Она колебалась, решая, как поступить, и я попросил, немного устало, немного презрительно:

— И не прячьте личико за мороком, почтенная. Ни к чему это.

Я не вкладывал в произнесённую фразу какой-то особый смысл, хотя сторонний наблюдатель принял бы её за «демонстрацию силы». Не люблю смотреть через морок: голова болит, и глаза быстро начинают слезиться. Особенно когда морок совсем простенький, привязанный к объекту. С рассеянными иллюзиями проще:[32] они на меня не действуют, а вот собственноручные поделки мелких чародеев… Думаю, мало кому было бы приятно видеть собеседника через марево висящей в воздухе пыли — недостаточно густое, чтобы полностью скрыть изображение, но с завидной чёткостью повторяющее все движения и гримасы укрывающегося мороком. Это ещё хуже, чем двоение в глазах после чрезмерного употребления горячительных напитков. Потому что не двоится, а троится, четверится, пятерится и так далее. Поэтому моя просьба была обусловлена лишь желанием избавиться от неприятных ощущений, но для той, что стояла напротив меня, горсть невинных слов приобрела пугающее значение. Значение приказа, подлежащего беспрекословному исполнению. И ведьма нервно мотнула головой, прекращая действие морока.

Так я и думал. Девчонка. То есть более чем совершеннолетняя, но ещё достаточно молоденькая, чтобы поддаться на провокацию; опытная и тёртая жизнью ведьма ни за что не стала бы выполнять ни просьбы, ни приказы до получения убедительных доказательств моего права просить или требовать.

Рыженькая. Полностью — от коротких толстеньких косичек до глаз, похожих по цвету на ржавчину. Стайки веснушек на щеках то ли и на зиму не покидали хозяйку, то ли успели вернуться с первым весенним солнышком. Черты лица острые, немного неправильные, остановившиеся как раз на грани между «дурнушкой» и «очаровашкой», а потому результат, представший передо мной, не впечатлял. Ничего примечательного, в толпе на такую девицу и взгляд лишний раз не бросят. Но для деревенской ведьмы внешность вполне подходящая.

— Вводим селян в заблуждение, почтенная? — с ленивым интересом спросил я, делая шаг вперёд.

Рыжая, словно опомнившись, отпрянула, попятилась из сеней в комнату, где отгородилась от меня кособоким столом и запричитала как поминках:

— Да нешто вы не знаете, господин, нет у людей доверия к молодым лицам и малым годам!

Жалобные интонации звучали убедительно, но несколько мгновений назад я имел удовольствие видеть упрямо закушенную губу и отчаянное упорство в застывшем взгляде. Переход от воительницы к плакальщице? С какой радости? Это может означать только одно: ведьма наделила меня властью. Большей, чем своя, потому что оставила мысли о сражении. Причём властью не только большей, но и хорошо знакомой: чувствовалось, рыжей не внове канючить и хныкать. Значит, и раньше имела дело с такими, как я. Но с КАКИМИ?

Ненадежнейшая из линий поведения — самому придумывать, насколько опасен твой враг. О да, это поможет, если переоценишь грозящую опасность, а как быть, если недооценишь? Если посчитаешь препятствие, возникшее на пути, мелкой лужицей, а ступив в неё, окажешься в воде по горлышко? Поэтому всеми мастерами войны рекомендуется не делать поспешных выводов, а осторожными выпадами сначала выяснить хоть что-то о противнике. И только потом, на основании анализа полученных данных, попробовать представить истинные размеры угрозы. Но я сейчас нахожусь как раз по ту сторону линии фронта. И ведьма уже всё для себя решила. А что делать мне?

Главное, не ошибиться: если вступаешь в схватку с противником, обязательно нужно знать, кем он тебя считает. Потому что тогда можно предсказать его действия на несколько ударов вперёд и бой превратится в приятную прогулку. Итак, кто же я такой? Неужели… Она приняла меня за «псаря» Анклава![33]

Ай-вэй, какая удача! Теперь всё пойдёт, как по маслу. Я выдвинул из-за стола опасно скрипящий, но сохраняющий пока свою форму стул, расположился на нём и скучающим взором обвёл типичное обиталище ведьмы.

Почему-то непременной магической принадлежностью считаются трупики зверей и птиц, выпотрошенные и набитые соломой, а также склянки с прочей ползуче-прыгающей живностью, в изобилии водящейся прямо за порогом. Добавить к этому веники сушёных трав, связки не менее сушёных, а потому выглядящих особенно мерзко поганок, густую паутину во всех углах и отвратительный запах вечно варящегося зелья — вот вам и дом, где творится волшба. В меру понимания простого селянина, конечно, — городской житель потребует представления на более высоком уровне, с загробными завываниями, кружащимися под потолком тенями и призраками, шебуршащимися в бутылках демонами и прочей дребеденью, которая имеет к чародейству столь же малое отношение, но неизменно вызывает восторг и лишает клиента сомнений в том, что за услуги мага надо платить. Кстати, об услугах:

— Виграмм[34] имеется?

— Как без этого, господин! — всплеснула руками ведьма, и спустя четверть минуты суетливых поисков по столу в мою сторону скользнул лист пергамента.

Полюбопытствуем.

Так, набор обыкновенный: травничество, знахарство, обереги. Выдано разрешение примерно год назад, в славном городе… Мираке?! Ой-ей-ей. Девица мало того, что не местная, так и совсем недавно здесь объявилась. А уж какими судьбами её занесло в такую даль, даже предположить трудно. Или — нетрудно. Сейчас всё узнаем.

Я положил виграмму обратно на стол и задумчиво потёр подбородок.

— Не вижу в документе упоминания о вмешательстве в дела усопших, почтенная.

— Так и не было там такого, — охотно подтвердила рыжая.

— Тогда как вы объясните, что покой погоста нарушен?

— Да как же нарушен, господин? Должно быть, ручьи могилы подрыли, а вам и показалось…

Кошак, согревшийся и набравшийся сил, зашевелился и высунул из-за отворота куртки мордочку.

Увидев, кого я прячу на груди, ведьма осеклась так резко, что выдала себя с потрохами. Но главное — она сама поняла свой просчёт, и в ржавчине глаз появилась настоящая, а не поддельная покорность неизбежному разоблачению.

— Ручьи, говорите? Такие чернявые, языкастые и самоуверенные?

Ведьма промолчала, но опустила голову ещё ниже.

— Что ж он вам посулил, почтенная? Золото? Силу? Знания? А может, любовь?

— А вам-то какой прок от того, что узнаете, господин? — тихий, с горчинкой вопрос.

— Удовлетворю собственное любопытство. Заодно ещё раз вспомню, как слаба и как неуёмна в своей жажде человеческая природа… Впрочем, вам это не интересно. Скажите, почтенная, вы вынимали тела из могил?

— Да, господин.

— Ваш коллега брезговал или…

— Он приехал только третьего дня. Чтобы самому убедиться, что и как.

Третьего дня? А-а, в числе «охотников за демоном»! Удачное стечение обстоятельств?

— Демона тоже вы призвали?

Она подняла на меня затравленные глаза:

— Да как вы такое подумали, господин?

— А что? От копания в останках и до демонов недалече.

— Нет здесь демонов никаких, вы ж сами знаете!

— Знаю. Кто распустил слух?

Скакнувшие под полотняным платьем вверх-вниз плечи:

— Кто-кто… Много ли народу надо? По пьянке что привиделось, они и рады растрезвонить на весь свет.

— В любом случае, подобные слухи были вам на руку, почтенная. Вам и вашему собрату, который всё-таки повстречался с демоном и принял от него смерть.

— Это правда?

— Самая правдивая из всех. Но демон оказался не тем, от кого собирались защищаться.

Я говорил вовсе не о козле, а о том демоне, который жил в душе незадачливого мага. Демоне, который толкал его вперёд по запутанному и опасному пути, а идущему мнилось: дорога ровная и широкая. Но ведь от поворота до поворота мы всегда идём по прямой, верно? А увидеть извилистую тропу во всей красе можно, лишь поднявшись над ней. Кто сможет отказаться от заманчивых целей, остановиться и оглядеться вокруг? Только умеющий терять. Трудно пережить первую потерю, вторую, третью. Но когда они складываются в цепь и повисают на тебе, перестаёшь считать звенья и начинаешь ощущать только тяжесть. А со временем привыкаешь к весу цепи, и она уже не давит, пригибая к земле. Тогда остаётся сделать последний шаг: понять, что потери и обретения — это части тебя самого и не нужно бояться или призывать их. Придут. Незваными. А ты будь готов их встретить, протяни им руку. Не гони. Если захотят, покинут тебя сами, незаметно и легко…