А про то, что все войны, тоталитарные режимы, крестовые походы всех мастей и т. д., устраивались исключительно в целях причинения добра, мы и писать не будем — это слишком банально.
В чем-то приверженцы манихейства (извиняемся за повторение) были правы: поскольку жизнь без непрерывных изменений, развития невозможна, а изменение — это и есть Зло, то весь материальный мир, в отличие неизменного воображаемого духовного мира, вполне можно назвать Злом.[194] Жизнь без Зла невозможна,[195] как бы не пытались это отрицать "связанные умы".
53. Где начинается добро. Там, где слабое зрение не способно уже разглядеть злое влечение, как таковое, из-за его рафинированности, человек полагает царство добра, и ощущение того, что отныне он пребывает в царстве добра, приводит все его влечения, до этого спугиваемые и ограничиваемые злым влечением, в возбуждение, которое переживается как чувство уверенности, удовольствия, благосклонности. Итак: чем тупее глаз, тем шире простирается добро! Отсюда вечная веселость народа и детей! Отсюда угрюмость и родственная нечистой совести тоска великих мыслителей!
Ф. Ницше, "Веселая наука"
Интересно также и то, что люди часто называют злом не только преднамеренное нанесение какого-либо вреда, что хоть как-то состыковывалось бы с моральным императивом, выдвигаемым как реальность,[196] но и непреднамеренное неприятное событие. Таким образом, очевидно, что люди просто смешивают термины «вред» и «зло», хотя первый в первом приближении можно считать объективным для конкретного индивидуума, а второй как моральная категория полностью субъективен. Более того, «злом» по инерции считают даже природные явления ("ураган причинил много зла"), пытаясь применить нравственность к неодушевленным объектам.[197] Забавно, если бы не приводило к соответствующим последствиям.
Интересно отметить, что в древности, прежде всего, злом назывался именно вред, наносимый стихией, затем к нему приравнивался вред от поведения людей. В то время природа воспринималась анималистично, как живое существо, поэтому нет ничего удивительного в том, что не делалось разницы между стихийными явлениями и сознательными действиями. Разницы действительно не виделось.
Помимо этого, общепринятым (как все же искажены все категории суждений, к которым применимо это определение!) является то, что причинение зла всегда приносит удовольствие тому, кто этим занимается. Вспомните любое классическое произведение в жанре fantasy: все злодеи настолько озабочены самим процессом делания зла, что ни разу не задумываются, зачем им это, собственно, нужно? В лучшем случае это «мотивируется» стремлением захватить мир, но для чего взваливать на себя такую обузу — также остается непонятным. Положительные же герои точно так же немотивированно стремятся всем причинить добро. И, что, опять-таки характерно, редко у кого из читателей это вызывает недоумение.
103. Невинное в злобе. Злоба имеет целью не страдание другого человека само по себе, а наше собственное наслаждение, например, наслаждение чувством мести или сильным нервным возбуждением. […] Всякое удовольствие само по себе не хорошо и не дурно; откуда же берется определение, что нельзя причинять страдания другим, чтобы таким образом получать удовольствие от самого себя? Только из соображений пользы, т. е. имея в виду последствия, возможное страдание, когда можно ожидать кары или мести от потерпевшего или от замещающего его государства — лишь эти соображения могли первоначально дать основание отказаться от своих действий. — Сострадание столь же мало имеет своей целью удовольствие другого человека, как злоба — его страдание само по себе. […] во-первых, удовольствие от эмоции […] и, во-вторых, поскольку оно влечет к действию, удовольствие удовлетворения от обнаружения силы. Если к тому же страдающая личность нам особенно близка, то, практикуя сострадание, мы освобождаем себя самих от страдания. — За вычетом нескольких философов, люди всегда ставили сострадание довольно низко в иерархии моральных чувств — и вполне справедливо.
Ф. Ницше, "Человеческое, слишком человеческое"
Далее в жонглировании бессмыслицами в области морали в связи со злом всплывает интересный термин «невинность». Здесь не в применении к женской физиологии, а к неведению греха,[198] нахождению в состоянии "духовной чистоты" (только не просите объяснить, что это такое) и всего в этом же роде. Смысл заключается в том, что познавать только добро — это чуть ли не высший духовный подвиг. Впрочем, так оно и есть — чем более выражена оторванность от реальности, тем более «духовен» человек. Однако, практика такого психического состояния в реальной жизни, а не в монастыре, сродни появлению маленького, наивного, но очень аппетитного ягненка среди стаи голодных волков. Съедят-с…
И это помимо того, что практика невинности в любом смысле — это, прежде всего, практика незнания.
Невинность, в сущности, граничит с глупостью, потому что цель жизни (употребляю это выражение только фигурально вместо сущности жизни или мира) состоит в том, чтобы познать собственную волю, чтобы она стала для нас объектом и чтобы мы, вследствие этого, стали лучшими в глубине сознания. Наше тело есть воля, ставшая объектом, и деяния, которые мы ради нее совершаем, показывают нам зло этой воли. В состоянии же невинности, в котором зло не имеет места по отсутствию искушений, человек есть лишь жизненный аппарат […] Такая пустая форма жизни, такая пустая арена, сама по себе […] — ничтожна, и так как она получает знание лишь через поступки, заблуждения, познания, так сказать — через конвульсии воли, — то по характеру своему она представляется […] глупой. Вот почему золотой век невинности, а также всякая утопия есть нелепость и глупость. Первый преступник, первый убийца — Каин, который узнал грех и через него […] познал добро, а, следовательно, — и значение жизни,[199] — есть лицо трагическое, во всяком случае, более значительное и даже более почтенное, чем невинный простофиля.
А. Шопенгауэр, "Новые афоризмы"
Кроме того, отсутствие зла в окружающей реальности неизбежно вызовет ослабление организма, произрастающего в «тепличных» условиях, причем ослабление как физическое, так и умственное. Эволюция идет благодаря конкуренции, как внутривидовой, так и межвидовой, а что есть конкуренция, как не зло для проигравшего в борьбе?
Невозможно опереться на то, что не сопротивляется.
Элифас Леви.
Представьте, к примеру, стерильную среду без «злых» микробов — что будет с организмом, когда его поместят в реальность? Живой пример — вымирание многих индейских племен от насморка, с которым они сталкивались впервые. А уж оспа уничтожила индейцев даже больше, чем клинки конкистадоров. Аналогичная ситуация происходит в психологическом плане: многие люди, воспитанные в духе "все вокруг хорошие и добрые", из-за излишней доверчивости попадают в, мягко говоря, неблагоприятные жизненные ситуации. Таким образом, понимание сущности зла (точнее, сущности тех факторов, совокупность которых люди имеют привычку называть злом), просто необходимо для выживания, и в особенности для развития, так как развитие особи сверх среднестатистической нормы автоматически подразумевает возвышение над другими — другими словами, причинение им зла, если не прямого в смысле оттягивания на себя большего количества ресурсов, то косвенного в виде предоставления себя как объекта для зависти.
