— Какой такой предмет?

Недоумение сэра Стрита было глубоким и, вне всякого сомнения, неподдельным.

— Этакий сатир, — пояснил я. — Точнее, изваяние чего-то, что подходит под образ сатира, выполненное из металла и камня. Несомненно, искусственное изделие. Вы, наверное, позабыли об этой находке...

— Черта с два я забыл бы о такой штуке! — возмутился сэр Стрит. — Я еще не склеротик! — Он вытер губы, бросил салфетку на стол и стал подниматься из-за стола. — Если эта штука появилась здесь сама собой, то это неспроста. Нужно быстрее осмотреть ее. Пока она так же вот, сама собой, не пропала. Надевайте скафандр. А то стемнеет...

Сэр Стрит совершенно позабыл о том, что световые сутки Скимитары были много короче принятых за стандарт суток Земли. А внутренние световые сутки “вигвама” были настроены именно на стандартную смену дня и ночи. То, что мы сейчас заканчивали ужин, вовсе не означало, что за стенами купола наступали янтарно-коричневые сумерки мертвой планеты загадок. В то время, когда мы готовились отойти ко сну, снаружи царило медово-желтое утро.

Я напомнил сэру об этом обстоятельстве и предложил спокойно покончить с тушенкой и не забыть про кофе с крекерами. А уж потом заняться обследованием странного “гостя”. Но на то Джонатан Стрит и был исследователем-энтузиастом, что, загораясь очередной раз своим хобби, он забывал о своих повседневных жизненных интересах. Обычно же он, большой любитель поесть, не дурак выпить и выкурить хорошую сигару или затянуться любимой трубочкой, вырезанной из “каменного дерева”, радостям жизни был не чужд. Впрочем, почему я пишу “был”? Ведь мне достаточно потянуться к трубке телефона, чтобы услышать его хрипловатый голос».

Шишел печально вздохнул и продолжил чтение.

«Все это получало полную отставку, как только дело доходило до предмета его страсти. Если в поле зрения объявлялось нечто новенькое в области Магии Предтеч, сэра Джонатана словно подменяли. Он готов был сутками не вылезать из раскопа (и из провонявшего потом скафандра). Его не интересовала пища, наспех поглощаемая в короткие минуты отдыха в загерметизированном вездеходе, как правило наспех же и разогретая. А то и не разогретая вовсе. Он становился равнодушен к куреву, которое в этих условиях было вообще невозможно. И уж тем более его не интересовали прочие радости жизни, которые в экспедиционной жизни напрочь отсутствовали. Даже без своего любимого бренди, произведенного его собственной винокурней, он обходился без труда.

Поэтому я со вздохом отставил в сторону свою почти уже опустошенную тарелку, залпом проглотил кофе (незабываемо отвратительный) и последовал за сэром в пред-переходную камеру — напяливать скафандр.

... Да, безусловно, это было творение существ, причем существ вполне разумных. И существа эти — если, конечно, одно из них было воплощено в нашей находке, — были в чем-то сродни homo sapiens. Только вот оставалось непонятным: в какой степени у скульптора, породившего сей шедевр, развито чувство юмора — с одной стороны, и реалистический подход к изображаемому предмету — с другой.

То ли гном, то ли сатир, облаченный в кольчугу и согбенный в каком-то очень почтительном поклоне... Можно было подумать, что он спустился откуда-то из горных пещер именно для того, чтобы предложить нам какие-то свои услуги. Тогда я выдвинул это предположение вполне иронически. Теперь склонен думать, что такой вариант вовсе не исключен. Вполне серьезно.

— Напоминает гипсовых человечков, которых иногда ставят у входа в дом или вдоль садовых дорожек, — заметил сэр Джонатан. — Немцы особенно любят такое дело.

Я подумал, что неплохо было бы украсить таким гномиком мой загородный дом на Речном острове. Тот самый, где я сейчас пишу эти строки. Почему-то сразу же я решил, что этот приз оставлю за собой. Правда, владельцем этой находки я побыл недолго. Об этом, однако, потом.

А в тот день я пристроил рядом с находкой чемоданчик моей походной лаборатории и торопливо провел необходимые анализы. Надо было убедиться, что заносить находку в “вигвам” относительно безопасно. Конечно, любая находка на Скимитаре могла оказаться роковой. Тем более, когда находка появляется из ниоткуда — словно кем-то подброшенная. Когда имеешь дело с Магией Предтеч, риска не избежать. Однако риска глупого, риска по небрежности стоит все-таки избегать. Например, следовало убедиться в том, что находка не радиоактивна, не ядовита, не излучает в СВЧ-диапазоне, не может взорваться... Слава богу, о микроорганизмах на Скимитаре можно не беспокоиться. Планета стерильна, если не считать за микроорганизмы редких здесь нанороботов. Но и те, как правило, не активированы.

Закончив анализы и убедившись, что очевидной опасности изваяние не представляет, мы подхватили его и затащили в купол. Что-то в окружающем пейзаже показалось мне странным. Но это случилось только тогда, когда я бросил последний взгляд на простирающиеся перед куполом предгорья. В следующую секунду этот вид скрыла от меня автоматически задвинувшаяся гермодверь.

Я так и не ухватил в тот момент это ускользавшее от меня ощущение.

Все мое внимание в следующие несколько часов было сосредоточено на Джокере. Именно тогда, в первые минуты нашего “знакомства”, и родилось его имя. В самом начале моих записок я говорил, что не знаю, почему выбрал именно это слово. Сейчас, дойдя до этих строк, я вспомнил почему. Собственно, “крестным” Джокера можно считать все того же сэра Джонатана. Кстати говоря, нынешнего владельца этой загадки. Разглядывая уже при искусственном освещении нашу находку, он-то как раз и бросил задумчиво:

— А еще он похож на Джокера. Того, что нарисован на игральных картах...

С тех пор так и пошло: Джокер да Джокер...

Первое же обследование нашей находки в лаборатории показало, что эта штука имеет крайне сложную структуру. И то, что она снабжена весьма мощным источником энергии. Не буду перечислять всякие преходящие мелочи, постепенно открывавшиеся нам. Скажу только, что ни в первый, ни в последующие дни мы не узнали предназначения и способа действия этой причудливой куклы. Но удивляла она нас неоднократно. Об этом — тоже чуть позже.

О той странности, что привлекла мое внимание, когда обернулся, перед тем как закрылась гермодверь тамбура, я вспомнил только уже в момент перехода ко сну. Я вспомнил, что именно привлекло мое внимание. Длинная цепочка следов.

Она тянулась от предгорий через неширокую, занесенную песком долину прямо к Рыжему камню. Около самого камня следы исчезали. Там из песка возвышался островок скалистой тверди. Они были почти незаметны, почти уже занесены песком... Только под определенным углом можно было различить их. Как раз под тем, под которым я выглянул в последний раз из тамбура.

Я поднялся, снова натянул скафандр и под заливистый храп сэра Джонатана снова выбрался на поверхность. Здешнему солнышку еще далеко было до заката, но дуновения разреженной атмосферы уже почти изгладили цепочку ямок, продавленных в песчаном грунте долины.

Мне стоило немалого труда найти эту цепочку. Я проследил ее настолько, насколько хватило моего терпения. Интерпретировать этот след было вовсе не легко. Ну, прежде всего оставалось полагать, что тот, кто принес сюда Джокера, ушел отсюда или ступая точь-в-точь по собственным следам, или же не ушел вообще. Других цепочек следов вокруг скального пятачка не просматривалось. Ну не считая тех, что понатоптали мы с Джонатаном. И на глаз можно было определить, что шаги того, чьи следы пересекали долину, были нешироки, да и размер ступни тоже невелик. Объективно это подтверждали замеры рулеткой. Без рулетки порядочный космоархеолог из купола не выходит.

Это было конечно же чистой формальностью. Догадка уже созрела в моей голове. Получалось, от предгорий до Рыжего камня Джокер дошел сам. Мелко семеня, своим детским шагом».

Шишел почесал в затылке и снова покосился на шкаф. Ну что ж... Джокеру зачем-то потребовалось оказаться среди людей... Или тем, кто послал Джокера... И этот посланец бог его ведает кого спокойно пылится по нашим шкафам... Вот уж чудит народ в этом нашем Закрытом Мире! Чудит и, ей-богу, дочудится до беды. И все-таки: из-за чего же отдал богу душу сэр Джонатан? Действительно из-за мечей или... Или приходили именно за Джокером? Ведь наверняка за чем-то одним?