— Городская Стража, — представился ему чей-то сердитый голос. — Отдел происшествий. Сержант Бредли.

Последовала пауза. Видно, сержант ждал, что абонент представится ему и путно объяснит, что там у него такое приключилось. Или хотя бы буркнет, что вышло недоразумение. Но Еноту очень не с руки было оставлять на пленке свой голос. То, что приключившееся здесь отнюдь не недоразумение, станет ясно очень скоро. И тогда все, что будет найдено в кабинете мистера Гордона, будет изучено самым тщательным образом. И тогда уважаемому меняле — скажи он в трубку хоть слово — пришлось бы давать пренеприятные объяснения своего присутствия на месте массового кровопролития.

Сержант подождал немного и еще более сердитым голосом поинтересовался:

— С кем я говорю?

Енот опять промолчал в ответ, стараясь подавить в себе напавшее на него нервическое посапывание.

— Кто у телефона? — все допытывался сердитый сержант. — Вы слышите меня? — Снова не дождавшись ответа, он продолжил: — Несколько минут назад с вашего номера позвонили нам. Но не сказали ни слова. В чем дело? Что у вас происходит? Вы можете говорить? — В голосе сержанта прозвучала тревога. — Вам угрожают? Вы ранены?

«Млинская, — догадался Енот. — С перепугу кинулась звонить Страже, но тут же сообразила, старая стерва, что лучше не фигурировать в этой истории. И смылась. Хотя бы меня предупредила, что здесь такое... А Стража-то все равно через считаные минуты будет здесь!»

Он тихонько опустил трубку на рычаг, торопливо вдел мечи в ножны и, как мог, завернул их в расстеленный на столе Секача брезент. Потом припустился прочь из рокового дома. Интуиция подсказала ему, что не стоит возвращаться по собственным следам. Енот выскочил на улицу через боковой выход — мимо спуска в игральный зал. Это помогло ему не встретиться нос к носу с Билли.

Буффало слегка подивился распахнутой задней двери заведения Секача, вынул пистолет, энергично взлетел по лестнице и очутился перед трупом лопоухого. Перешагнул через него и вломился в кабинет, целя перед собой в предполагаемого противника. Пару-тройку минут у него ушло на оценку обстановки. Спрятав пистолет, он одного за другим осмотрел участников недавнего побоища. Наклонившись над Секачом, чьи сапоги продолжали украшать его стол, Билли присвистнул.

Скрытая тумбами стола, чуть поодаль от покойного мистера Гордона стояла до боли ему знакомая сумка. Билли нагнулся за ней, поставил на стол и расстегнул. Теперь он вздохнул облегченно: деньги были на месте. Он снова — уже более внимательно — осмотрелся по сторонам. Меча нигде не было. Ну и черт с ним! Зато на полу — возле руки чудака, заколотого со спины, валялась неплохого калибра пушка. Жаль, что разряженная. С патронами в Семи Городах было туговато.

Билли поднял револьвер, прокрутил барабан и бросил ствол в сумку — до кучи, к деньгам. Конечно, «игрушка» «замазана». Но слишком хороша, чтобы оставлять ее на память экспертам, прокурорам и прочей судейской братии. Застегнув кожаное вместилище денег и оружия, он повернулся к выходу. На пороге стоял пренеприятный тип. Капитан Ганнес. Сегодня у него был, несомненно, «банный» день.

Билли затравленно оглянулся на две другие двери. В обеих уже маячили фигуры стражников с автоматами на изготовку. Окна кабинета снаружи были забраны решеткой — хотя с виду и декоративной, но достаточно крепкой. Да, впрочем, кидаться к окну было бы сейчас не с руки. При всех своих недостатках Городская Стража плохой стрельбой не грешила и превратила бы беглеца в решето задолго то того, как он достиг бы подоконника.

Билли тяжело вздохнул и поставил сумку на пол. Из вместилища добычи, она мгновенно превратилась в коллекцию вещественных доказательств. Улик, каждая из которых просто с убийственной силой свидетельствовала против него.

— Кажется, нам не надо представляться друг другу, — проскрипел капитан. — У нас был случай познакомиться. И не один. Объясните мне, пожалуйста, и в этот раз некоторые вещи, которые я что-то не могу понять. Например, что тут произошло у вас с этими джентльменами?

Такой уж выдался денек, когда на вопросы капитана Ганнеса было исключительно трудно ответить.

Фландерс позвонил Шишелу только на следующий день, но был, судя по голосу, бодр и полон оптимизма. Встретиться договорились в Музее Первопоселенцев. В полдень Шишел уже мерил шагами пустынный вестибюль музея, временами неодобрительно косясь на собственный портрет, украшавший одну из торцевых стен этого вестибюля.

Доктор наук был пунктуален и вошел в музей точно с двенадцатым ударом часов на башне Ратуши. Некоторое время они с Шишелом бродили вдоль разложенных на полочках и пюпитрах экспонатов, делая вид, что совершенно незнакомы. Затем Шишел осторожно кивнул доктору в нужном направлении, и оба они, друг за другом, с небольшим интервалом, перекочевали в зал истории Семи Городов.

Здесь оба включили карманные «глушилки», и, наконец поздоровавшись, они заговорили между собой открытым текстом.

— Я передал необходимые данные нашему специалисту, — сообщил док, стараясь не называть имен. — При условии, что мы сразу выплатим ему на руки двадцать тысяч федеральных баксов, он берется выполнить работу в рекордный срок — к этой ночи. Максимум — к завтрашнему утру. — Он с тревогой покосился на Шишела. — Я могу обещать ему это?

Дмитрий вздохнул с облегчением. Если, конечно, этот Клайв Мэтчисон не надувал бедного дока Фландерса, то обстоятельства складывались самым наилучшим образом. Поисковый прибор он получит на руки вовремя, а двадцать тысяч федеральными банкнотами после сегодняшней ночи не были для него такой уж большой суммой.

— Можете, — кивнул он. — Можете обещать ему это с чистой совестью.

Ночь Кай Санди провел неспокойно. Обычно даже перед нелегкими и опасными спецоперациями бессонница не посещала его. Но то ли нервы стали не те, то ли аура Закрытого Мира не стыковалась с его собственной аурой, только сон его в этот раз был зыбок и прерывист, словно боги снов провели его нить неровным пунктиром. Под самое утро ему удалось нырнуть в темную глубину сна, и почти сразу же его выдернул из нее сигнал вызова блока связи. Секретарь сэра Байера приглашал его на рандеву в городе.

Встреча была назначена в месте, на первый взгляд не слишком серьезном — в малофешенебельном и даже малоопрятном кафе на улочке, довольно удаленной от Замка задушевных бесед. Но Каю вовсе не было предложено занять место за столиком и принять участие в беседе со своим визави. Почти сразу после того, как он вошел в кафе, молодой человек, околачивавшийся у витрины, быстро вошел вслед за ним и со словами: «Пройдемте, господин аббат» — увлек его через кухню к незаметной лестнице, ведущей в подвал. Оба повара-оператора, скучающие на кухне, не обратили на это вторжение никакого внимания. Видимо, это было для них не впервой. Кафе явно числилось по ведомству Ордена «Своих». Подвал кафе содержал все атрибуты такого рода помещений: батарею холодильников и полки, уставленные коробками со снедью и питьем.

Отличие этого помещения от многих ему подобных состояло в том, что за одним из стеллажей находилась тоже совершенно незаметная дверь кабинки лифта. Чтобы добраться до нее, проводник извлек из кармана обычный для автомобилиста пультик-брелок и «выстрелил» сигналом в нужном направлении. Полки тотчас откатились в сторону. Лифт доставил Кая в довольно длинный, слабо освещенный коридор. Он прикинул, что коридор этот тянется под дном реки в направлении резиденции сэра Байера.

Так оно и оказалось.

В конце коридора находился еще один лифт, доставивший господина аббата и его энергичного проводника в небольшой лабиринт переходов между помещениями, назначение которых было не совсем ясно. Затем последовал недолгий подъем еще в одном лифте, который отворил свои двери прямо в «предбанник» кабинета сэра Байера. Секретарь, ожидавший конспиративного визита, молниеносно распахнул перед посетителем двери. В кабинете ждали сам Коннетабль и доктор Мэтчисон. Взаимные приветствия не заняли и десятка секунд.