Чикидара попробовал даже рассмеяться, но вырвался у него из горла только довольно жалкий всхлип. На черное очко пистолета Эрни он уставился, как кролик на удава.
– Очень хорошо, Чики – похвалил его друг детства. – Здорово у тебя получается – глазенки-то со страху таращить.
Он щелкнул предохранителем.
– Эрни – в ужасе выдавил из себя Чикидара. – Неужели из-за моей паршивой доли в этом дурном деле ты?..
– Я, Чики, самодеятельностью не занимаюсь – веско сообщил Эрни своему поверженному в дерьмо другу.
– Я слышал, Боров, – с глубокой обидой в голосе произнес Чикидара, – что ты ни за грош угробил Марвина и его ребят, но, знаешь, до сих пор никогда не верил в это.
– И правильно что не верил, – заверил его Эрни. – Боров за грош не убивает. Только за большие деньги. Или по приказу – как вышло с ребятишками Марвина. Или вот с тобой. Напрасно ты себя считаешь умнее Папы. Никто в твою брехню про сейфы и не думал верить. От тебя одного хотели – чтобы ты нашу команду на своем летающем сундуке до Брошенной в целости и сохранности доставил. С работой ты справился. Мавр, как говорится, сделал свое дело. Дальше ты по плану в игре не участвуешь.
– В какой ЕЩЕ игре? – остолбенело осведомился Чикидара.
– Не твоего ума дело, – Боров задумчиво заглянул в ствол своей пушки. – Папа считает, что тут твоя ария закончена. Велено несчастный случай храброму Чики организовать. В том смысле, чтоб долго не мучился. Но вот тут у меня с Папой мнение и разошлось.
– Стремно говоришь, Боров, – грустно заметил Чикидара, пытаясь уяснить себе весьма двусмысленную сентенцию друга.
– По секрету скажу тебе, Чики, – продолжил тот, – что дурень наш Папа... Сказкам не верит... И себя умней тебя считает. Тоже неверно, так же, как обратное, замечу сразу: вы оба – те еще козлы... Но грешен – тут я ему помог. Чтоб не слишком старик голову ломал – зачем это Чикидара на самом деле снова на Брошенную рвется. В его возрасте много думать вредно. «Дурень, – говорю, – потому и рвется. Карту ему жулик Аганесов продал – с кладами да шифрами, он в нее и верит, на голубом глазу.» А по-моему, так вы друг друга и одурачили, умники хреновы. А вот сказки иногда слушать полезно. Я, например, сказочку про клад Рыжих очень даже уважаю. И знаешь от кого я ее в последний раз слыхал? От старика Шапиро. И что же я в той сказочке нашел? А друга своего Чикидару. Чуть не в главных героях. Ты прикинь: из живых-то кто-нибудь остался – из тех, что клад хоронили и перепрятывали? Кроме твоей дурной башки с глазами?
– Гос-с-споди, ну и язык же у старого Марка! – Чикидара попробовал сесть хоть чуть поудобнее. – Какую гадость ты мне в джин насыпал?
Боров сочувственно наблюдал за его потугами.
– На тебя, Чики, яд тратить – только себя не уважать, – сообщил он другу детства свое мнение. – Пить не надо до охренения – вот и все. Тогда и не попадешь в дурную историю – тебя этому мама не учила?
– Моя мама учила меня верить друзьям... – зло и печально проронил Чикидара, утратив напрочь чувство юмора и жизнерадостность, столь свойственные ему в лучшие времена. – А вот твоя, верно, тебя учила совсем другому чему-то...
– Не обижай мою маму, – строго остановил его Боров. – Ты вот что лучше сообрази: я из-за тебя, идиота, против Папы иду, приказ нарушаю – и что имею в благодарность?
– Т-ты все равно не сможешь пройти к к-кладу, – нервно заикаясь, сообщил Чики. – Даже если заставишь меня рассказать все. Там биозащита. Только я и только живой могу...
– Будь спокоен. За кладом сходишь в одиночку – я башку под твои фокусы подставлять не собираюсь... И ровно половину от, как говорится, суммы реализации будешь иметь. А вот другая половина, ты уж прости, но это то, что старине Эрнесту причитается – и за жизнь храброго Чики, им спасенную, и за то, что хорошего покупателя на товар уже сыскал. Не много беру, ей-Богу: как-никак двадцать лет в дружбанах ходим... А про биозащиту и тому подобное я уж понаслышался – это твоя епархия... По рукам?
– Послушай... – совершенно неожиданно для себя Чикидара вдруг озаботился судьбой коварного друга. – Тебя же Папа на том свете сыщет. За такое ослушание... Да и меня – грешного, – добавил он, чуть помедлив. – Если уж Папа кого приговорил, так мимо него не проскочишь...
– А для Папы ты уже, можно считать, покойник. И я постараюсь, чтобы думал он так подольше. Видишь эту камерку? Так вот, она наведена на тебя и перед тем, как «Мастерские» взлетят на воздух, мы с борта «Леди Игрек» отследим, чтобы ты из поля зрения никуда не делся. Так что, кроме меня, еще без малого два десятка ребят клятвенно заверят Папу, что оставили твой труп под обломками «Мастерских Кносса». Точнее – среди этих обломков. И не труп, скажем, а прах. Потому что, прости меня, когда разносит типовую энергоустановочку – такую вот «Полынь-четыреста», что тут в подвале фурычит, трупов как таковых уже и не остается. Оно и для дела лучше, и чище как-то...
Чикидара недоуменно икнул. Да и что он мог еще предпринять при сложившемся раскладе?
– Установочку я уже на форсированный режим вывел, на разгон, – успокоил его Боров. Затем взял с верстака десантный штык и развернул свою жертву спиной к себе.
Чикидара взвыл.
– Ничего с твоей рукой не станется, – продолжал ласково гудеть старый друг, – а если что и случится, так ничего страшного – левая она у тебя. А вот правую я тебе сейчас, – тут Боров стал рассекать штыком стягивающие упомянутую конечность витки кабеля, – освобожу. Только ты, братец, давай без фокусов...
Проверив возможность шевелить хотя бы одной из рук, благодарный Чики проворно ухватил оставленную кем-то рядом тяжелую ножовку и засветил ею в лоб другу детства.
– Напрасно это ты инструмент мечешь, – сурово заметил Боров, утирая кровь из рассеченной брови. – Ты не делай больше так, Чики, – продолжил он, второй раз прикладывая неразумного Чики под дых, – а лучше – слушай меня внимательно... Нагрузка с энергоблока скинута... А сам он – второй раз говорю тебе – в разгонный режим выведен. Через минут сорок, через час от силы реактор пойдет вразнос. Ты – того, за пультом следи...
Он поднялся и вернул ножовку в исходное положение. Воспользоваться ею вновь скорчившийся в три погибели Чикидара пока решительно не мог.
– Напрасно, говорю тебе, инструментом швыряешься, – повторил Боров. – Он тут со смыслом положен. Ты сейчас, как я уйду, хватай предмет и живенько пили цепочку-то. Вот здесь – на соединении. Железо хреновое, в срок уложишься – только за пультом следи. Если увидишь, что не укладываешься, – руку пили. Как Миллер тогда... А как отцепишься – с пультом не колдуй – управление заблокировано, – а дуй туда вон, через склады, на хоздвор. Там флаер заведенный тебе оставлен. С ключом. Ворота открыты. Так что ты и шпарь прямо по осевой на газах, чтоб за сопки успеть уйти до того, как рванет... До флаера так добежишь, здесь воздух нормальный, а уж в машине маска кислородная тебя ждать будет и пара баллонов – дня три ты с этим продержишься... А больше тебе и без надобности – я вообще-то послезавтра сюда вернуться собираюсь. И в целину не уклоняйся – чтоб с корабля машину не засекли. Корпуса на всю дорогу вид заслоняют – я проверял. Ну, дошло?
До Чикидары дошло.
– Забираешь, одним словом, захоронку своих рыжих друзей, – продолжал Боров импровизированный инструктаж, – и ждешь меня в Больших Корпусах, в цехе сборки боевых роботов: там тебя ни одна сука не найдет, кроме меня, конечно. А там уж я за тобой заявлюсь – больше некому, это ты учти – и как миленького в края обетованные доставлю – живым и здоровым... За мной не заржавеет. Да – радио я все тут поломал. На починку время не теряй... На встречу выйдешь по сигналу – три ракеты... Две красные и одна зеленая. С интервалом в тридцать секунд... А у меня к тебе на прощание еще вот только один вопрос и будет...
– Да ваша братия «Леди» угробит! – заорал капитан-пилот Чикидара. – Вы же в навигации – ни бум-бум, ни один человек.
– Вот тут я тебя огорчу, – вздохнув, Боров поднялся. – Дурили мы тебя, Чики. Народ на дело взяли тертый – у каждого, считай, по сотне часов активной вахты налетано. Каждый любого заменит и подменит. Папа специалистов уважает...
