Собственно, Киму ни к чему было плутать по лабиринту переходов между пассажирским и грузовыми отсеками «Саратоги». Он уже давно с помощью подключения к бортовой Сети внутреннего наблюдения определил маршруты передвижения этой слегка загадочной пятерки — трех мальчишек и двух Псов.

Кроме загадочности самого их странного интереса к малосимпатичному нутру корабля, в деятельности этой стайки любопытствующих созданий было много непонятного. В частности, способность проникать через наглухо запертые гермодвери, соединяющие соседние отсеки, не спуская с цепи всю чуткую систему сигнализации космического судна, вызывала у агента легкое остолбенение. Приглядевшись, на второй или третий день своих наблюдений Ким понял, что с замками «работают» в основном Ган и Фор. Валька и Псы только толклись рядом, мешая разглядеть, что именно проделывали мальчишки с дверьми. И они были не единственным препятствием для наблюдателя. К сожалению, из-за прескверного освещения и отменно неудачного расположения видеокамер ему никак не удавалось толком разглядеть, какие именно манипуляции выводили из строя непростую (хотя и порядком устаревшую) машинерию из строя.

Агент чувствовал себя неловко: мало того, что он использовал не для того предназначенную технику для глупейшего подглядывания за детскими — пусть и весьма странными — играми. Мало того, что он рисковал засветиться на предмет несанкционированного вторжения в бортовую сеть корабля. Он поймал себя еще и на том, что странные путешествия Псов и мальчишек по пустынным, отдаленным и запретным областям кочующего мирка под названием «Саратога» волнуют его не меньше, чем загадочная судьба его нанимателя — Клауса Гильде. Нет, ему явно не суждено было повзрослеть в этой жизни.

На протяжении всех четырех недель полета до точки последнего Перехода Ким терзался сомнениями: заложить ли лихих путешественников капитану или — для начала — самому поговорить с ними по душам? В конце концов он так и не смог решиться ни на то, ни на другое. И вот теперь, напоследок, ему представились и повод, и возможность поговорить начистоту если не с мальчишками с Чура, то уж наверняка с Валентином.

Нырнув в проход «только для персонала», ребята аккуратно закрыли его за собой, и Киму пришлось прибегнуть к своему «малому колдовству» — магнитной карточке-отмычке. Он как раз вставлял ее в прорезь замка, когда услышал за спиной торопливые шаги и слегка взволнованное дыхание. Торопливо сунув карточку в карман, он обернулся и облегченно вздохнул: это всего-навсего мисс сопровождающая, поколебавшись немного, надумала присоединиться к карательной экспедиции против своих беспокойных подопечных.

К тому же прятать отмычку не было никакой нужды — она уже сделала свое дело, и унылого вида плита служебной двери послушно съезжала в сторону, выдавая совершенный взлом.

— Почему вы думаете, что они здесь? — несколько растерянно спросила Анна.

Ким только многозначительно заломил бровь и нырнул в открывшийся туннель.

— Вы... вы уверены? — продолжала допытываться сопровождающая, опасливо следуя за ним.

— Уверен! — прошипел агент, прикладывая палец к губам и пытаясь сообразить, в какое из ответвлений туннеля могли нырнуть любопытные паршивцы.

Долго размышлять на эту тему ему не пришлось. Судя по донесшимся справа звукам, неподалеку творилось что-то неладное. Слышалось утробное порыкивание Псов, приглушенные короткие, гортанные реплики Гана и Фора, недоуменные восклицания Вальки и — тут агента прошиб озноб — невнятное мычание и взвизгивающее блекотание кого-то мучительно знакомого...

— Черт бы меня побрал! — заорал шепотом Ким и опрометью кинулся на шум.

Анна не отставала от него, спотыкаясь о камингсы открытых переходов и озираясь в поисках какого-нибудь предмета, которым можно было бы вооружиться против неведомой опасности.

Чтобы добраться до источника странных шумов, им пришлось спуститься в неглубокий колодец и преодолеть круто изгибающийся коридорчик. В конце его предстала картина весьма впечатляющая, хотя и маловразумительная.

Человек, ничком лежащий на крышке люка, мог теперь считаться уже старым знакомым Кима. Правда, узнать в нем импозантного «космического волка» Лесли Коэна было трудновато. «Космический волк» был зелен лицом, волосы его стояли дыбом, а язык заплетался.

Как ни странно, стоявшие вокруг него полукольцом ребята и Псы вовсе не демонстрировали большого сочувствия к попавшему в неведомую беду приятелю. Псы неприветливо рычали на него и пятились, топорща шерсть на загривках, а Ган и Фор, придерживая их, тоже настороженно приглядывались к приятелю своего друга и каждый не снимал правую руку с рукоятки малого меча.

И даже стоявший чуть поодаль Валька растерянно и непонимающе смотрел на «старину Лесли».

Хотя было в этом непонимании что-то... Что-то похожее на то разочарование, которое промелькнуло в его глазах тогда, в первый день его с Кимом знакомства, у дверей каюты Клауса. Только теперь это разочарование было адресовано не Киму.

На возникших за их спинами старших все трое мальчишек оглянулись коротко и вроде без особого удивления. Это, наверное, чем-то задело сопровождающую, и она, отстранив Кима, подошла к своим подопечным и заговорила с ними на гортанном наречии Чура.

Ким впервые слышал такой длинный текст, выданный на этой смеси староанглийского, тамошнего, чурского новояза и еще с полудюжины старых языков Земли. До этого ему приходилось слышать в основном короткие реплики или обмен недлинными фразами между Ганом и Фором. Странное это было наречие — понятное для какой-то исторической памяти о языках не столь уж далеких предков, но не ложащееся в привычные рамки четырех принятых в Тридцати Трех Мирах языков. Произнося свой слегка раздраженный спич, Анна жестикулировала универсальным ломиком, который умудрилась-таки отцепить с аварийной стойки, где-то по пути.

Вид этого инструмента, похоже, привел «старину Лесли» в чувства, и он, не без натуги перейдя из горизонтального положения в положение сидя, стал как завороженный смотреть на окружающих.

— Т-там... — наконец обретя дар речи, промычал он, тыча пальцем куда-то под себя. — Т-там — м-мертвецы... 3-зомби...

— Какие, к черту, зомби? — Агент присел на корточки напротив пострадавшего и положил ему руку на плечо.

«А ведь сейчас, похоже, именно сейчас его можно и „расколоть“, — подумал он. — Чем бы он ни был деморализован, второго такого случая не представится...»

Валька тоже присел рядом. На своих старших приятелей он смотрел с напряженным вниманием, переводя взгляд с одного на другого.

— Н-настоящие з-зомби... — пояснил «старина Лесли». — П-покойники. Из гробов...

— Давайте по порядку... — дружелюбно откорректировал неровный поток его речи агент. — Начните с того, как вы сюда попали, Кэннет. И зачем?

Услышав свое настоящее имя, Кэн не понял сразу, что речь идет именно о нем, — отвык. И потому сначала и ухом не повел. У него были другие причины для того, чтобы дергаться.

— Н-не имеет значения... — отмахнулся он. — Г-глав-ное — н-нечисто на борту... Пон-нимаете... Понимаете, открываю я к-крышки — и тут...

— Какие крышки, Кэн? — остановил его Ким.

— Да с гробов этих... С к-контейнеров... С тех, что Клини и этот... на борт погрузили...

— Клини? — вдруг резко вошел в разговор Валька.

Он пристально уставился в зрачки «космического волка». Теперь он был совсем другим Валькой, тем напряженным и подозрительным волчонком, контур которого только иногда проскальзывал сквозь доверчивые детские черты Валентина Старцева — самостоятельного малолетнего странника по Галактике.

Он совсем не обращал внимания на Кима.

— Клини и Чорриа, — коротко напомнил он. — Они погрузили на «Саратогу» мертвецов?

— Да... — растерянно подтвердил «старина Лесли». — Мертвецов... Покойников в гробах...

Валька нервно сглотнул слюну:

— И ты... Ты туда — в трюм — забрался и гробы эти расковырял?