Пока она рассказывала о недругах и соперниках господина Эверри, которые желали бы ему разорения, инквизитор святого ордена о чем-то раздумывала, еще больше спутывая свои небрежно связанные в хвост волосы. А Вергилия исподтишка разглядывала ее. Магов, сотрудничающих с инквизицией, было совсем мало, а то, что рыжеволосая девушка являлась именно магом, ее коллегой, она не сомневалась. Магический потенциал у нее был сильный, но какой-то непроработанный. Почти грубый. Магия может быть изящной и смертоносной, как острие кинжала, а может быть как тяжеловесный удар кузнечным молотом. И если удар кинжала можно парировать или увернуться, то от огромного несущегося прямо на тебя молота вряд ли, будь ты даже по-настоящему искусен. И Вергилия Лиск с ужасом представляла, что будет, если однажды подвернется под ее заклинание. Да какое там заклинание, это же варварство, чистый всплеск энергии. Не мастерство, а грубая сила против грубой силы. А магический потенциал рыжеволосой ей это позволял, расшвыриваться сырой, непроработанной силой направо и налево, не оформляя ее в плетение колдовства. И странно, что нашлось существо, которое может устоять против такого чудовищного обращения с магией.

Когда Вергилия закончила перечисление недругов и знакомых семьи Эверри вообще, инквизиторша задумалась. Потом встала из кресла.

– Нужно кое-что узнать. К вечеру вернусь.

И ей снова пришлось остаться наедине с господином Ридом. Она неловко оправила блузку. Строгий вид, у настоящих магов должен быть только строгий вид, как говорила ее наставница. В последнее время с ним творилось что-то не то, он постоянно смотрел на нее, и Вергилия боялась, что он решил ее уволить или подозревает, что она в сговоре с неизвестным магом, доставившим им столько бед. Хотя нет, он начал смотреть на нее и раньше, до того как объявилась тварь. Но она все время не решалась спросить.

– Какие книги ты любишь читать, Вергилия? – кашлянув, неожиданно сказал он.

Вергилия Лиск вздрогнула. Его темно-синие глаза неотрывно смотрели на нее с каким-то странным выражением. Она почувствовала, как проваливается в их синеву и думала только о том, что даже на такой простой вопрос, сейчас ответит – не помню.

Дверь распахнулась, заставив их обоих вздрогнуть. Инквизитор появилась гораздо раньше, какая-то встревоженная и непривычно задумчивая.

– Я кажется знаю, кто виноват. Гм… У вас какой-то… гм необычный вид, если неинтересно, я потом зайду, – инквизиторша стояла, насмешливо прищурившись, и было в ней что-то лисье. Рыжий зверек, замерший в блике солнечного света и наблюдающий за ними. Вергилия Лиск моргнула, прогоняя видение.

– Кто? – хрипло спросил Рид, неожиданно близко оказавшийся к ней, прямо над ухом Вергилии и снова откашлялся.

– Хотела бы вас удивить, но вы вряд ли удивитесь. Этот тип стоял в списке врагов первым.

Карета заехала во двор и остановилась. В окне мелькнули шпили, башенки, темная тяжеловесная крыша, по-своему довольно уродливое здание, слепленное из разных архитектурных стилей. Во всем поместье только небольшая будка, отхожее место для слуг, с окошечком в двери в виде цветочка была единственной эстетичной и гармоничной постройкой. Сама фамильная усадьба Пакенее с ее разномастными пристройками, грубой крепостной стеной, кое-как слепленной из наваленных булыжников, – какой-то из предков ставил второпях, намереваясь отражать нападение, да так она на века и осталась, – была как уродливое чудовище, побитое штормом о камни, да еще натолкнувшееся на охотников, но кое-как выбравшееся из передряги. И теперь помятое и кривобокое застыло на холме Ветров, тоже фамильных землях Пакенее, отпугивая путников своим безобразным видом.

Художественного вкуса, как и хороших манер в его семейке Рид мог поспорить, не было. Но не ему судить. Пакенее был потомственным аристократом, а он сам происходил из семьи торговцев, поднявшихся из самых низов. Многие считали его избалованным ребенком, но хоть отец его и обладал огромным состоянием все детство Эверри прошло в лавке, он помогал отцу и учился управлять семейным делом. Какая уж тут избалованность.

Рид кашлянул, привлекая внимание инквизитора. Рыжая дрыхла, уткнувшись в обитую парчой стенку кареты, и не обращала ни на что внимания.

– Может потрясете ее, господин Эверри? – пугливо предложила Вергилия. Он задумчиво посмотрел на свою помощницу.

– С того места, где я сижу, отлично видны кинжалы у нее за пазухой. Может ты рискнешь? Если ты ее разбудишь, с меня ужин. Ресторан выберешь сама. – Магичка как-то странно на него посмотрела, и он решил, что его попытка вытащить ее на ужин шита белыми нитками.

– А если сама проснусь? – неожиданно поинтересовалась инквизиторша, приоткрыв один глаз. – Но вы ничего, продолжайте разделывать мою неразбуженную тушку. Я могу подождать.

Она снова зажмурилась. Он то ли забыл, то ли просто не услышал имя рыжей, когда она представлялась в первый раз, и теперь всегда мучительно соображал, как к ней обращаться.

– Ты правда уверена, что тварь на нас натравлял Пакенее?

– Именно Пакенее приобрел этот артефакт на черном рынке, и если я заполучу его, то зло будет наказано, а мне может и гм… повысят ранг. Я не уверена только в том, что справлюсь с гончей, если она придет на его зов еще раз. – мрачно ответила она. – Но сила бывает разной. Когда не можешь победить одним способом, всегда можно уговорить или напугать. У него артефакт, и если не хочет проблем с инквизицией, он должен ее отозвать. Главное, чтобы гончая убралась. А теперь пошли. Вы будете уговаривать, а я пугать.

Она выскользнула из кареты легко, почти по-кошачьи, обрывая разговор. Рид задумчиво посмотрел ей вслед. Пакенее был соперником и одновременно самым старым врагом семьи. Что ж, кроме него все равно некому.

– Не волнуйтесь, господин Рид. Ваши люди справятся, – Вергилия положила руку ему на плечо, и он почувствовал, как в грудной клетке становится тяжело и очень тепло, будто сердце, замершее на мгновение, начало вдруг судорожно качать кровь. Наверно, он просто заболел, простудился на осеннем ветру. Сколько они уже работали вместе? Пару лет наверно… две зимы, две осени, два лета, когда верная помощница всегда оказывалась под рукой, когда была нужна, неловко утешала, когда случалось что-то и радовалась, когда ему везло. Он даже забыл, какое это было время. До нее.

Из второй кареты, ехавшей следом, уже выбралось пятеро наемников. Как там сказала рыжая, пугать и уговаривать. Уговаривать и пугать. Больше ничего не поделаешь. И может от нее, разнесшей весь его склад в клочья и по досочкам, будет хоть какая-то польза. Не орите… да он бы ее молча придушил. До сих пор руки чесались.

Эверри перевел взгляд на вход усадьбы и привычно поморщился. Аристида Пакенее он с детства люто ненавидел. За его надменный вид, прохладный тон, за то, что его также люто ненавидел отец. Между ними всегда было соперничество, но в конце верх одержала семья Эверри. И сейчас Аристид, сгорбленный высокий старик, стоял на крыльце своего дома, и седые волосы перебирал ветер. Породу не пропьешь, как говаривал его отец, невысокий пухлый, лысеющий, типичный прижимистый торговец из небольшой лавки. Может, именно поэтому получить поражение от него было для Пакенее так тягостно. А рядом с ним… рядом с ним сидела призрачная смутная зверюга, словно скрытая полосой тумана. Инквизитор называла эту тварь темного мира гончей. Что-то вроде злого духа, который возможно управляется каким-то артефактом, находящимся во владении старика. Глядя в эти мертвые глаза призрака, Рид почувствовал, как его продирает примитивный суеверный ужас.

Рыжая вздохнула и вытащила кинжалы. Он помнил, что она говорила. Гончая сильнее. Тогда, что им делать?

– Зашел на огонек, сосед? – оскалил зубы Пакенее. – Давно пора.

Он взмахнул рукой, и гончая кинулась к ним.

– А поговорить по-соседски? – буркнула инквизиторша, швыряя кинжалы в порождение тумана. Тварь лишь слегка замедлилась. Она странным образом сложила руки, и в призрака полетел огненный шар. Колдовство прошло мимо, почти не задев существо.