— Я быстро научилась не задавать подобных вопросов. Тема моих родителей была постыдной, и ни один феллем никогда об этом не говорил. Иггур, ты должен мне сказать!
— Прости, — ответил он. — Я не могу. В то время я полагал, что знаю. Это была одна из вещей, которые стали мне известны при помощи Зеркала.
— Полагал? Что ты имеешь в виду?
— Оно не зря называется Кривым Зеркалом, — сказал Иггур, все еще не глядя на Магрету. — С тех пор я понял, насколько оно обманчиво. Ничему из того, что показывает Зеркало, нельзя доверять. Помни об этом, если тебе когда-нибудь еще придется держать его в руках. Оно лживо! — И с этими словами, положив линейку на карту, Иггур вышел из комнаты.
«Как же так? — подумала в недоумении Магрета. — Ты годами использовал Зеркало, чтобы следить за своими врагами, — вот каким образом ты стал столь могущественным. Этого не случилось бы, если бы Зеркало только лгало».
Магрете не хотелось верить Иггуру: это подточило бы мечту, которую она лелеяла с тех пор, как взяла Зеркало в руки в Фиц Горго и оно ожило в ее руках. Оно взывало к ней, предлагая окунуться в новый мир, другую жизнь, в которой она не будет в рабстве ни у Феламоры, ни у кого-либо другого.
Однако Магрета не верила и в то, что Иггур говорит неправду. Больше она не поднимала этой темы, но была полна еще большей решимости, чем когда бы то ни было, узнать, кто она такая.
— Значит, ты больше ничего не слышал о Каране? — спросила Магрета Иггура, когда они встретились за обедом.
Слухи о Каране доходили до Туркада из Ганпорта, а позже — из Грейнвиса, с ней связывали подозрительный недуг хлюна Зарета. Шпионы Иггура проследили Мендарка до Зиля, но там у Иггура не было никакого влияния. А вот о Тензоре и Зеркале не было никаких новостей — кроме того, что аркимы идут на север, что им удалось оторваться от погони и след их затерялся.
— Нет, после Грейнвиса ничего не известно. Правда, я знаю, что она направилась на север, затем — на восток. Надеюсь, новости появятся, когда вернутся мои скиты. У меня в той области есть несколько шпионов. Она замечательная девушка, эта твоя Карана.
— Даже более замечательная, чем ты можешь себе представить, — рассеянно пробормотала Магрета.
Иггур вздрогнул, затем поставил свой бокал с вином и, взяв Магрету за плечи, притянул к себе. Он даже не побоялся заглянуть ей в глаза.
— Ты мне не все о ней рассказала, — настороженно произнес он. — Что это?
— Ничего, — ответила она, удивившись, что возбудила его любопытство.
Но Иггур не сдавался.
— Чего же я не знаю о Каране? — допытывался он. — Разве мы с тобой не… друзья? Я бы не стал скрывать от тебя подобных секретов.
«Разве? — подумала она. — Я не так уж наивна. Возможно, и скрываешь». Однако, несмотря на всю противоречивость ее чувств к нему, Иггур занимал особое место в ее жизни, и Магрете хотелось сделать ему приятное, помочь хоть чем-нибудь.
— Я не могу тебе сказать. Секреты Караны не мои, и я не могу их выдать.
— Но, Магрета, неужели ты мне не доверяешь? — Девушка вспомнила, что уже выдала один секрет Караны: когда ее пытали вельмы, она открыла, что Карана — двоекровница. И Карана ужасно пострадала из-за этого. Ничто не заставит ее снова причинить вред подруге.
— Мне нечего добавить. Если бы ты действительно меня любил, то не заставлял бы предать друга.
— А если бы ты доверяла мне, ты бы не скрывала от меня важный секрет, — отрезал Иггур.
— Ты просто хочешь ее использовать, — сказала Магрета, обиженная и разочарованная. — Люди для тебя — всего лишь вещи, и когда они тебе больше не нужны, ты их просто выбрасываешь. — Круто повернувшись, Магрета вышла из кабинета и поднялась в свою комнату.
Магрета постоянно расспрашивала Иггура о Рульке. Сначала Иггур охотно говорил о своем враге, но по мере того как возрастал ее интерес к этой теме, росло и его беспокойство.
«Почему ее это так волнует? Говорит ли в ней кровь каронов? Мне бы нужно поподробнее разузнать о Каране, да и о Магрете тоже», — подумал он. И вдруг спохватился, что ответ на его вопросы находится у него в руках. Феламора! А она сейчас в его власти.
Теперь Иггур ощутил, что Феламора могущественнее его. Он бы никогда не мог надеяться выпытать у нее правду, если бы она была здорова: ведь ее иллюзии могли свести с ума любого. Однако Феламора уже целый месяц лежала в постели. Он понимал, что она утратила свою силу.
Иггуру было известно, что узы долга, связывавшие Магрету с Феламорой, по-видимому ненавидевших друг друга, все еще крепки. Магрета яростно реагировала на любую угрозу своей госпоже. Она не могла иначе.
Поэтому на следующий день, дождавшись, когда Магрета уйдет в город, Иггур пробрался в комнату Феламоры. Та лежала на постели без чувств. Она показалась Иггуру старухой, которая вот-вот умрет. Бесцветные волосы разметались по подушке, как влажный мех. Кровь медленно пульсировала под прозрачной кожей.
Иггур склонился над ней, раздумывая, как приступить к делу.
— Что ты хочешь от меня, «гах»? — спросила Феламора прерывистым шепотом. Ее старые золотистые глаза, похожие на бездонные колодцы, внезапно открылись.
Иггур не ожидал, что она проснется, да еще будет ему противостоять. Он не нашел ничего лучшего, чем сказать правду:
— Кто такая Магрета?
— Оставь ее! — прошипела она. — Магрета не имеет к тебе никакого отношения!
— Я должен знать. Я могу стать тебе хорошим другом в обмен на такую маленькую услугу.
— Я предпочитаю видеть тебя в качестве врага, — ледяным тоном заявила она.
— Да будет так. Тогда остерегайся: ты в моей власти, и я тебя заставлю все мне рассказать. — Он наклонился, чтобы схватить старуху за плечи. — Кто она?
Феламора улыбнулась, показав мелкие зубы и розовые десны. Зрелище было не из приятных. Ее рука, маленькая и тонкая, как птичья лапка, схватила Иггура за горло. Самый могущественный полководец Сантенара попытался отступить назад, но бесцветные ногти впились ему в горло.
«Это иллюзия», — подумал он. Однако Феламора не отпускала его. Он ощутил невыносимую боль; выпрямившись, он поднял Феламору с постели, и теперь она висела на нем. Иггур чувствовал, как ее ногти раздирают ему горло, кожу, плоть, артерии и дыхательное горло. Он увидел, как хлынула кровь, и тщетно пытался вдохнуть воздух. И тут Феламора рухнула рядом с кроватью, как влажная тряпка.
Пошатываясь, Иггур добрел до кресла и без сил опустился в него. Ощупывая себя, он понял, что на самом деле это и была иллюзия; хотя с обеих сторон шеи остались кровавые отметины, в целом он был невредим.
Иггур попытался заговорить, но не смог. Вероятно, Феламора повредила ему связки. Он откашлялся, взглянул на эту маленькую хрупкую женщину, неподвижно лежавшую на полу, и решил попробовать добиться от нее ответа по-другому.
— Мы с Магретой — любовники, — прошептал он, продолжая диалог, начавшийся до того, как Феламора вцепилась ему в горло.
— Нет! — плюнула она. — Ты, возможно, ее и любишь, хотя я в этом сомневаюсь: ты слишком влюблен в себя и свои собственные страдания. Но для Магреты ты всего лишь промежуточная станция в пути. Она никогда тебя не полюбит.
— Кто она? — повторил Иггур.
— Этого тебе не узнать, мансер, — ответила Феламора. — Я никогда не скажу, а ей ничего не известно. А теперь оставь меня.
— Я не успокоюсь, пока не выясню, — заявил он, хотя уже было понятно, что Феламора его победила.
— Как угодно.
— Тогда хотя бы скажи мне, что это за секрет у Караны, который не хочет мне открыть Магрета?
Феламора смерила его взглядом, потом злобно улыбнулась.
— Карана троекровница, — тихо произнесла она. Колени Иггура подогнулись, и он чуть не упал.
— Что? Как это может быть?
— Один из ее предков был феллемом. Его имя записано в регистрационной книге в Готриме, но его держат в тайне.
— Троекровница! — повторил Иггур. — Значит, в ней течет кровь трех миров. Это действительно большая редкость. — Он задумчиво посмотрел на Феламору. — У нее, должно быть, великий талант. Так я и подумал, когда увидел ее впервые. Его нужно развивать. Ей будет грозить опасность, если о ее происхождении кому-нибудь станет известно.
