Кэптен Абэ убедил командиров эсминцев охранения, что «Синано», в любом случае, уклонится от встречи о подводными лодками благодаря своей скорости и маневрированию на зигзаге. Путь его мористее от берега позволит ему с большей легкостью и свободой следовать противолодочным зигзагом.
Голос Абэ усилился к концу его монолога, слова которого так отчетливо запомнил кэптен Накамура. В заключение он сказал, что цель его лично и первоочередная задача всего экипажа – провести авианосец «Синано» в полной сохранности в порт Куре.
– Наша задача, – говорил он, – состоит не в том, чтобы уничтожать вражеские подводные лодки, если только они не будут угрожать нам. Я хочу, чтобы каждый из вас это понял и твердо придерживался моего указания. Повторяю: корабли охранения должны (71) держаться вблизи «Синано». Несмотря на любые уловки американских подводных лодок, не допускать их к авианосцу на расстояние торпедной атаки…
Штурман запомнил почти каждое слово кэптена Абэ, когда тот в заключение добавил: «Если я увижу, что какой-то корабль охранения покинул свое место в ордере… допускаю и такую возможность… я буду требовать его немедленного возвращения.
Мы дадим прерывистый сигнал красным клотиковым семафором продолжительностью примерно 10 секунд. Я настоятельно советую не давать повода для такого сигнала».
Затем последовал приказ кэптена Абэ: ни авианосцу, ни кораблям охранения ни в коем случае не использовать гидролокаторы и радиолокационные станции в походе. Для обнаружения передач противника пользоваться электронным оборудованием в пассивном режиме…
Выпрямившись перед картой, кэптен Накамура потер подбородок и напряг мышцы спины под теплой шерстяной курткой.
Удивительно, как быстро и четко командир объяснил всем, каким должен быть порядок действий в походе, каким курсом идти, как должно вести себя командирам эсминцев. Накамура улыбнулся, вспомнив расстроенные лица офицеров, когда кэптен Абэ объявил им свою волю.
Эти типичные представители самураев, командиры эсминцев, были сразу поставлены на место. Вспомнив обо всем этом подробней, он рассмеялся.
Рядом с кэптеном Накамурой находился энсин Ясуда, который, склоняясь над картой, пробовал изучить и запомнить все обозначения и названия отдельных мест, чтобы знать их не хуже старшего штурмана. В то время как его глаза скользили по многочисленным условным значкам, он вспоминал о том, как вскоре после инструктажа перед выходом кораблей пеленгаторная сеть обнаружила подводную лодку противника как раз мористее курса «Синано»[22]. Радиосигналы в виде длинной, растянутой передачи были перехвачены перед (72) закатом; лодка находилась в 70 милях восточнее мыса Сиономисаки, у входа в пролив Кии.
Примерно через час после перехвата сигналов офицер оперативного управления штаба Объединенного флота Японии[23], секретно дислоцированного в Хияоси, городке, расположенном на полпути между Токио и Иокогамой, воткнул голубой флажок в карту на командном пункте, обозначив им местонахождение подводной лодки противника. В течение ночи это важное сведение было передано на все корабли, находившиеся поблизости от подлодки. На авианосец «Синано» также была послана радиограмма.
Энсин Ясуда тщательно нанес поступившие данные на карту. Сообщение чрезвычайно важное для «Синано»: обнаруженная подлодка рыскала поблизости от маршрута, выбранного кэптеном Абэ. Он вспомнил, что эти сведения были темой тайного разговора между командиром и старшим помощником кэптеном Миками, который как раз стоял теперь позади молодого офицера и штурмана Накамуры.
Присутствие кэптена Миками нисколько не смущало энсина Ясуду, обаятельного и удивительно выдержанного молодого офицера. Он закончил военно-морское училище весной 1944 года.
Поскольку он был самым способным курсантом на своем курсе, отличался профессиональной хваткой и быстрым умом, кэптен Абэ сразу же назначил его на очень ответственную должность – помощника штурмана авианосца «Синано». Кэптен Абэ не ошибся в молодом офицере. Энсин Ясуда выполнял свои обязанности с рвением и умом, достойными всяческой похвалы.
За последние несколько месяцев между командиром и энсином Ясудой установились особые, доверительные отношения. В сущности, командир принял роль наставника молодого офицера. Это делалось сдержанно и (73) благоразумно, чтобы избежать проявления фаворитизма и не раздражать других офицеров. Но тем не менее, когда обстоятельства позволяли, кэптен Абэ сообщал Ясуде некоторые особые сведения, дабы помочь ему в выполнении своих обязанностей. Иногда кэптен говорил ему нечто такое, что приоткрывало его скрытный характер. Наверное, никто из офицеров авианосца не имел и малейшего представления о том, что их командир любит древнюю японскую литературу. Это открытие энсина удивило. Кто бы такое подумал о старике? Он выглядел таким холодным и отчужденным, столько самурайского было в его манере держаться и говорить. Ему, наконец, достаточно было поднять брови, выказывая свое неудовольствие офицерам, чтобы им стало не по себе.
У кэптена Абэ была репутация жесткого человека: с застывшим каменным лицом, он казался непреклонным и неумолимым. Профессионал до мозга костей, он был безгранично предан своей родине. Никому не приходило в голову попытаться увидеть простые человеческие черты за его суровой внешностью. Однако энсин Ясуда хорошо запомнил один случай, когда они с кэптеном Абэ возвращались с совещания в штабе. Подойдя к «Синано», стоявшему тогда еще в сухом доке, кэптен остановился на конце пирса и стал пристально всматриваться вдаль. Хотя лицо его, по обыкновению, было подобно маске, теперь на него легла тень печали.
И тут, как будто он был один на всей судоверфи, кэптен Абэ сказал вслух:
– Временами мир бывает таким жестоким. Так много прекрасного и так много холодного и равнодушного… – Он повернулся к энсину, лицо его смягчилось. – А что вы думаете по этому поводу, энсин Ясуда?
– Я думаю, что должен согласиться с вами, сэр. Мне кажется, что в ваших мыслях звучат слова поэта Тойохико Кагавы. Он мог передать состояние души человека несколькими удачными словами.
– Вам знакома поэзия Кагавы, энсин Ясуда?
– Только немного, сэр. Я знаю, что он поэт бедных в угнетенных. Один из многих поэтов, принявших христианство. Может быть, лучших в Японии…
– Отлично, энсин Ясуда. А какие строчки из его поэзии вспоминаются вам в такие минуты, как сейчас? Молодой офицер был захвачен врасплох. Словно (74) профессор училища задал ему вопрос, на который он не был готов отвечать. Слабая улыбка пробежала по его лицу.
– Боюсь, сэр, что я не так хорошо знаю поэзию Кагавы. Но тем не менее я помню несколько строчек о волнах, тихо бегущих, о моряках, уходящих в море, далеко на запад, которые, как частицы природы, исчезают в дымке жизни… – Он пожал плечами. – Вот, пожалуй, и все мои познания, сэр.
Кэптен Абэ отвернулся, кивнув в знак согласия. Прошло несколько минут в молчании.
А теперь, находясь на корабле и глядя на часы, помещенные на мостике рядом с портретом императора, энсин Ясуда заметил, что было почти 22.45. Он чувствовал легкую усталость, но в то же время и удовлетворение оттого, что «Синано» беспрепятственно следует своим курсом. Меньше чем через 12 часов он будет находиться в безопасности в проливах Внутреннего моря.
Ровно в 22.45 послышался телефонный звонок с сигнального мостика. Энсин Ясуда слегка напрягся. Кэптен Миками схватил телефонную трубку до того, как до нее дотянулся кэптен Накамура. Кэптен Абэ повернулся к старшему помощнику.
– Старший группы сигнальщиков, сэр, – доложил кэптен Миками. – Обнаружен неопознанный предмет справа по курсу авианосца.
Штурман Накамура, связист Араки и энсин Ясуда быстро подошли к краю мостика и присоединились к кэптену Абэ, который пристально всматривался вправо, где был обнаружен какой-то предмет. Старшина Койти Умеда находился рядом с ним. Кэптен Миками по телефону объявил боевую тревогу артиллерийским батареям «Синано».
