– А Ройк? Или Немертея? – вновь подал голос Ноэль.

– Жители вымерли! А мертвые не правят… – Сукки Кай-1 пополз дальше.

– Погоди. А какие у Бродсайта силы?

– Он говорит, что за ним миллионы, но он врет, сподвижников у него два десятка, не больше. Правда, все – люди, – сообщил младший сукки, прежде чем последовать за шефом. – Скажу по секрету, я людей не люблю. Кроме черных археологов.

Те небольшие предосторожности, которые они приняли, удаляясь, археолог справедливо полагал недостаточными в борьбе с Бродсайтом. Но поборник независимости Магеллановых облаков не торопился кинуться в погоню, и потому червь продолжал прокладывать в песке ход, а беглецы ползти, энергично работая локтями и обдирая в кровь кожу.

Странно как-то устроен мир. Лига Миров тратит кучу кредитов на содержание Службы безопасности, межпланетных войсковых соединений, служб поддержки и прочая, и прочая… Возле каждой планетки, пригодной для колонизации, вешает своего Цербера. И каков итог? Какой-то авантюрист, решивший подчинить себе Магеллановы облака, без всяких помех собирает шайку, делает пакости, и никто не пытается ему помешать. Ну да, все службы безопасности нацелены на глобальные заговоры, где замешаны высшие чины, планетные армии и огромные деньги. И не обращают внимания на группку мелких авантюристов, которые проповедуют заведомую чушь. А когда обратят – будет поздно.

– Сейчас мы вылезем на поверхность, – сказал сукки Кай-1, – и я брошу…

– Шляпу, – подсказал Атлантида, хотя и не заметил на голове у сукки головного убора.

– Причем тут шляпа? Брошу пакет с катализатором, и ход исчезнет.

Но тут обнаружилось, что наверх червь пробиться не может: над ними вместо песка лежали каменные россыпи. Для работы в каменистой пустыне червь предназначен не был. Попытались выбраться сами. Безрезультатно. Чудо-зверю было ведено сделать оборот на девяносто градусов. После чего ползли еще добрый час. Через час червь остановился – у него закончился клей. Бросили выдохшегося червя и стали при помощи разрядов бластера делать ход наверх. Удалось пробить отверстие и обрушить часть “склеенной” галереи. Так что выбрались в конце концов. Сукки Кай-1 бросил вниз пакет с катализатором, проход схлопнулся, и беглецы оказались посреди голой пустыни. Далеко впереди маячили каменистые россыпи и горы, сквозь которые не мог пробиться клеевой червь. Черные хребты были не менее безжизненные, чем вся остальная пустыня. У Атлантиды мелькнула мысль, что Бродсайт не стал их преследовать после “аварии” в вертикальной гробнице, опасаясь, что Платон вновь устроит песчаную ловушку.

– Что будем делать? – спросил Атлантида и с тоской подумал, что у него нет с собой даже фляги.

– Может, пойдем к горам, – предложил сукки Кай-1. – Там мой брат ведет раскопки, древних вертикальных гробниц. В случае чего у него найдется, чем вмазать господину Бродсайту. Наденьте очки… – В заплечной котомке у сукки Кая-1 нашлось как раз две пары для Платона и Ноэля.

Итак, двинулись в путь. Сукки шагали легко; иногда становились на четыре лапы, иногда прыгали на двух. Атлантиде они напоминали земных варанов. Одно слово – жители пустыни. Они могут не пить в течение трех суток – и ничего. А вот людям приходилось туго. К тому же Ноэль не пожелал снимать свой колпак и так и шагал под палящими лучами Ба-а в серебряном шлеме. Платон ожидал, что с минуты на минуту его друга хватит тепловой удар. Сам же он перестал обливаться потом через полчаса после начала марша резервы воды в организме для потовых желез закончились. Где-то он читал, что перед тем, как человек умрет в пустыне, перед ним вспыхивает ослепительный свет… Что-то вроде мини-ядерного взрыва. Пока что необычных вспышек Платон не заметил. А диск Ба-а поднимался все выше и слепил невыносимо. Песок казался уже не желтым, а белым.

– Что, тяжко? – спросил сукки Кай-1, останавливаясь и поджидая отставших людей. – А еще говорят, что земляне – доминантная раса в Галактике.

– У слабаков всегда большие претензии, – поддакнул сукки Кай, презиравший людей.

– Держите! – главный сукки щедро протянул Атлантиде флягу с водой.

Платон сделал несколько глотков и швырнул флягу Ноэлю. Странно, но, тот поймал. Выпил немного, остальное вылил на шлем. В воздух поднялось облачко пара. Платон рассмеялся. Он весь трясся от смеха, глядя на Ноэля. А сукки не смеялись. Сукки… Неужели они родственники древних египтян?

– Думаю, вам известно, что засушливых планет в системе Малого Магелланова облака куда больше, чем планет лесного или тропического типа, – ехидно поведал сукки Кай-1.

– Необитаемых планет еще больше, – отозвался Ноэль. – А, кстати, что ты еще знаешь о Бродсайте?

– Одно время он был префектом по закупке вооружения для Ройка, но потом случился какой-то скандал, и он вынужден был уйти.

– Как его подпустили к оружию? – изумился Атлантида. – Он же псих!

– Он большой артист, – ухмыльнулся сукки Кай-1. – Идемте, мне не терпится увидеть брата.

– Надо вырыть убежище в песке и переждать жару. Иначе мы умрем от теплового удара. Мне кажется, я уже вижу белый огонь…

– Что за белый огонь? – поинтересовался сукки Кай-1. – Огонь, который вспыхивает перед взором человека прежде, чем тот умрет от жажды в пустыне.

– Никогда о таком не слышал, – признался главный сукки, а его товарищ молча кивнул.

– Не помню, откуда это знаю. Кажется, где-то читал.

Платон подивился: как же смела подвести его генетически уплотненная память? Наверное, это от жары. Перегрев. Вот что значит привычка носить шляпу с охладителем. Или с вентилятором.

– Идем, – сказал сукки Кай-1. – Вы пили воду, значит, должны идти вперед. И белый огонь вам не грозит.

И они пошли дальше. Впереди вдруг появился дворец, точь-в-точь пучок ракет-носителей, заколебались лохматые макушки ройкских пальм, и заросли ползучей акации окутали три остроконечные, больше похожие на обелиски пирамиды. Атлантида ускорил шаги и почти догнал обоих сукки.

– Не торопись, – сказал негуманоид, – это всего лишь мираж.

И дворец, и пирамиды исчезли. Среди черных камней заструилась голубая река, окруженная деревьями. Платону вновь безумно захотелось пить.

– Лучше смотри под ноги, – посоветовал житель пустынь. – Тогда миражи не будут отвлекать.

Атлантида оглянулся. Ноэль тащился следом. Серебряная шапка ослепительно сверкала в лучах Ба-а. И как он выдерживает! Платон обмотал голову обрывком погребального савана, который так удачно прихватил с собой из саркофага, но и в таком головном уборе ему казалось, что кто-то в такт ударам сердца лупит его медным тазом по голове. Бам-бам-бам… Каждый шаг отдавался нестерпимой болью в ушах. Губы склеились, вокруг рта образовалась противная пленка.

Надо весь песок Долины смерти пустить на песочные часы. Когда образуются впадины, заполнить их водой, и не станет пустыни, а вырастет один огромный сад. И в том саду построить много-много храмов с колоннами и сделать там полочки, а на полочки поставить песочные часы из прозрачного небесного стекла, тысячи часов, миллионы часов, и наполнить их горячим песком пустыни. Песок будет течь, но никогда не потребуется переворачивать колбы часов. Ведь песок станет струиться то вниз, то вверх, нужно лишь надеть на тонкие талии стеклянных колб антигравитационные золотые колечки. А в голубом небесном стекле будет угадываться женское, привлекательное, ускользающее, утекающее… Приручить их, окольцевать…

Атлантида вновь оглянулся. Ноэль так серебряной шапки и не снял.

– Брось свой дурацкий шлем! – крикнул Платон. – Ему цена-пять кредитов.

Ноэль поднял голову, посмотрел на него (глаза его были мутны, как пустынные соленые озера), усмехнулся и поплелся дальше. Песок течет то вверх, то вниз… и ты бегаешь между полок, и крутишь колечки, и направляешь время… когда-то очень давно… час в сутках был разной длины… и часы регулировали в зависимости от продолжительности дня… Двенадцать часов света, двенадцать тьмы… Свет – это день, а тьма – это ночь. Все естественно, и тьма отделена от света. И никаких равных отрезков, ведущих к условности. Только день и ночь… С каким трудом люди отказывались от естественного в угоду точности. А песок течет все быстрее. Не успеть… весь песок высыпался, и обратно ему нет пути! Одни часы сломались, потом другие. Платону надо сообщить людям, сколько осталось времени… А он и сам не знает… Сейчас придет хозяин часов… и скажет…