Сканер робота обследовал дно колодца и выдал результаты: в основании колодца находится диск весом чуть менее тридцати тонн из золота девяносто шестой пробы, как говорили в старину.

Возбуждение, несколько поутихшее с утра, вновь охватило Атлантиду. Но раньше было легкое опьянение – сейчас же явился тяжелый хмель с примесью тревоги. А вдруг этот неведомый хог охраняет именно золото, закопанное в колодце? Как некий дракон, неспящий страж – и сейчас он примеривается для удара. Вжарит по Платону своими мегаснарядами, не останется от археолога даже цветочка кактуса.

"Спокойно, друг мой, отнесемся ко всему с иронией, и к неведомому хогу, и даже к золоту”, – попробовал успокоить себя Атлантида. Сверху, еще почти незаметные, начинали медленно спускаться светляки. Копать в темноте Атлантиде не улыбалось. Но и оставить золото вот так, в колодце, Платон не мог. Он с тоской вспомнил, что мог бы успеть к ужину, и о двух порциях, которые проглотил бы за себя и за Ноэля. Вместо обеда и ужина ему пришлось довольствоваться бутербродами с кофе и несколькими питательными таблетками, которые немного утоляют голод, но не способны удовлетворить тонкий вкус любителя гастрономических изысков. Но оставить золотой диск так, как он вчера беззаботно оставил белую керамику, Платон не мог. Как говорили наши предки, на один и тот же садовый инструмент дважды не наступают. Стараясь не думать о еде, Атлантида сфотографировал колодец и перепрограммировал Двухтысячного.

Поскольку колодец был поврежден, то Атлантида без всякого сожаления приказал Двухтысячному доломать голубой цилиндр. Два мощных прожектора с наступлением темноты включились на лебедке и еще один поменьше – на макушке Двухтысячного. Так что раскоп был прекрасно освещен. Рои светляков зависли вдоль световых лучей, проявляя явный интерес к собратьям по профессии. Время от времени они собирались в настоящие гирлянды, которые тут же распадались, как будто чего-то недоставало в их ажурной конструкции. Но Платона не интересовали светляки – его интересовал золотой диск на дне колодца. Позабыв о всякой осторожности, археолог торчал рядом с Двухтысячным, ожидая, когда механический копатель доберется до ценного артефакта. Фотографии днища Атлантида уже успел рассмотреть. На золотом диске по краю был выбит тот же узор, что встречался на всех кувшинах Немертеи. А в центре без труда можно было различить лихо закрученную спираль. Странно только, что при космическом сканировании такую массивную штуку не заметили. Может быть, приборы были неисправны?.. Другого объяснения не находилось.

Наконец осталось снять несколько сантиметров грунта, чтобы окончательно освободить внешнюю часть золотого круга. Двухтысячный отъехал в сторону и уступил место Платону. Археолог спустился в яму. Диск лежал перед ним, накрытый в центре уже не трубой колодца, а тонким колечком из голубого камня. По краю диска лепились керамические соты. Атлантида тронул пальцем золотую поверхность. И отдернул руку – пальцы обожгло нестерпимым холодом. Археолог решил пока не касаться диска, а занялся его освобождением из плена – соединил присоски тросов к остаткам голубого кольца и дал команду роботу тащить обломок наверх. Все пока шло как нельзя лучше. Что-то хрустнуло внутри конструкции, и лебедка потащила кольцо из ямы. Платон уже вручную, осторожно, дабы не повредить диск, начал отколупывать куски какой-то пористой ячеистой субстанции с обода диска и складывать их в спущенный роботом контейнер. Для истинного космического археолога такие осколки тоже являются драгоценными артефактами. Наверняка эти ячейки здесь не случайно, но зачем они Атлантиде, когда у него прямо под ногами находится золотой диск весом в тридцать тонн? Он оставит эти обломки на память Андромахе вместе с белой керамикой, которую она так нагло украла. Нет уж, зачем такая щедрость? Он заберет и керамику… А что, если колодец на Немертее не один? Если… Платон уже видел себя сидящим на террасе шикарной виллы на Старой Земле с сигарой в зубах и…

Контейнер быстро наполнился и уплыл наверх, вниз спустилась вторая черная пригоршня. Ну что скажете, господин Брусковский? Вам, конечно, плевать на золото. Но оно, родимое, очень даже способствует утверждению некоторых научных теорий. Вот сейчас я сниму последний слой и…

Закончить свой мысленный диалог Атлантида не успел. Опора качнулась под ногами, и все поплыло… Именно поплыло. Медленно, но неуклонно набирая скорость. Платон потерял равновесие и упал на колени, пальцы сами собой вцепились в какой-то обломок. Он не понимал, что происходит, пока не увидел, как медленно опускается вниз край раскопа-воронки. В лицо ударил луч прожектора, горящего на макушке Двухтысячного. Атлантида стоял на четвереньках на краю летящего диска, в центре поблескивало золотое зеркало с замысловатым узором. Платон мог бы написать в своем отчете, что прошедшие тысячелетия не могли заставить померкнуть блеск благородного металла… В опасной ситуации только и остается, как придумывать красивые обороты, – тут же оправдал излишнюю высокопарность стиля Атлантида. Куски неведомого покрытия все еще покрывали наружную часть золотой летающей тарелки. Но сквозь ее отнюдь не толстый слой Атлантида ощущал коленями неприятный колющий холод. А мимо уже проплывала стрела лебедки. Робот, не находя нужных команд в своей программе, засуетился и послал намини-комп сервисного браслета Атлантиды сообщение:

– Непредвиденное происшествие…

Платон уже и сам понимал, что происшествие непредвиденное. Однако не знал, что делать дальше. Его летающая тарелка поднималась все выше и не собиралась останавливаться. Как высоко она может забраться? И когда спустится? А может – не спустится вовсе?..

Атлантида глянул вниз. Может, прыгнуть? Или все-таки вцепиться в находку и рискнуть… Что делает настоящий аристократ в такой ситуации? Впрочем, Платон так и не решил, что сделал бы на его месте прирожденный аристократ, потому как золотая летающая тарелка начала медленно крениться. Атлантида заскользил к краю, от падения его удерживал осколок полуразрушенной конструкции, прежде окружавшей колодец. Несколько минут назад он крушил пористые ячейки ручным молотком с десятикратным усилителем мощности. И несчастный этот осколок, мстя разрушителю, благополучно остался в руках Атлантиды. Платон полетел вниз, а золотой диск поплыл дальше, все вверх и вверх.

Посадка на поверхность Немертеи оказалась отнюдь не мягкой. Археолог рухнул в низкий кустарник – это и спасло ему жизнь. Сминая хрупкие веточки, он ударился спиной о склон холма и потерял сознание. Очнулся он через несколько минут. Или часов? “Зеленый желудок” стоял над ним, покачиваясь на тонких паучьих ножках, и в красных бусинках его глаз Атлантида читал нескрываемое злорадство. Как будто эта тварь могла знать, что такое золото и сколько его тонн только что уплыло в небо Немертеи. – Пошел вон! – прошептал Атлантида вполне беззлобно.

Но тварь и не подумала удалиться. Платон дернулся, пытаясь подняться. После второй попытки удалось сесть. Голова кружилась так, будто он проглотил пять бутылок текилы. Почему-то всплыло одно из наставлений кавалера ордена Бани:

"Помни, что все найденные предметы, являются археологическими памятниками и их необходимо фиксировать на носителях информации для дальнейшей работы по хронологии и типологии”.

Да, прежде чем копать, полезно читать детские книжки. Надо все делать последовательно, разобраться сначала с конструкцией разрушенного колодца, а уж потом заниматься раскопкой диска. Платон видел, что это не простой клад, что колодец для чего-то был предназначен…

Что теперь кулаками махать! Атлантида вздохнул, поднялся и побрел к глайдеру. Если он сможет, конечно, на своем блюдце куда-то долететь. Тошнота не проходила, и из носа шла кровь. “Зеленый желудок” запрыгал следом. Археолог прошел несколько шагов и остановился: между ним и глайдером оказались две незнакомые твари с зеленоватой светящейся шерстью. Ростом они были с волков, но выглядели миролюбиво. Тот, что покрупнее, что-то провыл на одной ноте, глянул на Атлантиду с упреком и шагнул навстречу. На всякий случай Платон вынул из кобуры бластер. При виде оружия “зеленый желудок” тут дае отстал. А “зеленый волк” продолжал медленно двигаться навстречу. С длинной морды стекала струйка слюны. Стайка светляков струилась вслед за “волком”. Платон поднял руку с “магнумом”, целясь зверю в лоб. Зверь остановился на мгновение и с удивлением посмотрел на человека. Рука так дрожала, что бластер прыгал вверх-вниз. Стрелять в таком состоянии было глупо Платон попытался засунуть “магнум” в кобуру, но уронил бластер в густую поросль травы. Зверь был почти рядом. Атлантида схватился за нож. “Волк” поднялся на задние лапы, передние положил человеку на плечи и обнюхал археолога. Нитка “волчьей” слюны, прилепившись к левой щеке, облепила губы, пересекла правую щеку и оборвалась только возле уха. Зверь ухмыльнулся.