А в доме-тюрьме не горело ни одно окно, и спасатель представил их всех - в полупустых комнатах, придавленных темнотой и тишиной, от которых не спасет ни самый яркий свет, ни самый громкий крик...
Меншиков, разумеется, не был трусом, но стоять посреди темного двора, под чужим небом, в мертвой тишине было жутковато. Страх ледяной лапкой поглаживал затылок. Меншиков вернулся в дом. Собственно, уже сейчас можно было разделаться с шарами и предпринять разведку за стеной, но не следует очертя голову бросаться в пекло - этот нехитрый закон накрепко усвоили те, кому слишком часто приходилось спотыкаться о кости торопыг...
Открыв дверь, Меншиков подумал сначала, что ошибся комнатой прямо на постель падал квадрат тусклого лунного света, и видно было, что в изголовье кто-то сидит. Инстинктивно Меншиков шагнул назад.
- Не зажигай света, - тихо сказала Роми. - И иди сюда.
- Как ты узнала, в какой я комнате? - задал он довольно глупый вопрос.
- Иди сюда, - это звучало как приказ.
- Брось ты это, - сказал Меншиков, присаживаясь рядом с ней. - Не нужно, девочка. Если и попали в грязь, не обязательно пачкаться по самые уши...
Он почувствовал руки Роми на своих плечах, ее дыхание на щеке и вдруг в диком несоответствии с ситуацией вспомнил, что Ле Медек был чемпионом управления по гандикапу, а его любимого коня звали Альтаирец, хотя никаких альтаирцев нет и не было, потому что у Альтаира нет ни одной планеты...
- Не нужно, Роми, - повторил он мягче. - От этого все равно легче не станет, ты уж поверь...
- Ты ничего не понимаешь, - прошептала ему на ухо Роми тем голосом, после которого будут только слезы. - У меня еще никого не было, ты понял? Совсем. Может быть, меня заберут завтра. Уж лучше так, чем совсем ничего, ну неужели ты не можешь понять? Ты же тоже погибнешь...
Я понимаю все и давно знаю, что человечность многолика, подумал он, пытаясь разглядеть в полутьме лицо девушки и увидеть, плачет она или нет. Иногда человечность в том, чтобы выстрелить первым. Иногда в том, чтобы опустить оружие, хотя сердце жаждет выстрела. Иногда в том, чтобы не иметь при себе оружия, когда в тебя стреляют. А иногда, оказывается, в том, чтобы, не любя, но и не чувствуя себя подлецом, целовать девушку, готовую удовольствоваться этим эрзацем, потому что неподдельного можно и не дождаться...
Посреди ночи он внезапно проснулся и сразу понял, отчего - Роми не спала. Протянул руку - в ладонь сразу же уткнулась щека, но Меншиков не смог ощутить кожей, влажная она или нет - его ладони были залиты прозрачным пластиком, скрывавшим еще одно хитрое приспособление из богатого арсенала "Динго".
- Ты почему не спишь? - спросил он так, словно они были далеко отсюда, если не на Гавайях, то по крайней мере на второй планете Альфы Каравеллы с ее фиолетовыми водопадами и чудесными пляжами.
- Глупый вопрос, - тихо сказала Роми. - Знаешь, что самое страшное? Даже не то, что нас одного за другим отправляют умирать. Страшно другое - всего несколько дней назад мы были богами. Титанами по крайней мере. Шли от звезды к звезде, потеряв им счет, за день воздвигали города, изменяли атмосферы планет, течение рек, сносили горы и осушали океаны. Почти боги. И вдруг - клетка, тюрьма, загон, шары эти проклятые, даже вены вскрыть не дали...
- Что в лесу? - спросил Меншиков.
- Смерть. Больше ничего не знаю. Белаш там был, он единственный, кто оттуда вернулся, но не рассказывает. Не хочет пугать, видимо... Ты расскажешь, если уйдешь раньше меня, и тебе удастся вернуться? Прости, что я такое говорю... Ты не обиделся?
- Переживу.
И тут она не выдержала, прижалась, дрожа, вцепилась в него, повторяла:
- Не хочу, не хочу, почему так, не хочу...
- Молчи, - сказал Меншиков. - Молчи, глупенькая. Ничего с тобой не случится. Скоро мы улетим, я здесь, чтобы...
- Спасибо, - она потерлась щекой о его щеку. - Ты добрый, я понимаю, только не нужно так говорить, это злая колыбельная, даже если она от чистого сердца...
- Но, Роми...
- Молчи, пожалуйста.
- Не веришь?
- Нет. Лучше обними меня, скоро утро.
Вот это и есть самое страшное, подумал Меншиков, когда человек уже ничему не верит, отказывается и думать, что выход есть. Будьте вы прокляты, те, кто все это затеял, дайте мне только до вас добраться...
Глава 7. ТЮРЕМЩИКИ
Роми, оказывается, еще вчера перенесла к нему свои немудреные пожитки - сумку с платьями и всякой всячиной, попавшую сюда с "Магеллана" вместе с ней. Она сидела на постели, закутавшись в сине-красный халатик, расчесывала волосы, и камера показалась уютной. Меншиков понуро сидел на подоконнике и думал, что для полного успеха задуманного предприятия просто необходимо осмотреть район с воздуха, знать, где стоят корабли, где живут тюремщики. Достичь этого можно одним-единственным способом - без очереди напроситься в лес. Только пускают ли в лес без очереди, и удастся ли, даже попав в летательный аппарат, увидеть из него окрестности?
- Отвернись, пожалуйста, - попросила Роми, и он уставился на поддельные липы, продолжая думать о своем: сами тюремщики прилетают сюда за жертвами или их роботы? Есть ли на этой планете хозяева роботов или роботы предоставлены сами себе? И есть ли в тюрьме некий управляющий роботами командный центр, способный непредвиденным образом вмешаться в драку, когда драка начнется? На родной они планете похитителей или нет?
- Можно...
Роми была бледна. Прозвучал призывавший к завтраку гонг, но девушка осталась стоять посреди комнаты.
- Что с тобой?
- Они всегда забирают после завтрака...
- Все обойдется, - сказал Меншиков наигранно-бодро, взял ее за плечи и легонько подтолкнул к выходу. Однако и у него на душе было неспокойно. Он вернулся к шкафу, украдкой сунул за пояс под рубашку иглер. Металл холодил тело, но холодная тяжесть оружия была приятна.
Завтракали в гробовом молчании. Ни Фатах, ни Белаш не обратили внимания на то, что Роми пришла с Меншиковым и уселась с ним за один столик. Другое дело биолог - тот, стараясь делать это исподтишка, разглядывал их, и Меншиков снова подумал, что из всей четверки один Лихов выглядит наименее отрешенным. Не исключено, что нервы у него крепче. Такие люди не помешают, если их иметь под боком в решительную минуту...
Завтрак ничуть не походил на вчерашний обед. Вчера все жевали равнодушно и быстро, а сейчас все, не исключая и Лихова, взяли много еды, тщательно пережевывали каждый кусок, словно беззубые старцы из исторических романов, которыми увлекался Меншиков. Тянут время, понял он. То один, то другой украдкой бросал взгляд на дверь, прислушивался.
Как это бывало всегда, во все века, тюремщики появились неожиданно. Внезапно, без каких-либо предваряющих звуков, распахнулась входная дверь, и раздались шаги - шлеп, шлеп, шлеп...
Меншиков затаил дыхание, и его глаза, как положено в такой ситуации, вновь превратились в нерассуждающий фотоаппарат.
Вошли двое. Ростом они не превосходили землян, но гуманоидами, как и писал Ален, не были. Что-то роднило их то ли с крупными обезьянами, то ли со вставшими на задние лапы медведями. Покрытые густой рыжеватой шерстью, не обремененные одеждой тела, косолапые ступни, шестипалые передние конечности - ладони болтались у лодыжек, но кулаками оземь, как это делают земные обезьяны, они не опирались. Безгубое "лицо" с тремя дырами вместо носа, острые мохнатые уши.
И все-таки, понятно, это были не звери. Талии их стягивали чешуйчатые металлические пояса, а в лапах они держали причудливые сверкающие приборы с решетчатыми рефлекторами. Меншиков встретился взглядом с тем, что стоял ближе, - у чужого были глаза разумного существа. Спасатель про себя окрестил их "остроухими" - нужно же было как-то кодировать противника. Сжал под столом узкую ладошку Роми.
Овальный диск на поясе одного из чужаков вдруг громко и внятно произнес:
- Роми Канут, ваша очередь.
Грохнул опрокинутый стул - Роми вскочила, следом вскочил и Меншиков, девушка отчаянно закричала:
