И все же беда отыскала ее.

У Сафии задрожали руки. Пришлось сцепить их, чтобы побороть новый приступ паники. Больше всего на свете ей сейчас хотелось заползти обратно в кровать и с головой укрыться одеялом.

Билли внимательно смотрел на хозяйку; у него в глазах отражался свет лампы.

– Со мной все хорошо, – тихо промолвила Сафия, обращаясь не столько к коту, сколько к себе самой. – Все будет в порядке.

Однако эти слова не убедили ни ее, ни Билли.

2 часа 13 минут по Гринвичу

(21 час 13 минут по восточному поясному времени)

Форт-Мид, штат Мэриленд

Томас Харди терпеть не мог, когда его отвлекали от решения кроссворда. Это был ритуал воскресного вечера, включавший также стаканчик виски сорокалетней выдержки и отличную сигару. В камине потрескивал огонь.

Удобно устроившись в высоком кожаном кресле, Томас трудился над кроссвордом, крутя в пальцах дорогую шариковую ручку. Наморщив лоб, он угадывал, каким словом из пяти букв можно выразить понятие «высшая цель». Пока Харди ломал голову, зазвонил телефон. Вздохнув, Томас сдвинул очки с кончика носа на лоб. Вероятно, это его дочери звонит одна из подруг, чтобы обсудить, как прошли выходные с очередным кавалером.

Однако, перегнувшись через стол к пульту, Харди обнаружил, что мигает индикатор пятой линии, его личного канала связи, известного лишь троим: президенту, председателю Объединенного комитета начальников штабов и его собственному помощнику в руководстве Агентства национальной безопасности.

Положив газету на колени, Харди ткнул красную кнопку пятой линии. Этим простым движением он запустил сложный математический алгоритм шифрования, надежно защищающий переговоры от прослушивания, и только после этого снял трубку.

– Говорит Харди.

– Добрый вечер, господин директор.

Встревоженный, Харди уселся прямее. Он не узнал звонившего, хотя голоса тех, кому был известен номер его личного телефона, он знал так же хорошо, как голоса своих близких.

– Кто это?

– Тони Ректор. Прошу прощения за то, что беспокою вас в столь поздний час.

Томас мысленно порылся в справочнике. Вице-адмирал Энтони Ректор. Фамилия прочно связана с аббревиатурой из семи букв: УППОНИР. Управление перспективного планирования оборонных научно-исследовательских работ. Девиз УППОНИР: «Будь первым». Когда речь идет о новейших вооружениях, Соединенные Штаты Америки не могут позволить себе быть на втором месте. Ни за что.

Предчувствие беды нарастало.

– Чем я могу вам помочь, адмирал?

– В Британском музее в Лондоне произошел взрыв.

Далее Ректор в мельчайших подробностях описал случившееся. Харди взглянул на часы. С момента взрыва не прошло и сорока пяти минут. На него произвело впечатление то, как много информации успела собрать служба Ректора в такой короткий срок.

Как только адмирал закончил, Томас задал наиболее очевидный вопрос:

– И почему этот взрыв заинтересовал УППОНИР?

Ректор объяснил, и Томасу показалось, что в комнате стало на десять градусов холоднее.

– Вы уверены?

– Бригада моих людей уже на месте, чтобы заняться этим вопросом. Но мне понадобится помощь британской контрразведки. Или еще лучше…

Альтернатива повисла в воздухе, невысказанная вслух даже по секретной линии связи. Томасу стал понятен этот таинственный звонок. Британская служба внутренней безопасности являлась эквивалентом его собственного ведомства. Ректор хотел, чтобы АНБ «поставило дымовую завесу», дав возможность команде УППОНИР незамеченной поработать на месте и исчезнуть, прежде чем в происшедшем разберется кто-нибудь еще. В том числе и британская контрразведка.

– Понимаю, – наконец ответил Харди, подумав, что с такой миссией справиться будет непросто. – Ваши люди готовы?

– Будут готовы к утру.

Поскольку дальнейших разъяснений не последовало, Томас понял, кому придется заниматься этим, и в задумчивости выводил на газетном поле греческую букву, которой в математике обозначают сумму.

– Я расчищу для них дорогу, – сказал он в трубку.

– Отлично.

Связь окончилась. Харди положил трубку на рычажки, уже ломая голову над тем, что предстоит сделать. Работать придется очень быстро. Он перевел взгляд на пять клеточек в кроссворде, куда следовало вписать слово, означающее понятие «высшая цель». Удивительное совпадение[1].

Взяв ручку, Харди аккуратно вписал в кроссворд прописными буквами слово «СИГМА».

2 часа 22 минуты по Гринвичу

Лондон, Англия

Сафия остановилась перед желто-черным ограждением. Борясь с тревогой и холодом, она обхватила себя руками. Воздух был пропитан дымом. Стоявший за ограждением полицейский раскрыл пропуск Сафии в музей и внимательно рассматривал ее фотографию. Она понимала, что ему будет нелегко найти сходство. На фотографии молодой полицейский видел сосредоточенную тридцатилетнюю женщину: лицо цвета кофе с молоком, иссиня-черные волосы аккуратно зачесаны назад, зеленые глаза за слегка затемненными стеклами очков. А сейчас перед ним стояла промокшая насквозь женщина с распущенными спутанными волосами, которые длинными мокрыми прядями облепили лицо. Ее недоуменный и растерянный взгляд был устремлен вдаль, за ограждение, где деловито сновали сотрудники чрезвычайных служб.

Вдоль ограждения толпились журналисты-хроникеры, сверкающие фотовспышками, стояли фургоны бригад телевизионных выпусков новостей. Сафия заметила среди пожарных и полицейских машин два армейских грузовика, в кузовах которых сидели вооруженные автоматическими винтовками солдаты.

В толпе переговаривались о том, что нельзя исключать версию террористического акта. Сафия услышала об этом от журналиста, мимо которого протискивалась к ограждению. В ней сразу распознали арабскую женщину, и многие подозрительно таращились на нее. Сафия действительно знала о терроризме из первых рук, однако не в том смысле, в каком думали все эти люди. Впрочем, возможно, она тоже ошибается. Может быть, у нее разновидность мании преследования, которая называется гипертрофированным чувством тревоги и возникает обычно после приступа паники.

Сквозь толпу Сафия пробралась с трудом. Все это время она старалась глубоко дышать, сосредоточив все мысли на том, что ждало ее впереди. Она очень жалела, что не захватила зонт, потому что выскочила из дома сразу же после звонка капитана Хогана, успев лишь натянуть свободные штаны цвета хаки и белую в цветочек блузку. Поверх она накинула плащ, но в спешке оставила зонт у вешалки рядом с дверью. Лишь спустившись вниз и выбежав под дождь, Сафия вспомнила о нем. Но возвращаться на четвертый этаж не стала.

Она должна знать, что произошло в музее. Последние десять лет Сафия посвятила созданию этой коллекции и вот уже четыре года возглавляла исследовательские программы музея. Какая часть ее работ уничтожена? Что еще можно спасти?

Морось усилилась до проливного дождя, пока Сафия добиралась до пропускного пункта в полицейском ограждении. Она промокла до нитки. Ежась от холода, Сафия ждала, когда полицейский закончит проверять ее документы.

– Можете проходить, – наконец сказал тот. – Инспектор Сэмюэлсон вас ждет.

Другой полицейский проводил Сафию до южного входа в музей. Она бросила взгляд на колоннаду портика. Здание словно излучало неприступность банковского сейфа, нечто незыблемое, в чем невозможно усомниться. До сегодняшней ночи так и было.

Полицейский провел Сафию в здание и вниз по лестнице. Они прошли через дверь с табличкой «Только для сотрудников музея». Сафия догадалась, что ее ведут в расположенный в цокольном этаже центр службы безопасности.

У двери дежурил вооруженный охранник. Предупрежденный о ее приходе, он кивнул и распахнул дверь. Сопровождавший Сафию полицейский передал ее чернокожему мужчине в штатском, ростом на несколько дюймов выше Сафии, совершенно седому. Кожа на лице негра напоминала голенище видавшего виды сапога. Сафия заметила у него на щеках серебристый налет щетины: скорее всего, его подняли с постели и он примчался сюда, не успев побриться. Негр протянул ей мускулистую руку.