– Скажите, госпожа Сейфи, вы не замечали за вашим Ольфом ничего странного?

У Цинтии перехватило дыхание. Она даже не сразу заметила, что необычному посетителю известно имя ее мальчика.

– Что вы имеете в виду?

– Он не страдает одышкой? Кашлем? Беспричинным насморком? Болями в горле?

Вопросы следовали один за другим, не давая ей возможности вставить хотя бы слово.

– Он здоров, – наконец кратко сказала она. – А что случилось?

– Пока ничего, – откинулся в кресле Лиль. – Вам повезло, госпожа Сейфи. Но это вовсе не означает, что опасности не существует. Потому что ваш сын Ольф может умереть в любую минуту.

В глазах Цинтии поплыли разноцветные круги. С трудом собрав всю силу воли, она заставила себя не принимать близко к сердцу слова незнакомца.

– Умереть? – повторила она. – Но с какой стати? Он же абсолютно здоров! Мы регулярно проходим медицинское обследование, и все анализы показывают, что…

– Ваша медицина, – перебил ее Лиль, почему-то делая ударение на слове «ваша», – пока не в состоянии выявить некоторые тонкости. Если бы специалисты, которые создавали вашего Ольфа, обладали теми же знаниями, какими обладаем мы, то этой опасности можно было бы избежать! К сожалению, этого не произошло, и наш долг – предупредить вас…

Тут Цинтия очнулась от шока, который вызвало у нее драматическое заявление гостя.

– Вот что, господин Ренмарк Лиль, – чеканя слова, проговорила она. – Не кажется ли вам, что вы слишком далеко зашли? Вы вмешиваетесь в вещи, которые касаются только нашей семьи!.. Если вы сейчас же не объясните все до конца, то я выставлю вас вон!

Лиль осуждающе покачал головой.

– Извините, но это дело касается не только вас, – возразил он. – Конечно, вы вправе заставить меня уйти. Но не будете ли вы сожалеть об этом потом, когда случится непоправимое?

«Господи, этот нахал еще смеет запугивать меня! И как только я не разглядела, что за его внешней учтивостью скрывается беспардонный хам?!»

– Хорошо, – тем временем продолжал Лиль, – я скажу вам все. Собственно, именно для этого я и пришел к вам… Только дайте мне слово, что не будете перебивать меня вопросами, которые у вас неизбежно появятся в ходе моего рассказа. Обещаете?

– Постараюсь, – сквозь зубы процедила Цинтия, скрестив руки на груди.

– Четыре… нет, почти пять лет тому назад вы с мужем очень хотели ребенка, – начал Лиль. – Но природа лишила вас этой возможности. И тогда вы обратились в один из центров искусственной репродукции человека, которые после отмены запрета на клониро-вание были созданы почти в каждом крупном населенном пункте Земли. Вы подали заявление о создании ребенка путем клонирования. Операция прошла благополучно, и выращенный в лабораторных условиях плод был трансплантирован в ваше тело. Через девять месяцев вы столь же благополучно родили мальчика, который сейчас находится в своей комнате на втором этаже…

Цинтия вздрогнула и хотела было что-то сказать, но посетитель остановил ее властным жестом.

– Сейчас ему пошел пятый год, – продолжал он монотонным голосом, прикрыв глаза, словно считывал произносимый им текст с невидимого листа. – Он развивается быстрее, чем обычный ребенок. Он проявляет недюжинные способности в математике и в логическом мышлении. Он не по возрасту трудолюбив и усидчив. А во всем остальном это обычный ребенок, не правда ли, госпожа Сейфи? Однако имеется одно «но», которое отныне вы обязаны учитывать.

Лиль сделал небольшую паузу, а потом посмотрел прямо в глаза Цинтии.

– Дело в том, что ваш сын – не человек.

Цинтия задохнулась от возмущения. Да как он смеет так говорить о моем малыше?! Мало того, что сначала приговорил его к смерти, а теперь еще произносит такие гадости?!. Ах ты, грязный негодяй!..

– Успокойтесь, успокойтесь, Цинтия, – поднял ладонь «грязный негодяй». —.В принципе, ваш Ольф действительно почти не отличается от человека – в том смысле, какой вы вкладываете в это понятие. Так же, как и я, и все мы… Просто он был клонирован из тканей, принадлежавших одному из нас, вот и все.

– Мы? Вы? – обрела наконец дар речи Цинтия. – Как это понимать?

– Мы – это те, кого вы называете инопланетянами, – сообщил Лиль. – Мы находимся на вашей планете тайно, и, уверяю вас, никаких агрессивных намерений в отношении человечества у нас нет. Мы всего лишь наблюдатели, прибывшие с другой планеты.

– С какой именно? – скривилась скептически Цинтия.

– Мы называем ее Руммита, – спокойно ответил Лиль. – Она находится в созвездии Льва в нескольких сотнях световых лет от Земли. Впрочем, это к нашему разговору имеет слабое отношение. – Он снова принялся то сплетать, то расплетать свои гладкие, изящные пальцы. – Главное, что атмосфера вашей планеты губительна для нас. Она содержит в себе ядовитые примеси, которые при длительном воздействии вызывают необратимый процесс распада тканей, прежде всего – легких. Это ведет к неизбежной смерти. Те из нас, кого посылают на Землю для выполнения той или иной длительной миссии, проходят специальную вакцинацию в раннем возрасте. Не позже, чем в три года. Вашему же Ольфу никто такой прививки не делал и, в принципе, сделать не смог бы, даже если бы захотел. А сейчас ему уже четыре с половиной года. И все это время он дышит ядовитым воздухом. Это много времени. Слишком много, чтобы попытаться спасти его только каким-нибудь медицинским способом. Единственное, чем можно помочь вашему ребенку, – это отправить его на Руммиту. Навсегда. И как можно быстрее.

Он замолчал так резко, что Цинтии, оглушенной словами собеседника, пришлось собраться с мыслями, прежде чем что-то сказать.

–. Ладно, – процедила она, едва сдерживаясь, чтобы не взорваться и не высказать этому субъекту все, что она о нем думает. – Допустим, господин Лиль, что вы говорите правду, хотя, если честно, я в этом глубоко сомневаюсь… Но скажите, где вы, господа пришельцы, были все эти годы? Почему вы не пришли к нам сразу после рождения ребенка? Сейчас-то вы отыскали нас?

– Мы не знали, что кто-то из нас был клонирован вашими медиками, – пожал плечами посетитель. – Понимаете, дело в том, что земные ученые давно вели сбор биологического материала в рамках проекта по изучению генетического разнообразия человечества. При этом использовались фрагменты не только мягких тканей и не всегда спрашивалось согласие доноров. В ход шли, например, волосы, собранные во множестве парикмахерских и срезанные с умерших, ампутированные органы, удаленные зубы… А потом многие из накопленных образцов стали применяться при клонировании в качестве донорских клеток. Мы же, наблюдатели, вынуждены жить среди вас. Да, нам запрещается всякое прямое вмешательство в дела вашей планеты. Мы не имеем права применять к вам силу. Мы не должны оставлять следов своего присутствия, но иногда это все-таки случается… Нас слишком много, чтобы можно было контролировать каждого. И, к сожалению, мы тоже смертны… А что касается того, почему мы с опозданием узнали о вас… Понимаете, госпожа Сейфи, между собой мы поддерживаем мысленную связь. Что-то вроде телепатии, о которой пишут ваши фантасты. Однако способность к такому общению формируется у ребенка только после трех лет, и то при условии специального обучения. Примерно так же, как вы учите своих детей разговаривать на том или ином языке. Так вот, недавно мы получили сигналы от вашего Ольфа. Это не были слова или осмысленные сообщения. Просто инстинктивное проявление скрытых возможностей его мозга… Остальное было, как говорится у вас, делом техники.

Цинтия молчала. У нее почему-то больше не было ни сил, ни желания продолжать этот разговор, когда каждое слово собеседника больно ранило ее сердце.

Но один вопрос у нее все-таки еще оставался.

– Почему вы считаете, что я могу поверить вам? – взглянула она в упор на сидящего напротив мужчину. – Вы же сами сказали, что у вас нет никаких доказательств.

– Потому что мы верим в ваше благоразумие, – ответил Лиль.

– И вы думаете, я окажусь такой дурочкой, что прямо сейчас приведу вам за руку своего единственного ребенка, которого с таким трудом сумела родить и вырастить, и скажу: «Нате, забирайте»?! – гневно вскричала Цинтия.