Кричи: загнан в угол зельем,словно гончей лось. Молчи, - у меня уже похмелье кончилось! Купи! Хоть кого-то из охранников купи. Топи, эту баньку ты мне ранненько топи! Эх, отмоюсь я сегодня, эх, освоюсь! Но сомневаюсь, что отмоюсь!...
Терпи! - Ты ж сама по дури продала меня! Топи, чтоб я чист был, как щенок, к исходу дня. Вопи, - все равно меня утопишь, но вопи... Топи, только баньку мне как хочешь, но топи! Эх, сегодня я отмаюсь, эх, освоюсь! Но сомневаюсь, что отмоюсь!...
Ворчуны
------
Есть чудаки везде ведь! Собралось десять ворчунов, Один сказал, что Геббельс врет, И их осталось девять. Решили девять ворчунов: Теперь болтать мы бросим. Один стал молча размышлять, И их осталось восемь.
Гуляли восемь ворчунов, Кругом лесная сень... Один вдруг что-то записал, И их осталось семь.
Семь ворчунов зашли в кафе Чего-нибудь поесть. Один скривился: - Вот бурда! И их осталось шесть.
Шесть ворчунов шли на парад, Один хотел отстать. Его заметил штурмовик, И их осталось пять.
Пять ворчунов сидели раз У одного в квартире. Он Мендельсона заиграл, И их уже четыре.
Из четырех один ворчун Ворчал, нахмуря брови. Его услышал свой же сын, И их осталось трое.
Три ворчуна бульваром шли, Плелись едва-едва. Один в затылке почесал, И их осталось два.
Два ворчуна берут 'Майн кампф ' Давай, мол, поглядим. Один, устав читать, зевнул, И их уже один.
Ворчун вот эту песню спел, Его могли повесить! Но лишь отправили в Дахау, Там встретились все десять!
Адольф решил: 'Ну, им капут! Не будут куролесить!' Но ворчуны и там, и тут, Их миллионов десять!
Спектакль театра на Таганке
'Павшие и живые' Б.Брехт.
Песня певца у микрофона
Я весь в свету, доступен всем глазам.
Я приступил к привычной процедуре:
Я к микрофону встал, как к образам,
Нет-нет, сегодня - точно к амбразуре.
И микрофону я не по нутру
Да, голос мой любому опостылет.
Уверен, если где-то я совру,
Он ложь мою безжалостно усилит.
Бьют лучи от рампы мне под ребра,
Светят фонари в лицо недобро,
И слепят с боков прожектора,
И жара, жара.
Он, бестия, потоньше острия.
Слух безотказен, слышит фальшь до йоты.
Ему плевать, что не в ударе я,
Но пусть, я честно выпеваю ноты.
Сегодня я особенно хриплю,
Но изменить тональность не рискую.
Ведь если я душою покривлю,
Он ни за что не выправит кривую.
На шее гибкой этот микрофон
Своей змеиной головою вертит.
Лишь только замолчу, ужалит он.
Я должен петь до одури, до смерти.
Не шевелись, не двигайся, не смей.
Я видел жало. Ты змея, я знаю.
А я сегодня - заклинатель змей,
С не пою, я кобру заклинаю.
Прожорлив он, и с жадностью птенца
Он изо рта выхватывает звуки.
Он в лоб мне влепит девять грамм свинца.
Рук не поднять - гитара вяжет руки.
Опять не будет этому конца.
Что есть мой микрофон? Кто мне ответит?
Теперь он - как лампада у лица,
Но я не свят, и микрофон не светит.
Мелодии мои попроще гамм,
Но лишь сбиваюсь с искреннего тона,
Мне сразу больно хлещет по щекам
Недвижимая тень от микрофона.
Я освещен, доступен всем глазам.
Чего мне ждать: затишья или бури?
Я к микрофону встал, как к образам.
Нет-нет, сегодня точно - к амбразуре.
* * *
Я полмира почти через злые бои Прошагал и прополз с батальоном, И обратно меня за заслуги мои С санитарным везли эшелоном. Подвезли
- вот родимый порог На полуторке к самому дому. Я стоял и немел, а над крышей дымок Поднимался не так - по-другому.
Окна словно боялись в глаза мне взглянуть. И хозяйка не рада солдату Не припала в слезах на могучую грудь, А руками всплеснула - и в хату.
И залаяли псы
на цепях. Я шагнул в полутемные сени, За чужое за что-то запнулся в сенях, Дверь рванул - подкосились колени.
Там сидел за столом на месте моем Неприветливый новый хозяин. И фуфайка на нем, и хозяйка при нем, Потому я и псами облаян.
Это значит,
пока под огнем Я спешил, ни минуты не весел, Он все вещи в дому переставил моем И по-своему все перевесил. Мы ходили под богом - под богом войны, Артиллерия нас накрывала. Но смертельная рана зашла со спины И изменою в сердце застряла. Я себя
в пояснице согнул, Силу воли позвал на подмогу: "Извините, товарищи, что завернул По ошибке к чужому порогу.
Дескать, мир, да любовь вам, да хлеба на стол, Чтоб согласье по дому ходило". Ну, а он даже ухом в ответ не повел: Вроде так и положено было.
Зашатался
некрашеный пол. Я не хлопнул дверьми, как когда-то. Только окна раскрылись, когда я ушел, И взглянули мне вслед виновато...
Белый вальс
----------
Какой был бал! Накал движенья, звука, нервов, Сердца стучали на три счета вместо двух. К тому же дамы приглашали кавалеров На белый вальс, традиционный, и захватывало дух.
Ты сам, хотя танцуешь с горем пополам, Давно решился пригласить ее одну... Но вечно надо отлучаться по делам, Спешить на помощь, собираться на войну.
И вот все ближе, все реальней становясь, Она, к которой подойти намеревался, Идет сама, чтоб пригласить тебя на вальс, И кровь в висках твоих стучится в ритме вальса.
Ты внешне спокоен
Средь шумного бала,
Но тень за тобою
Тебя выдавала
Металась, ломалась, дрожала она
В зыбком свете свечей.
И, бережно держа
И бешено кружа,
Ты мог бы провести ее по лезвию ножа.
Не стой же ты руки сложа,
Сам не свой и ничей.
Был белый вальс, конец сомненьям маловеров И завершенье юных снов, забав, утех. Сегодня дамы приглашают кавалеров Не потому, что мало храбрости у тех.
Возведены на время бала в званья дам, И кружит головы нам вальс, как в старину. Но вечно надо отлучаться по делам, Спешить на помощь, собираться на войну.
Белее снега белый вальс, кружись, кружись, Чтоб снегопад подольше не прервался. Она пришла, чтоб пригласить тебя на жизнь, И ты был бел, белее стен, белее вальса.
Где б ни был бал - в лицее, в доме офицеров, В дворцовой зале, в школе - как тебе везло! В россии дамы приглашают кавалеров Во все века на белый вальс, и было все белым-бело.
Потупя взоры, не смотря по сторонам, Через отчаянье, молчанье, тишину Спешили женщины прийти на помощь нам. Их бальный зал - величиной во всю страну.
Куда б ни бросило тебя, где б ни исчез, Припомни вальс, как был ты бел - и улыбнешься. Век будут ждать тебя - и с моря и с небес И пригласят на белый вальс, когда вернешься.
Ты внешне спокоен
Средь шумного бала,
Но тень за тобою
Тебя выдавала
Металась, ломалась, дрожала она
В зыбком свете свечей.
И, бережно держа
И бешено кружа,
Ты мог бы провести ее по лезвию ножа.
Не стой же ты руки сложа,
Сам не свой и ничей.
Песня о конце войны
------------------
Сбивают из досок столы во дворе,
Пока не накрыли - стучат в домино.
Дни в мае длиннее ночей в декабре,
Но тянется время - и все решено. Вот уже довоенные лампы горят вполнакала И из окон на пленных глазела москва свысока... А где-то солдат еще в сердце осколком толкало, А где-то разведчикам надо добыть "языка". Вот уже обновляют знамена. И строят в колонны. И булыжник на площади чист, как паркет на полу. А все же на запад идут и идут эшелоны. И над похоронкой заходятся бабы в тылу.
Не выпито всласть родниковой воды,
Не куплено впрок обручальных колец
Все смыло потоком народной беды,
Которой приходит конец наконец.
Вот со стекол содрали кресты из полосок бумаги. Вот и шторы - долой! Затемненье уже ни к чему. А где-нибудь спирт раздают перед боем из фляги, Он все выгоняет - и холод, и страх, и чуму. Вот от копоти свечек уже очищают иконы. И душа и уста - и молитву творят, и стихи. Но с красным крестом все идут и идут эшелоны, Хотя и потери по сводкам не так велики.
