Секс, вероятно, беспокоил и обитателей апельсиновых рощ Охайя. Работа Раджигопала в KWINK заставляла его большую часть недели проводить в Голливуде, в офисе, находившемся недалеко от дома, который он приобрел для своей тещи и жены. Изредка посещая Голливуд, Розалинда находилась в основном в Охайе, в Арья-Вихара вместе с Кришнамурти и маленькой Радхой. Раджагопал приезжал к ним на выходные, но проводил с женой не слишком много времени. Раджагопал привык работать по ночам и привык просыпаться поздно, поэтому он даже ел иногда отдельно. Кришнамурти и Розалинда, напротив, подымались на рассвете и почти весь день не расставались, держась в стороне как от местных фермеров, так и от теософского окружения, с которым они делили долину. Таким образом Кришнамурти, Розалинда и Радха являли собой как бы одно эмоциональное целое, над которым постоянно витала тень покойного Нитьи. Когда родился этот ребенок, Кришнамурти размышлял, не является ли девочка реинкарнацией его горячо любимого брата. Он перенес на Розалинду и ее дочь всю привязанность, которую испытывал к Нитье, как Розалинда перенесла любовь к Нитье на Раджагопала. В Охайе, по некоторым намекам Радхи, Кришнамурти и ее мать стали любовниками, что случилось якобы в 1932 г., то есть через год после ее рождения. Было ли это в действительности? Невозможно ни опровергнуть, ни доказать: многие документы, касающиеся Кришнамурти, недоступны и вряд ли что-нибудь прояснят. Но существуй эта связь, и то, что иначе с трудом поддается объяснению, стало бы понятным. Отдалившись от Анни Безант, Кришнамурти постепенно отходил и от другой своей приемной матери, леди Эмили. Розалинда приняла роль матери по отношению к Кришнамурти еще в начале "процесса" и, как пишет Радха, он даже спал в одной постели с Розалиндой, особенно когда ему нездоровилось, подобно тому как больной ребенок нуждается в материнском тепле. Теперь, став матерью на самом деле, имея ребенка, к которому Кришнамурти относился как к собственному, при частом отсутствии мужа, возможно, она и была готова стать его любовницей. Если еще в первые дни их дружбы пресса, падкая до сенсаций и скандалов, предполагала любовную связь смуглого мессии со "светловолосой красоткой", то теперь им благоприятствовало само стечение обстоятельств. Эту связь легко было бы скрыть в маленькой замкнутой общине Охайя, хотя некоторые друзья Кришнамурти и родственники Розалинды кое-что и подозревали. Но Кришнамурти всегда нуждался в близкой дружбе и поддержке женщины, и большинство было убеждено, что эти отношения - подобие его отношений с Анни Безант и леди Эмили. Если Кришнамурти и Розалинда действительно были любовниками, то втроем с Раджагопалом им удавалось поддерживать эту деликатную ситуацию на протяжении тридцати лет. Однако трудно понять, как они могли совместить ее с общественной миссией Кришнамурти. Хотя он и оставил теософию, существовало не обсуждавшееся мнение, что он избрал путь брахмачария, то есть не должен жениться и тем более вступать в незаконную связь, сохраняя целомудрие ради выполнения своего духовного предназначения. В этом были уверены все его последователи. Впоследствии дочь Раджагопала защищала родителей от обвинения в каких-то намеренных обманах. Оценка Радхой, с детства знавшей Кришнамурти, идиллической жизни в Охайе совсем не идиллическая. Воздавая дань уважения любви, какую Кришнамурти проявлял к ней в детстве, она рисует какое-то бесчестное и эгоистичное чудовище, которое беспощадно заставляет других склониться перед своей волей и способно на любую ложь, чтобы сохранить свою власть. Когда Кришнамурти, например, не удавались мероприятия, которые для него организовывал Раджагопал, то виноватым всегда оказывался Раджагопал. И если все это еще можно как-то отнести за счет самоуглубленности или наивности, то как можно оценить рассказ Радхи о том, что, когда Розалинда забеременела, Кришнамурти не только дал ясно понять, что от младенца следует избавиться, но и предоставил ей самой позаботиться об аборте? Радха также не скупилась на уличения Кришнамурти в грубом предательстве Анни Безант, Ледбитера и Теософского Общества, противопоставляя его поведению почтительное отношение своего отца к проказливому старому епископу и его уважение к обитателям Адьяра. В ее воспоминаниях Кришнамурти предстает лицемерным святошей, играющим роль отрешенного от жизни аскета, тогда как Раджагопал и Розалинда являются жертвой тщеславия, выдумок и патологической лжи, сохраняя преданность человеку, который предал их обоих. С мнением Радхи в общем трудно согласиться, хотя бы по той причине, что вряд ли Раджагопал в течение тридцати лет мог потворствовать ситуации, какую описывает его дочь, если, конечно, он и Розалинда не были невероятно корыстными, праздными, глупыми или невообразимо наивными людьми. Совершенно очевидно, что они не были такими. У них были все возможности покинуть Кришнамурти. В финансовом отношении они были независимы и имели доходы, обеспеченные им наследством щедрой миссис Додж и наследствами других людей. К тому же оба они работали, и после разрыва Кришнамурти с теософией Раджагопала приглашали вернуться, предлагая значительный пост (он отказался). Ни тот, ни другая не были расточительны, и Радха многословно описывает, какой простой образ жизни они вели в Охайе - долгие часы работы на ферме, простая пища, изготовленная собственными руками одежда. Правда, она будто не понимает, что бесконечное чередование праздников, которыми наслаждались ее родители, не считая уже дотаций со стороны последователей и друзей, о которых она упоминает, могут потрясти любое воображение. Помимо всего, Радха сообщает, что в 1933 г. Кришнамурти якобы предложил Розалинде стать его женой, но Раджагопал был против этой идеи. Она также заявляет, что Раджагопал часто собирался уйти, но Кришнамурти его переубеждал, потому что, как она полагает, ее отец считал все эти обстоятельства своей судьбой, а своим долгом - подчинение судьбе. Но если дело обстояло так, то почему Раджагопал в конце концов все же отказался от исполнения этого долга? Из фактов можно заключить, что, если он и не был счастлив, то соглашался какое-то время терпеть эту ситуацию. Очевидно, отношения этих трех людей не были такими простыми, как они кажутся дочери Розалинды и Раджагопала. Объяснение их отношений требует более тонких подходов, учитывающих далекое прошлое. Нельзя снимать со счета и тот факт, что, включившись в определенный ритм жизни, они уже не могли выйти из него, пока сам Кришнамурти не начал отдаляться от своих друзей. Но всему этому еще предстояло произойти в отдаленном будущем. Тогда же их жизнь была наполнена людьми и событиями. Леди Эмили спрашивала, понимает ли Кришнамурти, что людям со стороны его жизнь могла казаться сплошным праздником, по мере того как появления на публике становились все более роскошно обставленными. Несмотря на определенные сложности в личных отношениях и долгие уединения Кришнамурти в Охайе, все трое продолжали вести насыщенную общественную жизнь, поддерживая общение с широким кругом людей на Западном побережье. Летом семья из Охайя часто останавливалась в Питер-Пэн-Лодж-Кармел, где в числе других состоялось знакомство с известными писателями Робинсоном Джефферсом, Ромом Ландау и Линкольном Стеффенсом. Они также завели друзей в Голливуде, который наводнили эмигранты из-за нацистских преследований и угрозы войны в Европе. Многие из них работали в кино. Писатели Кристофер Ишервуд и Олдос Хаксли, как и кинозвезда Луиза Рейнер, стали их близкими друзьями. Они также поддерживали знакомство с философом Бертраном Расселом и Томасом Манном. Кришнамурти был дружен и с Анитой Лус и Гретой Гарбо. Даже из Нью-Мехико приходили дружеские послания Фриды Лоуренс, сравнивавшей его со своим мужем {7}. Большинство людей, с которыми Кришнамурти встречался, поддерживали его репутацию духовного лидера. Тем легче было чувствовать себя со знаменитостями, что он испытал на себе все радости и горести, которые сопровождают славу. Он знал, что значит быть странной фигурой, а Западное побережье представляло собой целый мир таких чудаков. Постепенно, в процессе слухов, публикаций и общественных выступлений из знаменитости он превратился в звезду. К 1939 г. он достиг такого любопытного состояния, когда становишься знаменитым потому, что являешься звездой, и наоборот. Но ценой такого рода известности бывает болезненное и разрушающее расхождение между личным самосознанием и тем, как другие видят тебя, то есть между публичной персоной и личностью. С годами эта пропасть должна была только углубляться.