Не хочу принижать больших личных заслуг президента Ингушетии в решении многих социально-экономических, культурно-национальных проблем. Он немало доброго сделал для республики. Кто бывал в последние годы в Назрани или в Магасе, мог в этом убедиться. Однако некоторые действия Аушева для меня остаются необъяснимыми.
Взять ту же проблему беженцев. Известно, что в лагерях в Ингушетии проживают немало родных и близких тех, кто воюет с оружием в руках против "федералов" в отрядах Басаева и Хаттаба. Известно, что гуманитарная помощь (продукты, одежда, медикаменты), поступающая сюда со всей страны и из-за рубежа, зачастую прямиком идет к боевикам. Известно, что непрерывная миграция, когда беженцы курсируют из Чечни в Ингушетию и обратно, серьезно осложняет поиск террористов и прочего отребья. Известно, что возвращение беженцев на места постоянного проживания способствовало бы скорейшему восстановлению разрушенной войной республики, известно, насколько это серьезная социально-экономическая проблема для самой Ингушетии.
Тогда почему же Аушев, его администрация так сопротивляются возвращению людей к родным очагам? Даже если у кого-то разрушили дом, неужели так трудно перевезти палатку с одного места на другое? А не объясняется ли все это более жестким режимом контроля в Чечне? В Ингушетии Аушев полновластный хозяин, кому подчинены и местные "силовики", так почему же тогда здесь так вольготно чувствуют себя боевики из Чечни? Они получают медицинскую помощь, им созданы условия для отдыха. Через Ингушетию почти без проблем идут наливники с "паленым" горючим. В некоторых машинах обнаруживали оружие и боеприпасы. Такое ощущение порой, что здесь нет федеральной власти. Это своего рода буферная зона между так называемой Большой Россией и Чечней, где свои законы (вспомним нашумевший закон о многоженстве). Бесконечные упреки Аушева по поводу того, что Центр не учитывает национальных особенностей горцев, больше похожи на "дымовые шашки", скрывающие реальную картину действий, на отвлекающий маневр.
Резонно спросить: а в Ингушетии что, так уж считаются с национальными особенностями веками проживающих здесь славян? А учитываются ли особенности цивилизации как таковой? Кровная месть - это что, та национальная специфика, которую следует пестовать?
Руслан Султанович не раз публично заявлял, что чеченцы и ингуши - это почти один народ - вайнахи, связанный кровными узами, а помогать попавшим в беду родным - это святой долг и прямая обязанность порядочного человека. Позиция понятная, но базируется она больше на эмоциональных началах. Возьму смелость утверждать: если бы Аушев был более рационален (а это значит и более федерален), мы сообща быстрее бы разделались с бандитами, и в Чечне скорее воцарился бы подлинный мир. Разве это противоречит голосу крови?
Представим на минуту, чисто гипотетически, что у всех россиян (а это представители более ста наций и народностей) вдруг взыграл бы голос крови, обострились националистические чувства. Что ожидало бы нас? Участь бывшей Югославии, если не хуже. Прислушиваясь только к голосу крови, можно утонуть в крови. Неужели Аушев не понял этого на примере раздираемых распрями (в том числе и по национальным мотивам) афганцев, с которыми в свое время воевал? Конечно, понял. На рациональном уровне он давно сделал выбор в пользу федерализма, Ингушетия без России немыслима. Но, глядя на то, как федералы громят чеченских сепаратистов, видимо, непросто ему сдерживать крик вайнахского сердца: "Наших бьют!"
Допускаю, что я излишне придирчив к Аушеву, и это вполне объяснимо. Я человек военный, федеральный, давно привык глушить в себе национально-эмоциональные всплески и считаю: государственный человек высокого ранга не имеет права на национальные слабости и пристрастия. Выбирая между общим и частным, между федеральным и региональным, между нацией и родом (тейпом), между общенародным и индивидуальным - он обязан отдавать предпочтения первому.
По моему глубокому убеждению, военные по самой сути своей, по призванию являются сословием людей государственных. В истинном и самом высоком понимании этого слова. Увы, постоянно находясь в ситуации выбора, легко спутать ориентиры. Отсюда временами двойственная политика, отсюда противоречивость заявлений и поступков.
Я склоняю голову перед героическим прошлым Руслана Султановича, за честь считал бы в былые времена служить под одним боевым знаменем. В армейской жизни все и сложнее и проще, чем "на гражданке", потому что здесь слишком многое определяется четко и ясно, независимо от характера и качеств личности. А в политике не так; там свой устав, который трудно усваивать кадровому военному, тем более в зрелом возрасте. Поэтому я никогда не одобрял стремление амбициозных военных баллотироваться в депутаты, в губернаторы. Как правило, чужими оказываются для них коридоры власти и тяжелым - разочарование.
ИНФОРМАЦИОННАЯ ВОЙНА
Ингушское противостояние заставило задуматься о многом. И в первую очередь о так называемой информационной войне. Уже не один год журналисты и политики с особым пристрастием обсуждают проблемы: насколько российское общество способно "переварить" чеченскую войну и ее последствия, так ли объективны и бескорыстны СМИ в освещении событий на Северном Кавказе, как должны вести себя "силовики", непосредственно возглавляющие контртеррористическую операцию, чтобы удовлетворять сполна возрастающий спрос на правду о Чечне.
Информационный компонент в современных вооруженных конфликтах способен серьезно влиять на развитие событий. Мы имеем в этом отношении свой опыт. И горький, и положительный. Я, например, свой первый личный опыт, как читатель уже знает, получил во время конфликта в Ингушетии. Как хорошо, что я тогда обратился за помощью к прессе. Это пошло во благо делу. Но ведь не у всех моих товарищей и далеко не всегда так было.
Неоперативное, некачественное, порой сумбурное информирование общественности в первой чеченской кампании сегодня практически возведено в ранг хрестоматийного примера порочной работы силовых ведомств с прессой. Что бы там ни говорили о войне 1994-1996 годов, убежден: проиграли ее не военные, которые находились в окопах и боролись с бандитами, а политики и те, кто отвечал за информационное обеспечение операции "по восстановлению конституционного порядка".
Какие только сказки и небылицы не рождались в той войне! Увы, информационные "утки" почти никто не опровергал. Потому и живучи мифы о "бездарности" Российской армии. Военные, за редким исключением, боялись журналистов (по себе могу судить). А те, в свою очередь, нередко выплескивали на страницы своих изданий и на экраны телевизоров, мягко говоря, непроверенную, а то и откровенно лживую информацию.
Отсутствие здесь четкой системы взаимодействия, подчеркну еще раз, приводило к информационной вакханалии, когда у каждого журналиста была "своя правда". Сейчас, по прошествии времени, я спрашиваю себя и других моих коллег: а справедливо ли обвинять во всем корреспондентов, если они вынуждены добывать факты из недостоверных источников?
В последнее время меня нередко упрекали за частое появление на телеэкране: несолидно, мол, командующему округом комментировать далеко не самые громкие события, для чего пресс-секретарь тогда, соответствующие специалисты-аналитики? Когда-то, повторюсь, я думал примерно так же. Но информационные бои, сопровождавшие события в районе Аршты, заставили по-другому взглянуть на проблему, оценить важную роль прессы. Понимаю, сам прочувствовал, как тяжело публично говорить о тактических просчетах и боевых потерях. Но и умалчивать о беде нельзя. В противном случае общество просто перестанет доверять официальным источникам. К сожалению, этого не понимают или не хотят понимать некоторые руководители-"силовики". Их поведение напоминает позицию страуса, прячущего голову в песок...
В то же время доброжелательность к прессе не следовало бы путать с беспринципностью. Что я имею в виду: армия должна уметь защищаться не только от огня противника, но и от информационных атак недобросовестных журналистов. Причем не только с помощью тех же СМИ, но и юридически, как это принято в цивилизованном мире, где давно привыкли к судебным процессам по защите чести и достоинства личностей, организаций, фирм... Наши силовые ведомства тоже имеют право на защиту от лжи, клеветы. Тем более что защищать будут не товарную марку или прибыльный бизнес, а, как бы это громко ни звучало, интересы государства, нравственное здоровье общества, честь своих солдат, спокойствие их родных и близких. От кого? От нечистоплотных политиков и их журналистской "обслуги", от тех, для кого не существует правил приличия и элементарной профессиональной этики.
