- Нет.
- Как мы туда попадем?
- Самолетом. Борт из Кубинки уходит сегодня в семнадцать тридцать.
- Что за объект?
- Аэродром.
- Какой?
- Обыкновенный. Военно-транспортной авиации. Его арендует одна из дочерних фирм компании "Госвооружение".
- Но охраняют солдаты?
- Естественно. Вам что-то не нравится?
- Почему? - возразил я. - Лично я в полном восторге. Особенно от вашего высокого мнения о наших способностях. Вы уверены, что мы впятером сможем взять штурмом аэродром, в охране которого не меньше двух батальонов?
- Полк.
- Тем более.
- Вам никто не приказывает штурмовать объект. Ваша задача проникнуть на его территорию. Как вы это сделаете - ваши трудности.
- А тогда на кой черт нам столько оружия и такой боезапас?
- Положено, - сказал подполковник. Мои вопросы отскакивали от него, как пули от танка.
Я решил зайти с другой стороны:
- Можем мы узнать о цели операции?
- Нет.
- Совсем ничего?
- Кроме того, что услышали. Я и сам не в курсе. Моя задача - довести до вас этот приказ.
- Кто отдал приказ?
- Кому положено, тот и отдал.
- Кто будет нас прикрывать?
- Никто.
- Система отхода?
- По обстоятельствам.
- Тоже, значит, наши трудности?
- Да.
- Вопросов больше не имею.
- Вам определенно что-то не нравится, - повторил подполковник.
- А что нам должно нравиться? - спросил я. - Мы мирные гражданские люди. Вы отрываете нас от дел и посылаете черт знает куда черт знает зачем. Кому это может понравиться?
- А я не на прогулку вас приглашаю. Это - боевой приказ. Напомнить, что бывает за невыполнение боевого приказа?
- Знаем, - вмешался Артист. - Нас уже однажды вышибли за это из армии. Вот и сейчас вышибите. И разжалуйте в говновозы. А куда еще можно разжаловать рядового?
- В тюрьму, - разъяснил подполковник.
- Не пугайте, мы пуганые, - сказал я. - Никакой трибунал не признает этот приказ правомерным. Для таких операций существуют спецподразделения, а не резервисты.
- Может быть, - согласился подполковник. - Но следствие - дело небыстрое. Можно и полгода просидеть на нарах. Я хочу, чтобы вы меня правильно поняли. Я не запугиваю вас и не принуждаю к решению. Мне известно только то, что я вам сказал. Я не знаю, с какой целью проводится операция и в чем ее суть. Я не знаю, почему ей придается такое значение и почему к ней привлечены именно вы. Все это кажется мне очень странным. Но это не причина, чтобы не выполнять приказ. Так что - вызывать караул?
- Да и мать твою, вызывай! - возмутилась вольнолюбивая душа Артиста.
Подполковник повернулся к двери:
- Ковшов!
- Слушаю, товарищ подполковник!
- Караульный взвод ко мне!
- Есть! - козырнул Ковшов.
- Минутку! - остановил я его. - Значит, главная наша задача проникнуть на территорию объекта? Я вас правильно понял?
- Да, - подтвердил подполковник. - И получить дальнейшие распоряжения Центра. Таков приказ.
Я внимательно посмотрел на него. Не похоже, что он шутил. И видно было, что он действительно знал не больше того, что сказал. И все это ему не нравилось. А уж как не нравилось мне, об этом и речи нет. Но выбор у нас был небольшой. Да что же они себе позволяют? В какие, черт бы их побрал, игры нас втягивают?
Я уже готов был встать под знамя Артиста и во имя свободы личности бросить свое бренное тело на нары гарнизонной губы, предварительно сообщив этому сапогу и тем,, кто за ним стоит, все, что я о них думаю. Но что-то остановило меня.
Да, выбор у нас был небольшой.
Но это был не выбор.
Это был вызов.
Ну, суки.
И я его принял.
- Ладно, - сказал я. - Мы выполним этот приказ.
Артист посмотрел на меня с недоумением, Док одобрительно кивнул, а подполковник подвел итог:
- Правильное решение. Приказ есть приказ. Вникайте в топографию. Записей никаких.
Но прежде чем приступить к изучению нашего маршрута, я не удержался и подошел к рамочке с "Моральным кодексом строителя коммунизма". И прочитал:
"Человек человеку - друг, товарищ и брат".
Через два с половиной часа мы сидели в мерседесовском джипе, затянутые в камуфляж и обвешанные оружием и гранатами, как свирепые исламские террористы. На головах у нас были обтянутые маскировочной тканью каски. Только что физиономии не разукрашены черными и зелеными разводами - их надлежало нанести уже на маршруте. Для этого в полых рукоятях ножей выживания лежали гримкарандаши "Туман". Но и без того вид у нас был более чем устрашающий. Потому, наверное, нам и дали джип с тонированными стеклами. Чтобы не устрашать мирное население.
Перед джипом шел "форд" военной автоинспекции, сгоняя с дороги попутки сиреной и мигалками, а метрах в двадцати позади держалась как привязанная черная тридцать первая "Волга" с антеннами спецсвязи.
В Кубинке нас уже ждал военно-транспортный "ан". Через шесть с половиной часов он приземлился на каком-то лесном военном аэродроме. Под присмотром молчаливых автоматчиков, офонаревших от нашего вида, мы перегрузились в трюм десантного вертолета Ми-17. Он тут же взлетел. Внизу потянулась глухая тайга.
- Где мы, земляк? - спросил у бортмеханика Муха.
- В вертушке, - буркнул тот.
- А вертушка где?
- В воздухе.
- Ну хоть время-то можешь сказать?
- Пять пятьдесят семь, - ответил бортмеханик и скрылся в пилотской кабине.
Пять пятьдесят семь. Без трех минут шесть. Утра. А на моей "сейке" было без трех минут полночь. Разница между местным временем и московским - шесть часов. Это означало, что мы где-то между Иркутском и Читой, в Забайкалье.
Восточная Сибирь. Восточнее не бывает. Восточнее - это уже Дальний Восток.
Артист подтолкнул меня и показал на иллюминатор:
- Взгляни!
Над нашей вертушкой шли две "черные акулы" - штурмовые вертолеты Ка-50. На подвесках серебрились узкие тела ракет. Я переместился к другому борту. Там тоже в разных эшелонах висели три хищных силуэта "акул".
Спустя час с четвертью Ми-17 завис над каменистой проплешиной посреди низкорослой тайги.
Бортмеханик отдраил люк, сбросил вниз конец пятидесятиметрового штуртроса и махнул нам:
- Пошли!
Мы по очереди соскользнули по тросу и кулями попадали на камни, прикрывая лица от пыли и лесного сора, вздыбленного воздушными струями. Вертолет заложил вираж и ушел к северу, на ходу выбирая трос. "Акулы" чуть задержались, облетая место нашего десантирования, затем развернулись все вдруг и ушли вслед за Ми-17.
Рядовой запаса Дмитрий Хохлов по прозвищу Боцман проводил взглядом черные точки "акул", истаявшие в сумеречном небе, как журавлиная стая, повернулся ко мне и сказал:
- Пять "акул", а? Нас страховали. С ракетами "воздух - воздух". Твою мать. Что происходит, Пастух?
До него всегда все доходило с некоторым запозданием. Но уж когда доходило, то доходило основательно.
- Понятия не имею, - ответил я.
И действительно не имел.
Почти никакого.
Только одно не вызывало ни малейших сомнений: чтобы мы оказались здесь, должна была произойти целая цепь событий.
Где и каких?
Узнаем.
Когда вернемся.
Если вернемся.
Суки.
Только вот кто? Чья рука переставила нас, как пешки, из одной жизни в другую? И самое главное - зачем?
Огромная бездонная тишина опустилась на нас.
Океан безлюдья.
Океан оглушающей пустоты.
И мы шли по дну этого океана, как.
Как волки.
Вот так мы и шли по этим диким распадкам.
След в след. При полной луне. Замирая и настороженно осматриваясь при каждом подозрительном шуме. Стараясь держаться в черной тени гольцов.
Каждые три-четыре километра мы поднимались на господствующую высотку, намечали очередной ориентир и темными тенями стекали в низину.
Шелестел под ногами схваченный ночным морозцем мох в долинах, похрустывала галька в руслах ручьев.
