-- Полная чушь! -- воскликнул Клоков. -- Я ничего такого не передавал.
И тут же спохватился. Но было поздно.
-- Значит, это была инициатива Лапичева, когда он решил уже во всех смыслах "кинуть" вас. Впрочем, какая теперь разница...
-- Мы тоже перехватили эту шифровку, -- сказал Голубков. -- Она приобщена к делу.
-- Но я вообще не знаю этих людей. И вижу их в первый раз, -- сказал Клоков. -- Нет никаких доказательств, что наши пути с ними когда-нибудь пересекались.
Пастух поднял руку:
-- Это ложь. И я могу это доказать.
-- Интересно как? -- спросил Клоков.
-- Пройдите, пожалуйста, вниз, -- сказал Герману Григорьевичу сотрудник Генеральной прокуратуры.
И те, кто был наверху, оказались на первом этаже, в гостиной перед камином, где были Нифонтов, Щербаков и пятеро друзей.
Клоков с интересом по очереди оглядел Муху, Боцмана, Артиста, Дока и Пастуха. Смотрел так, как будто видел их в первый раз.
-- Внимание! -- сказал сотрудник прокуратуры. -- Проводится следственный эксперимент. Итак, Герман Григорьевич Клоков, вы утверждаете, что эти люди никогда не были здесь?
-- Разумеется, никогда, -- сказал Клоков.
--Думаю, где-то в этом доме, -- сказал Пастух, -- нужно только хорошо поискать, спрятан саксофон "Salmer", фирменный номер ноль триста сорок семь.
-- А также, -- добавил Перегудов, -- модель подводной лодки "С-145", голубая, с золотым перископом. Ее здесь сейчас нет, но, думаю, ее тоже можно найти.
-- Чепуха! -- возмутился Клоков. -- Это не доказательство! Заурядный сговор!
-- А вот это -- сговор? -- сказал Пастух и разжал ладонь.
Там лежал маленький, не больше пяти сантиметров длиной, кусочек дерева с четким рисунком извилистых волокон.
-- Что за бред? -- усмехнулся Клоков. Оператор следственной группы с видеокамерой крупно взял в кадр этот кусочек на мозолистой ладони бывшего капитана спецназа Сергея Пастухова. А он сказал в микрофон:
-- Надо пройти вон в ту дверь и спуститься по желтой деревянной лестнице в сауну.
-- Пройдемте, -- сказал один из следователей прокуратуры.
Все спустились в сауну и через плотно пригнанную дверь вошли в уютную русскую баньку. Сергей еще раз показал в камеру этот кусочек древесины и приложил к тому месту, откуда его с трудом отодрал тогда Трубач. Оператор снимал все крупным планом.
Отщепленный фрагмент точно встал в небольшую выбоину, извивы древесных волокон совпали и слились.
Клоков молчал...
* * *
Уже стемнело, когда все вышли из этого огромного каменного особняка, окруженного высоким зеленым забором. Черные сосны шумели в вышине и звезды горели над головой.
К друзьям подошел Михаил, пожал всем пятерым руки.
Только теперь они почувствовали вдруг, как устали. Все было таким, как в ту ночь, когда их привезли сюда, и все было уже другим, и ничего изменить уже было нельзя. В душе каждого будто неслышно и печально звучал саксофон Трубача.
Подошли Нифонтов и Голубков. Постояли молча. Док и Голубков закурили.
-- Разрешите обратиться, товарищ генерал-лейтенант! -- сказал Пастух.
-- Слушаю.
-- Его будут судить?
-- Не знаю, -- сказал Нифонтов. -- Это уже не наш вопрос. Мы свою задачу выполнили. А что будет с ним -- посмотрим. Хотя у меня есть на этот счет кое-какие предложения. Я их сейчас высказал Президенту.
-- Отдыхайте, парни, -- сказал Голубков. -- Заслужили. Все расчеты -завтра. По шестьдесят тысяч каждому.
-- Наша ставка -- полсотни, -- сказал Пастух.
-- А Томилино? -- усмехнулся Голубков. -- Под платформой Томилино мы отрыли небольшой клад.
-- А-а, -- сказал Пастух. -- Понятно...
-- Товарищ полковник, разрешите обратиться, -- сделал шаг к Щербакову Артист. -- Мне вроде бы все ясно. Как говорится -- что, где, когда... Только один вопрос остался открытым: кто тогда пустил ночью красную ракету на шоссе?
-- А что? -- улыбнулся Щербаков. -- Не понравился цвет? У меня не было других. Прощайте, ребята! Завтра вечером улетаю.
У забора под тентом они нашли свой черный "ниссан-патрол" -- старый верный обшарпанный "джип" Пастуха. Никаких повреждений ему не нанесли, только номеров не было.
-- Здорово, бродяга! -- хлопнул по капоту Сергей, -- Все-таки встретились!
Один из сотрудников следственной группы вынес во двор саксофон в черном чехле.
-- Вы не его имели в виду? Кажется, ваш?
-- Это... нашего друга. Но ведь вы его, наверное, приобщите? -- сказал Пастух. -- Как вещдок?
-- А, -- махнул рукой тот. -- Забирайте! Этих вешдоков тут -- пять лет не разгрестись. Забирайте -- и с концами. Только спасибо скажем. Меньше бумаг марать.
Док расстегнул застежки чехла и открыл футляр. Саксофон мирно покоился на своем бархатном ложе, а они стояли и молча смотрели на него.
Эпилог
Прогулочный теплоход "Москва-17" приблизился к пристани на Берсеневской набережной, матрос отдал швартовый конец, и мальчишка на пристани ловко накинул его на мокрый кнехт.
Выбросили трап, и они взбежали по нему один за другим на борт белого теплоходика. На верхней палубе нашлись для них места, они вежливо попросили кое-кого пересесть, чтобы быть вместе.
Им не перечили -- слишком строги, тверды и серьезны были их глаза. Они могли бы показаться обычной компанией обычных теперь в городе праздных гуляк, но ощущалось в них нечто такое, что выделяло их из всех других.
Они расселись. Взревел дизель, и корма белой речной посудины окуталась едким голубым дымом.
-- Давай читай, -- сказал Пастух.
И Артист извлек из кармана "Независимую газету".
Семен прокашлялся, очень серьезно оглядел всех и хорошо поставленным голосом прочел заголовок:
-- "Кремлевский пасьянс не для наших глаз. -- Артист еще раз обвел друзей взглядом и продолжил: -- Неожиданное смещение с поста вице-премьера и отставка Германа Клокова вызвала толки и замешательство среди политиков, журналистов и сотрудников аналитических центров. Еще позавчера считавшийся всеми одним из самых влиятельных и неуязвимых членов правительства, он, как принято теперь у нас, без объяснения причин, оказался низвергнутым с верхнего яруса правящей иерархии. Как было объявлено представителям СМИ, эта отставка связана с изменением направленности интересов самого г-на Клокова. К сожалению, нам не удалось встретиться с ним для прояснения реального положения дел. По всей видимости, это событие необходимо рассматривать в общем контексте перераспределения постов, обязанностей и портфелей в связи с известными изменениями в стратегической линии проведения экономических и политических реформ. В любом случае крайне неубедительные разъяснения, поступающие с кремлевских верхов, а также всевозможные как вполне достоверные, так и совершенно фантастические версии, появившиеся в печати, ни в коей мере не снимают налета таинственности с этой в общем-то довольно обычной истории для политической жизни современной России". Это вчерашний номер, -- сказал Артист. -- А вот сегодняшние "Известия". "Хроника. По сообщению ИТАР-ТАСС бывший вице-премьер правительства Российской Федерации, два дня назад покинувший свой высокий пост, назначен по его личной просьбе Чрезвычайным и полномочным послом Российской Федерации в эмирате Рашиджистан".
-- Туда ему и дорога! -- сказал Муха и сплюнул за борт.
-- Ну что? -- произнес Док и достал из камуфляжного вещмешка семь солдатских алюминиевых кружек и знакомую фляжку в зеленом защитном чехле.
Он разлил водку по кружкам и одну из них прикрыл ломтем черного хлеба.
-- Помянем...
Они молча выпили и поставили кружки. Справа и слева по берегам бежала Москва -- дома, деревья, машины, несущиеся куда-то по набережным... Вода журчала и убегала, оставляя белопенный след за кормой. Водка в солдатской кружке под ржаным ломтем плескалась в такт стуку ходового дизеля.
-- Прощай, Николай! -- сказал Док. -- Прощай.
* * *