- Я хотел бы получить это распоряжение в письменном виде, - твердо сказал он.
- Вы настаиваете на этом?
- Да.
- Хорошо, вы его получите. Прямо сейчас.
Куратор придвинул к себе большой настольный блокнот с личным грифом и взял авторучку. Через минуту на листе веленевой бумаги появились быстрые четкие строки.
- Ознакомьтесь и распишитесь. Не напоминаю, генерал, чем может грозить вам невыполнение этого приказа.
Нифонтов взял из рук куратора авторучку, но ставить свою подпись не спешил. Был только один способ переломить ситуацию. Этот способ был настолько рискованным и неопределенным по результату, что еще час назад Нифонтов и мысли не допускал, что ему взбредет в голову безумная мысль прибегнуть к нему. Но выбора не было. И Нифонтов решился.
- Я подпишу, - проговорил он. - И выполню ваш приказ. Но прежде я должен вам сказать кое-что.
- Меня не интересует ваше мнение обо мне! Нифонтов улыбнулся:
- Олег Иванович, у меня и в мыслях не было высказывать вам свое мнение о вас. У нас деловой профессиональный разговор. И я не намерен выходить за его рамки.
- Слушаю.
- Есть одно обстоятельство, о котором вам следует знать, коль уж вы решили отдать этот приказ. Я не хотел об этом говорить раньше времени, так как не считал его прямо относящимся к делу. Но сейчас понял, что доложить обязан.
- Докладывайте! - нервно бросил куратор.
- Как вам известно, завтра, а вернее, уже сегодня утром в Ванкувер вылетает правительственная делегация для переговоров по НАТО. Предусмотрена трехчасовая остановка в Мурманске. Вы знаете, кто возглавляет делегацию?
- Разумеется. Но откуда об этом знаете вы? Переговоры секретные.
- По личному распоряжению руководителя делегации в ее состав на правах эксперта включен человек по фамилии Деев. Он должен присоединиться к делегации в Мурманске перед отлетом правительственного самолета в Ванкувер.
- Кто такой этот Деев? Какое отношение к нашему делу может иметь третьестепенный эксперт?
- Самое непосредственное. Потому что его настоящее имя - Карлос Перейра Гомес. Он же Пилигрим. Он же Взрывник.
- Вы... Генерал, вы в своем уме?! Вы осмеливаетесь подозревать руководителя делегации в связи с международным террористом?!
- Взгляните на этот документ, - предложил Нифонтов. - Это копия собственноручного распоряжения руководителя делегации о включении Деева в состав делегации и об оформлении ему служебного загранпаспорта и виз. Оно поступило в МИД по факсу.
Куратор едва не вырвал из рук Нифонтова листок ксерокопии.
- Узнаете почерк? - спросил Нифонтов. - А подпись?
- Как к вам попала эта копия?
- Переслали наши партнеры из Лондона. А они получили этот документ из компьютерной базы российского МИДа.
- Взломали код?
- Вероятно, да.
- Это фальшивка!
- Это нетрудно проверить. Запросите МИД. Нифонтов помолчал и закончил:
- Теперь, когда вы знаете все, я готов расписаться, что ознакомлен с вашим приказом.
Не меньше минуты куратор сидел неподвижно, уставясь взглядом в ксерокопию записки. Затем выдрал из блокнота лист с приказом, порвал на мелкие клочки и нажал кнопку звонка.
- Машину! Срочно! - приказал он дежурному офицеру и повернулся к Нифонтову: - Возвращайтесь в управление, генерал. И ни на секунду не отходите от телефона спецсвязи. Вы получите все необходимые указания. Можете быть свободны.
Выходя из кабинета куратора, Нифонтов оглянулся. Олег Иванович П. уже не был похож на человека, который тщательно следит за своим здоровьем. Он был похож на человека, которому только что сообщили, что он, возможно, болен раком. Или даже СП ИД ом.
"Будет тебе сегодня теннис", - с хмурым злорадством подумал Нифонтов. Но злорадство было слишком мелким чувством, чтобы компенсировать или хотя бы немного ослабить то, что бушевало в душе генерал-лейтенанта.
Он молча сидел в "ауди", стремительно летящей по ночному Рублевскому шоссе. Но если бы возможно было записать его мысли для дальнейшей синхронной трансляции по телевидению, то текст состоял бы из сплошных "пик-пик-пик-пик".
...Только один вопрос оставался неясным: к кому сейчас едет куратор. Нифонтов не сомневался, что узнает ответ не позже, чем через час, - по содержанию приказа, который он получит.
Потому что руководитель делегации господин Икс (как его назвал в своем докладе о разговоре с Доктором на обочине Минского шоссе полковник Голубков) был одним из трех людей, которые стояли между куратором УПСМ Олегом Ивановичем П. и Господом Богом.
"СПЕЦСООБЩЕНИЕ
Сверхсрочно.
Нифонтов - Голубкову.
Приказано продолжать операцию по прежнему сценарию. Найди возможность сообщить Пастуху: Рузаев и Пилигрим должны беспрепятственно покинуть АЭС. Приказ отдан куратором после его встречи сам знаешь с кем. Делай выводы".
III
Телефонный звонок в квартире одного из самых популярных комментаторов Центрального телевидения Евгения Павловича С. раздался в четвертом часу утра. Услышав пробившуюся сквозь двери спальни пронзительную трель звонка, он лишь глубже зарылся головой в подушку. Ошибка какая-то, никто не мог звонить ему в это время. Но звонки шли один за другим. И только после четвертого или пятого до него дошло, что звонит не городской телефон в гостиной, а аппарат из соседней со спальней восьмиметровой комнатушки, служившей ему домашним кабинетом. Это был телефон прямой связи с руководством телеканала, он оживал редко, но всякий раз звонок означал, что произошло что-то неординарное. Осторожно, чтобы не разбудить жену, С. сполз с кровати, накинул халат и прошлепал босыми ногами в кабинет.
- Слушаю, - негромко бросил он в трубку, одновременно прикидывая в уме, чем мог быть вызван этот ночной звонок. Его воскресная аналитическая программа в прямом эфире, посвященная недавней отставке правительства Черномырдина, прошла вроде бы нормально, удалось мягко и даже не без изящества обойти все острые углы и подводные камни. Но это могло ему только казаться. В таких делах никогда точно не знаешь, кому ненароком наступишь на больную мозоль. И не раз случалось, что самая безобидная фраза вызывала резкое раздражение в Белом доме, Госдуме или, что было хуже всего, на Старой площади, или даже в Кремле.
- Извини, Женя, что я тебя потревожил, - услышал он голос одного из руководителей канала. - Очень срочное дело. Тебе придется немедленно выехать в командировку. Захвати свой эфирный костюм.
- Какая, к черту, командировка, какой костюм? - возмутился С. После этого проклятого эфира я два часа буравил простыни, прежде чем уснул! А ты будишь меня... О Господи! Три тридцать ночи!
- За тобой заедет офицер из службы безопасности, - продолжал руководитель канала, будто и не услышав С. - Лейтенант Авдеев. Он скажет, что делать.
- Да что хоть происходит?!
- Понятия не имею. Не теряй времени, одевайся. Машина уже у твоего дома. Не забудь эфирный костюм, - повторил руководитель канала и повесил трубку.
И тут же раздался звонок в дверь. С. посмотрел в глазок. На лестничной площадке стоял молодой человек в штатском. Он поднес к дверному глазку раскрытое служебное удостоверение и представился:
- Лейтенант Авдеев. Вы готовы, Евгений Павлович? Самолет ждет.
Все дальнейшее напоминало какой-то сумбурный клип. Сумасшедшая езда по ночной Москве в милицейском "форде" с красными мигалками-катафотами и сиреной, сгоняющей с дороги редких таксистов, пролет на скорости за двести по Минскому шоссе.
- Куда мы едем? - спросил С. у лейтенанта Авдеева.
- Вы все узнаете в свое время, - ответил лейтенант, и С. понял, что расспрашивать бесполезно. Одинцово, Голицыне, поворот на Кубинку. С. знал, что в Кубинке находится один из самых крупных военных аэродромов. Когда-то ему пришлось делать здесь репортаж ко Дню Военно-Воздушного Флота, и он помнил, как его полдня мурыжили на КПП. Но на этот раз ворота контрольно-пропускного пункта открылись при появлении "форда", машина без остановки миновала еще два внутренних КПП и остановилась возле огромного темного ангара. Ворота ангара были открыты, на площадке перед ним стоял сверхзвуковой истребитель-бомбардировщик, напоминающий очертаниями "Су-27". Но это был не "Су-27".
