Вернешься тут... Леня открыл заложенную страницу в истории второй мировой войны. Фотография: Гитлер и Манштейн склонились над картой, разложенной на столе. Гитлер Леню не интересовал, смотреть на него не хотелось, и Леня прикрыл его листом бумаги. Остался один Манштейн.
Опершись двумя руками о стол, молодцеватый, подтянутый человек в военной немецкой форме впился глазами в карту. Фон Манштейн... Фон Лесински... Покоритель Крыма. Вернешься тут... Леня уже прочитал про Манштейна все, что мог найти, и знал, что после войны Манштейна судили за приказ, по которому погибли тысячи мирных жителей... "Фельдмаршал называется", - думал Леня.
И чем больше вглядывался Леня в фотографию незнакомого ему и, по всей вероятности, уже умершего человека, тем больше ненависти ощущал он. Леня знал спортивный азарт и жгучее желание победить соперника, он был не чужд, как мы видели, презрения; он, бывало, испытывал брезгливость; он однажды испытал омерзение, когда Фокин принес в класс какие-то паршивые фотографии, показывал их мальчишкам и улыбался, рот до ушей, - Леня тогда бегом бежал от Фокина и долго не мог отплеваться.
Но ненависть Леня Лапшин испытал впервые.
"Вернешься тут", - повторял он, всматриваясь в холодное, острое лицо Манштейна. Немецкий фельдмаршал был страшен в своей невероятной военной удачливости, недаром Гитлер послал его спасать окруженных под Сталинградом.
Леня слышал лязг танков с крестами, словно они стелющейся тучей ползли на него из-за склонившейся над картой фигуры фельдмаршала. "Вернешься тут!"
- Леня, сейчас же гаси свет! - рассердилась мама.
- Ну все, все, погасил! - Леня схватил с постели одеяло, заткнул щель под дверью и сел за карточки. 12 декабря... Если смотреть от Сталинграда, то южнее - Мышкова, потом река Аксай тоненькой ниточкой, а юго-западнее Котельниково. Леня на всех карточках обозначил исходную точку последнего немецкого наступления на Сталинград: Котельниково... Котельниково... Котельниково...
Сюда, в Котельниково, начала прибывать немецкая танковая дивизия из Франции... Леня быстро разобрался в этих тонкостях: "начала прибывать", а не "прибыла". В один день дивизию не доставишь. "Сто шестьдесят танков. Сорок самоходок. Явились, герои! Сытые... Гастролеры..." - бормотал Леня, с коленками взобравшись на стул. Командующий группой армии генерал-фельдмаршал фон Манштейн...
Все войска ему вокруг подчинены, и Паулюс тоже... Должен Паулюса с его дивизиями освободить, спасти Гитлера от позора, спасти войну. Направление удара - через Аксай, через Мышкову на Громославку... Где эта Громославка?
Леня отыскал маленький кружочек на северном берегу реки Мышковой, со стороны Сталинграда, и отметил на всех карточках: Громославка... Громославка... Громославка... Возьмут Громославку, - а там одним прыжком на Сталинград, молниеносным ударом в тыл... И нет русской победы! Нет окружения!
- Леня, ты почему не спишь? Сколько раз повторять? - рассердилась мама. И отец заворчал:
- Ну, я давно уже сплю, а вы меня будите!
Но как заснешь в комнате, где пятьсот танков и сорок самоходок рвутся на Громославку, где лязг, вой, рев стоит!
Вот так. Один наш герой не спит и второй, а еще и про других мы пока не знаем... Когда начинается нормальная человеческая жизнь - тут уж не до сна.
Дети! Спите поменьше!
На большой перемене Костя Костромин подошел к Лене, сел перед ним на стол.
- Как дела у "кураги"?
Очередная куча мала решила, что "курага" отвечает на следующем коммунарском дне за разговор об Отечественной войне. Это к первому дню почти не готовились, не знали, что предстоит. А теперь с каждым разом дела становились все серьезнее, приходилось все больше читать и думать. Но все это было так не похоже на общественную работу, что все занимались с удовольствием. Дай Игорю Сапрыкину или тому же Лене Лапшину поручение на годзавалит. Даже и не возьмется - не любит он общественной работы: "Отстаньте от меня, у меня тренировки!" А почему "отстаньте"? Да потому что изо дня в день тянуть лямку, и все равно ничего не выходит, и всегда тебя ругают, и совесть нечиста... А тут все ясно: сделал свой час в коммунарский день, подготовил его с товарищами получше - и все довольны, и ты свою работу видишь. Хорошо!
- По-моему, разобрался. - Леня показал на разложенные перед ним карточки. - День за днем.
Костя попросил показать ему, и они подошли к доске.
Леня чертил уверенно, не задумываясь; он и с закрытыми глазами начертил бы:
- Вот Паулюс в окружении... Впервые за сто сорок лет немецкая армия попала в окружение... Всю Европу прошли, пять лет воевали, хвастались умением окружать - и впервые сами попали... Первый котел!
К доске стали подходить ребята.
- Чтобы помочь нашим котел уничтожить, - рассказывал Лапшин, - прислали сюда вторую гвардейскую армию Малиновского, он тогда еще только генерал-лейтенантом был. - Лене нравились все эти подробности. Все, что он знал, он знал до точности.
- В Испании его генерал Малино называли, - сказал Костя.
- Малино. И вот обстановка на двенадцатое декабря,- говорил Леня, не глядя в свои карточки. Зачем ему смотреть? Разве он сам не был тогда, в 42-м, в штабе Малиновского, еще не знавшего, что ему предстоит, и в штабе Манштейна, собравшего в Котельниково танковый кулак для освобождения Паулюса? И всего-то Манштейну ничего идти: до реки Аксай сорок пять километров, потом до Мышковой тридцать пять - всего, выходит, восемьдесят... Что для танков восемьдесят километров по степи?
- А почему Паулюс не ударил со своей стороны? - Сережа Лазарев тоже почувствовал себя полководцем. - Ударили бы с двух сторон!
- Ударили! А горючее? Война - это горючее, а у него горючего в танках на тридцать километров хода... Ему же горючее самолетами доставляли, лично Геринг занимался, да опозорился, не смог. Вот они всё и рассчитали: Манштейн из Котельниково ударит, операция "Зимняя гроза", так? Мышкову форсируют, подойдет за тридцать километров - и тут уж ему навстречу Паулюс, операция "Удар грома". Вот у них как - гроза, гром! Для страху, что ли?
В общем, план хорош был: с юга - гроза, с севера - гром.
Пробьют коридор в кольце окружения - и сразу в него грузовики со жратвой и горючим, они уже готовые стояли, нагруженные. Все рассчитано до точки! И никто ничего не знает, никто не ждет их, а они - как снег на голову. Вот как надо операции готовить, - неожиданно для себя похвалил Манштейна Леня Лапшин.
- А наши? - спросил Игорь. - Наши что?
- А наши-то про операцию узнали вовремя, они прибытие дивизии из Франции засекли, там рейд конный был, ну и нарвались на этих "французов". Но думали - защитимся... - Тут Леня вздохнул. - А как защитишься?
Тут шестьдесят первая армия стояла в основном. Шестьдесят вторая - в Сталинграде, она известная, а здесь - шестьдесят первая. Но это только говорится - армия...
На километр фронта - полтанк-а и две пушки. И неполный боекомплект снарядов... Куда их, эти две пушки, таскать? Куда раньше ставить? И танки... у Манштейна - пятьсот, а у наших знаете сколько? Семьдесят семь...
У Манштейна даже "тигры" тут были, их из Африки, от Роммеля привезли, даже не перекрасили, так торопились...
А "тигр" что? Броня - сто двадцать миллиметров, вот. - Леня показал пол-ладони. - Ее чем возьмешь?
- Не сто двадцать, а сто пять, - поправил Миша.
- Чего сто пять? Чего сто пять? Сто двадцать!
- Сто пять!
- Сто двадцать!
- Сто пять, я сам читал!
Лапшин заорал на весь класс:
- Зверев! Толик! Ну Звериныш же! Сколько броня у "тигра"?
Толик Зверев в конце класса оторвался от книги и не задумываясь отрапортовал:
- Сто двадцать миллиметров, пушка - восемьдесят восемь миллиметров, длина ствола - шесть метров двадцать сантиметров, вот как отсюда и дотуда.
- Понял? - веско сказал Лапшин Мише. - Он бьет почти на два километра. Наши еще в то время и не достреливали до него, а он уже - блямс! - Леня ударил кулаком по ладони. - Блямс!
