-- Знаете что, -- сказалъ мнe Корзунъ въ догонку, -- попробуйте-ка вы поговорить съ "Динамо". Оно лагернымъ порядкамъ не подчинено, можетъ, что-нибудь и выйдетъ.

"ДИНАМО"

"Динамо" -- это "пролетарское спортивное общество войскъ и сотрудниковъ ГПУ" -- въ сущности, одинъ изъ подотдeловъ ГПУ -- заведенiе отвратительное въ самой высокой степени -- даже и по совeтскимъ масштабамъ. Оффицiально оно занимается физической подготовкой чекистовъ, неоффицiально оно скупаетъ всeхъ мало-мальски выдающихся спортсменовъ СССР и, слeдовательно, во всeхъ видахъ спорта занимаетъ въ СССР первое мeсто. Къ какому-нибудь Иванову, подающему большiя надежды въ области голкиперскаго искусства, подходитъ этакiй "жучекъ" -- т.е. спецiальный и штатный вербовщикъ-скупщикъ -- и говоритъ:

-- Переходите-ка къ намъ, тов. Ивановъ, сами понимаете -- паекъ, ставка, квартира...

Передъ квартирой устоять трудно. Но если паче чаянiя Ивановъ устоитъ даже и передъ квартирой, "жучекъ" подозрительно говоритъ:

-- Что? Стeсняетесь подъ чекистской маркой выступать? Н-даа... Придется вами поинтересоваться...

"Динамо" выполняетъ функцiи слeжки въ спортивныхъ кругахъ. "Динамо" занимается весьма разносторонней хозяйственной дeятельностью: строитъ стадiоны, монополизировало производство спортивнаго инвентаря, имeетъ цeлый рядъ фабрикъ -- и все это строится и производится исключительно трудомъ каторжниковъ. "Динамо" въ корнe подрeзываетъ всякую спортивную этику ("морально -- то, что служить цeлямъ мiровой революцiи").

На "мiровой спартакiадe" 1928 года я въ качествe судьи снялъ съ бeговой дорожки одного изъ динамовскихъ чемпiоновъ, который съ заранeе обдуманнымъ намeренiемъ разодралъ шипами своихъ бeговыхъ туфель ногу своего конкурента. Конкурентъ выбылъ со спортивнаго фронта навсегда. Чемпiонъ же, уходя съ дорожки, сказалъ мнe: "ну, мы еще посмотримъ". Въ тотъ же день вечеромъ я получилъ повeстку въ ГПУ: невеселое приглашенiе. Въ ГПУ мнe сказали просто, внушительно и свирeпо: чтобы этого больше не было. Этого больше и не было: я въ качествe судьи предпочелъ въ дальнeйшемъ не фигурировать...

Нужно отдать справедливость и "Динамо": своихъ чемпiоновъ оно кормитъ блестяще -- это одинъ изъ секретовъ спортивныхъ успeховъ СССР. Иногда эти чемпiоны выступаютъ подъ флагомъ профсоюзовъ, иногда подъ военнымъ флагомъ, иногда даже отъ имени {294} промысловой кооперацiи -- въ зависимости отъ политическихъ требованiй дня. Но всe они прочно закуплены "Динамо".

Въ тe годы, когда я еще могъ ставить рекорды, мнe стоило большихъ усилiй отбояриться отъ приглашенiй "Динамо": единственной реальной возможностью было прекратить всякую тренировку (по крайней мeрe, оффицiальную). Потомъ наши дружественныя отношенiя съ "Динамо" шли, все ухудшаясь и ухудшаясь, и если я сeлъ въ лагерь не изъ-за "Динамо", то это, во всякомъ случаe, не отъ избытка симпатiи ко мнe со стороны этой почтенной организацiи. Въ силу всего этого, а также и статей моего приговора, я въ "Динамо" рeшилъ не идти. Настроенiе было окаянное.

Я зашелъ въ кабинку монтеровъ, гдe Юра и Пиголица сидeли за своей тригонометрiей, а Мухинъ чинилъ валенокъ. Юра сообщилъ, что его дeло уже въ шляпe и что Мухинъ устраиваетъ его монтеромъ. Я выразилъ нeкоторое сомнeнiе: люди чиномъ покрупнeе Мухина ничего не могутъ устроить... Мухинъ пожалъ плечами.

-- А мы -- люди маленькiе, такъ у насъ это совсeмъ просто: вотъ сейчасъ перегорeла проводка у начальника третьей части -- такъ я ему позвоню, что никакой возможности нeту: всe мастера въ дежурствe, не хватаетъ рабочихъ рукъ. Посидитъ вечеръ безъ свeта -- какое угодно требованiе подпишетъ...

Стало легче на душe. Если даже меня попрутъ куда-нибудь, а Юра останется -- останется и возможность черезъ медгорскихъ знакомыхъ вытащить меня обратно... Но все-таки...

По дорогe изъ кабинки я доложилъ Юрe о положенiи дeлъ на моемъ участкe фронта. Юра взъeлся на меня сразу: конечно, нужно идти въ "Динамо", если тамъ на устройство есть хоть одинъ шансъ изъ ста. Мнe идти очень не хотeлось. Такъ мы съ Юрой шествовали и ругались... Я представлялъ себe, что даже въ удачномъ случаe мнe не безъ злорадства скажутъ: ага, когда мы васъ звали -- вы не шли... Ну, и такъ далeе. Да и шансы-то были нулевые... Впослeдствiи оказалось, что я сильно недооцeнилъ большевицкой реалистичности и нeкоторыхъ другихъ вещей... Словомъ, въ результатe этой перепалки, я уныло поволокся въ "Динамо".

ТОВАРИЩЪ МЕДОВАРЪ

На территорiи вольнаго города расположенъ динамовскiй стадiонъ. На стадiонe -- низенькое деревянные домики: канцелярiи, склады, жилища служащихъ... Въ первой комнатe -- биллiардный залъ. На двери (второй) -надпись: "Правленiе "Динамо". Вхожу. Очки запотeли, снимаю ихъ и, почти ничего не видя, спрашиваю:

-- Могу я видeть начальника учебной части?

Изъ за письменнаго стола подымается нeкто туманный и, уставившись въ меня, нeкоторое время молчитъ. Молчу и я. И чувствую себя въ исключительно нелeпомъ положенiи.

Нeкто туманный разводитъ руками:

-- Елки-палки или, говоря вeжливeе, сапенъ-батонъ. Какими {295} путями вы, товарищъ Солоневичъ, сюда попали? Или это, можетъ быть, вовсе не вы?

-- Повидимому, это -- я. А попалъ, какъ обыкновенно, -- по этапу.

-- И давно? И что вы теперь дeлаете?

-- Примeрно, мeсяцъ. Чищу уборныя.

-- Ну, это же, знаете, совсeмъ безобразiе. Что, вы не знали, что существуетъ ББКовское отдeленiе "Динамо"? Словомъ, съ этой секунды вы состоите на службe въ пролетарскомъ спортивномъ обществe "Динамо" -- о должности мы поговоримъ потомъ. Ну, садитесь, разсказывайте.

Я протеръ очки. Передо мною -- фигура, мнe вовсе неизвeстная, но, во всякомъ случаe, ясно выраженный одесситъ: его собственная мамаша не могла бы опредeлить процентъ турецкой, еврейской, греческой, русской и прочей крови, текущей въ его жилахъ. На крeпкомъ туловищe -- дубовая шея, на ней -жуликовато-добродушная и энергичная голова, покрытая густой черной шерстью... Гдe это я могъ его видeть? Понятiя не имeю. Я сажусь.

-- Насчетъ моей работы въ "Динамо" дeло, мнe кажется, не такъ просто. Мои статьи...

-- А плевать намъ на ваши статьи. Очень мнe нужны ваши статьи. Я о нихъ даже и спрашивать не хочу. Что, вы будете толкать штангу статьями или вы ее будете толкать руками? Вы раньше разсказывайте.

Я разсказываю.

-- Ну, въ общемъ, все въ порядкe. Страницы вашей исторiи перевертываются дальше. Мы здeсь такое дeло развернемъ, что Москва ахнетъ... На начальника лагпункта вы можете наплевать. Вы же понимаете, у насъ предсeдатель -- самъ Успенскiй (начальникъ ББК), замeстителемъ его -Радецкiй, начальникъ третьяго отдeла (лагерное ГПУ), что намъ УРО? Хе, плевать мы хотeли на УРО.

Я смотрю на начальника учебной части и начинаю соображать, что, во-первыхъ, за нимъ не пропадешь и что, во-вторыхъ, онъ собирается моими руками сдeлать себe какую-то карьеру. Но кто онъ? Спросить неудобно.

-- А жить вы съ сыномъ будете здeсь, мы вамъ отведемъ комнату. Ну да, конечно же, и сына вашего мы тоже устроимъ -- это ужъ, знаете, если "Динамо" за что-нибудь берется, такъ оно это устраиваетъ на бене мунесъ... А вотъ, кстати, и Батюшковъ идетъ, вы не знакомы съ Батюшковымъ?

Въ комнату вошелъ крeпкiй, по военному подтянутый человeкъ. Это былъ Федоръ Николаевичъ Батюшковъ, одинъ изъ лучшихъ московскихъ инструкторовъ, исчезнувшiй съ московскаго горизонта въ связи съ уже извeстной политизацiей физкультуры. Мы съ нимъ обмeниваемся подходящими къ данному случаю междометiями.

-- Такъ, -- заканчиваетъ Батюшковъ свои междометiя, -- словомъ, {296} какъ говорится, всe дороги ведутъ въ Римъ. Но, главное, сколько?

-- Восемь.

-- Статьи?

-- 58-6 и такъ далeе.

-- И давно вы здeсь?

Разсказываю.

-- Ну, ужъ это вы, И. Л., извините, это просто свинство. Если вамъ самому доставляетъ удовольствiе чистить уборныя -- ваше дeло. Но вeдь вы съ сыномъ? Неужели вы думали, что въ Россiи есть спортивная организацiя, въ которой васъ не знаютъ? Въ мiрe есть солидарность классовая, рацiональная, ну, я не знаю, какая еще, но превыше спортивной солидарности -- нeтъ ничего. Мы бы васъ въ два счета приспособили бы.