Къ моей подмогe мужикъ отнесся нeсколько мрачно. Нeкоторыя основанiя у него для этого были. Я, вeроятно, былъ сильнeе его, но моя городская и спортивная выносливость по сравненiе съ его -- деревенской и трудовой -- не стоила, конечно, ни копeйки. Онъ работалъ ломомъ, какъ машина, изъ часу въ часъ. Я непрерывной работы въ данномъ темпe больше получаса безъ передышки выдержать не могъ. И, кромe этого, сноровки по части мусорныхъ ямъ у меня не было никакой.
Мужикъ не говорилъ почти ничего, но его междометiя и мимику можно было расшифровать такъ: "не ваше это дeло, я ужъ и самъ справлюсь, не лeзьте только подъ ноги". Я очутился въ непрiятной роли человeка ненужнаго и безтолковаго, взирающаго на то, какъ кто-то дeлаетъ свою работу.
Потомъ вышло такъ: мой патронъ отбилъ три стeнки очередного ящика и оттуда, изъ-за досокъ, вылeзла глыба льда пудовъ {278} этакъ въ двeнадцать. Она была надтреснутой, и мужикъ очень ловко разбилъ ее на двe части. Я внесъ предложенiе: взгромоздить эти половинки, не разбивая ихъ, прямо на сани, чтобы потомъ не возиться съ лопатами. Мужикъ усмeхнулся снисходительно: говоритъ-де человeкъ о дeлe, въ которомъ онъ ничего не понимаетъ. Я сказалъ: нужно попробовать. Мужикъ пожалъ плечами: попробуйте. Я присeлъ, обхватилъ глыбу, глаза полeзли на лобъ, но глыба все же была водружена на сани -сначала одна, потомъ другая.
Мужикъ сказалъ: "ишь ты" и "ну-ну" и потомъ спросилъ: "а очки-то вы давно носите?". "Лeтъ тридцать" -- "Что-жъ это вы такъ? ну, давайте, закуримъ". Закурили, пошли рядомъ съ санями. Садиться на сани было нельзя: за это давали годъ добавочнаго срока -- конское поголовье и такъ еле живо; до человeческаго поголовья начальству дeла не было.
Начался обычный разговоръ: давно ли въ лагерe, какой срокъ и статья, кто остался на волe... Изъ этого разговора я узналъ, что мужика зовутъ Акульшинъ, что получилъ онъ десять лeтъ за сопротивленiе коллективизацiи, но что, впрочемъ, влипъ не онъ одинъ: все село выслали въ Сибирь съ женами и дeтьми, но безъ скота и безъ инвентаря. Самъ онъ, въ числe коноводовъ чиномъ помельче, получилъ десять лeтъ. Коноводы чиномъ покрупнeе были разстрeляны тамъ же, на мeстe происшествiя. Гдe-то тамъ, въ Сибири, какъ-то неопредeленно околачивается его семья ("жена-то у меня -- просто кладъ, а не баба") и шестеро ребятъ въ возрастe отъ трехъ до 25-ти лeтъ ("дeти у меня подходящiя, Бога гнeвить нечего"). "А гдe это городъ Барнаулъ?" Я отвeтилъ. "А за Барнауломъ что? Мeста дикiя? Ну, ежели дикiя мeста -- смылись мои куда-нибудь въ тайгу... У насъ давно уже такой разговоръ былъ: въ тайгу смываться. Ну, мы сами не успeли... Жена тутъ писала, что, значитъ, за Барнауломъ"... -- Мужикъ замялся и замолкъ.
На другой день наши дружественныя отношенiя нeсколько продвинулись впередъ. Акульшинъ заявилъ: насчетъ этого мусора -- такъ чортъ съ нимъ: и онъ самъ напрасно старался, и я зря глыбы ворочалъ -- надъ этимъ мусоромъ никакого контроля и быть не можетъ, кто его знаетъ, сколько тамъ его было...
Скинули въ лeсу очередную порцiю мусора, сeли, закурили. Говорили о томъ, о семъ: о минеральныхъ удобренiяхъ ("хороши, да нeту ихъ"), о японцe ("до Барнаула, должно быть, доберутся -- вотъ радость-то нашимъ сибирякамъ будетъ"), о совхозахъ ("плакали мужики на помeщика, а теперь бы чортъ съ нимъ, съ помeщикомъ, самимъ бы живьемъ выкрутиться"), потомъ опять свернули на Барнаулъ: что это за мeста и какъ далеко туда eхать. Я вынулъ блокнотъ и схематически изобразилъ: Мурманская желeзная дорога, Москва, Уралъ, Сибирскiй путь, Алтайская вeтка... "Н-да, далеконько eхать-то! Но тутъ главное -- продовольствiе... Ну, продовольствiе-то ужъ я добуду!"
Эта фраза выскочила у Акульшина какъ-то самотекомъ -- чувствовалось, что онъ обо всемъ этомъ уже много, много думалъ. {279} Акульшинъ передернулъ плечами и дeланно усмeхнулся, искоса глядя на меня: вотъ такъ люди и пропадаютъ, думаетъ про себя, думаетъ, да потомъ возьметъ и ляпнетъ. Я постарался успокоить Акульшина: я вообще не ляпаю ни за себя, ни за другихъ... "Ну, дай-то Богъ... Сейчасъ такое время, что и передъ отцомъ роднымъ лучше не ляпать... Но ужъ разъ сказано, чего тутъ скрывать: семья-то моя, должно, въ тайгу подалась, такъ мнe тутъ сидeть нeтъ никакого расчету".
-- А какъ же вы семью-то въ тайгe найдете? "Ужъ найду, есть такой способъ, договорившись уже были". "А какъ съ побeгомъ, съ деньгами и eдой на дорогу?" "Да намъ что, мы сами лeсные, уральскiе, тамъ -- лeсомъ, тамъ -- къ поeзду подцeплюсь". "А деньги и eду?"
Акульшинъ усмeхнулся: руки есть. Я посмотрeлъ на его руки. Акульшинъ сжалъ ихъ въ кулакъ, кулакъ вздулся желваками мускуловъ. Я сказалъ: это не такъ просто.
-- А что тутъ мудренаго? Мало-ли какой сволочи съ наганами и портфелями eздитъ. Взялъ за глотку и кончено...
...Въ числe моихъ весьма многочисленныхъ и весьма разнообразныхъ подсовeтскихъ профессiй была и такая: преподаватель бокса и джiу-джитсу. По нeкоторымъ весьма нужнымъ мнe основанiямъ я продумывалъ комбинацiю изъ обeихъ этихъ системъ, а по минованiи этихъ обстоятельствъ, часть продуманнаго использовалъ для "извлеченiя прибыли": преподавалъ на курсахъ команднаго состава, милицiи и выпустилъ книгу. Книга была немедленно конфискована ГПУ, пришли даже ко мнe, не очень чтобы съ обыскомъ, но весьма настойчиво -- давайте-ка всe авторскiе экземпляры. Я отдалъ почти всe. Одинъ, прошедшiй весьма путаный путь, -- сейчасъ у меня на рукахъ. Акульшинъ не зналъ, что десять тысячъ экземпляровъ моего злополучнаго руководства было использовано для ГПУ и Динамо и, слeдовательно, не зналъ, что съ хваткой за горло дeло можетъ обстоять не такъ просто, какъ это ему кажется...
-- Ничего тутъ мудренаго нeтъ, -- нeсколько беззаботно повторилъ Акульшинъ.
-- А вотъ вы попробуйте, а я покажу, что изъ этого выйдетъ.
Акульшинъ попробовалъ: ничего не вышло. Черезъ полсекунды Акульшинъ лежалъ на снeгу въ положенiи полной безпомощности. Слeдующiй часъ нашего трудового дня былъ посвященъ разучиванiю нeкоторыхъ элементовъ благороднаго искусства безшумной ликвидацiи ближняго своего -- въ варiантахъ, не попавшихъ даже и въ мое пресловутое руководство. Черезъ часъ я выбился изъ силъ окончательно. Акульшинъ былъ еще свeжъ.
-- Да, вотъ что значитъ образованiе, -- довольно неожиданно заключилъ онъ.
-- При чемъ тутъ образованiе?
-- Да такъ. Вотъ сила у меня есть, а умeть не умeю. Вообще, если народъ безъ образованныхъ людей, -- все равно, какъ если бы армiя -- въ одномъ мeстe все ротные, да безъ ротъ, а въ другомъ -- солдаты, да безъ ротныхъ. Ну, и бьетъ, кто {280} хочетъ... Наши товарищи это ловко удумали... Образованные, они сидятъ вродe какъ безъ рукъ и безъ ногъ, а мы сидимъ вродe какъ безъ головы... Вотъ оно такъ и выходитъ... -- Акульшинъ подумалъ и вeско добавилъ: -- Организацiи нeту!
-- Что имeемъ -- не хранимъ, потерявши -- плачемъ, -- съиронизировалъ я.
Акульшинъ сдeлалъ видъ, что не слыхалъ моего замeчанiя.
-- Теперь, возьмите вы нашего брата, крестьянство. Ну, конечно, съ революцiей -- это все горожане завели, да и теперь намъ безъ города ничего не сдeлать. Народу-то насъ сколько: одними топорами справились бы, да вотъ -- организацiи нeту... Сколько у насъ на Уралe возстанiй было -- да все вразбродъ, въ одиночку. Одни воюютъ, другiе ничего не знаютъ: сидятъ и ждутъ. Потомъ этихъ подавили -- тe подымаются. Такъ вотъ все сколько ужъ лeтъ идетъ -- и толку никакого нeтъ. Безъ командировъ живемъ. Разбрелся народъ, кто куда. Пропасть, оно, конечно, не пропадемъ, а дeло выходитъ невеселое.
Я посмотрeлъ на квадратныя плечи Акульшина и на его крeпкую, упрямую челюсть и внутренне согласился: такой, дeйствительно, не пропадетъ -- но такихъ не очень-то и много. Бiографiю Акульшина легко можно было возстановить изъ скудной и отрывочной информацiи давешняго разговора: всю свою жизнь работалъ мужикъ, какъ машина, -- приблизительно такъ же, какъ вчера онъ работалъ ломомъ. И, работая, толково работая, не могъ не становиться "кулакомъ" -- это, вeроятно, выходило и помимо его воли... Попалъ въ "классовые враги" и сидитъ въ лагерe. Но Акульшинъ выкрутится и въ лагерe: изъ хорошаго дуба сдeланъ человeкъ... Вспомнились кулаки, которыхъ я въ свое время видалъ подъ Архангельскомъ, въ Сванетiи и у Памира -высланные, сосланные, а то и просто бeжавшiе куда глаза глядятъ. Въ Архангельскъ они прибывали буквально въ чемъ стояли: ихъ выгружали толпами изъ ГПУ-скихъ эшелоновъ и отпускали на всe четыре стороны. Дeти и старики вымирали быстро, взрослые желeзной хваткой цeплялись за жизнь и за работу... и потомъ черезъ годъ-два какими-то неисповeдимыми путями опять вылeзали въ кулаки: кто по извозной части, кто по рыбопромышленной, кто сколачивалъ лeсорубочныя артели; смотришь -- опять сапоги бутылками, борода лопатой... до очередного раскулачиванiя... Въ Киргизiи, далеко за Иссыкъ-Кулемъ, "кулаки", сосланные на земли ужъ окончательно "неудобоусвояемыя", занимаются какими-то весьма путанными промыслами, вродe добычи свинца изъ таинственныхъ горныхъ рудъ, ловлей и копченiемъ форели, пойманной въ горныхъ рeчкахъ, какой-то самодeльной охотой -- то силками, то какими-то допотопными мултуками, живутъ въ неописуемыхъ шалашахъ и мирно уживаются даже и съ басмачами. Въ Сванетiи они дeйствуютъ организованнeе: сколотили артели по добычe экспортныхъ и очень дорогихъ древесныхъ породъ -- вродe сампита -торгуютъ съ совeтской властью "въ порядкe товарообмeна", имeютъ свои пулеметныя команды. Совeтская власть сампитъ принимаетъ, товары сдаетъ, но въ горы предпочитаетъ не соваться и дeлаетъ видъ, что все {281} обстоитъ въ порядкe. Это -- то, что я самъ видалъ. Мои прiятели -- участники многочисленныхъ географическихъ, геологическихъ ботаническихъ и прочихъ экспедицiй -- разсказывали вещи, еще болeе интересныя. Экспедицiй этихъ сейчасъ расплодилось невeроятное количество. Для ихъ участниковъ -- это способъ отдохнуть отъ совeтской жизни. Для правительства -- это глубокая развeдка въ дебри страны, это подсчетъ скрытыхъ рессурсовъ, на которыхъ будетъ расти будущее хозяйство страны. Рессурсы эти огромны. Мнe разсказывали о цeлыхъ деревняхъ, скрытыхъ въ тайгe и окруженныхъ сторожевыми пунктами. Пункты сигнализируютъ о приближенiи вооруженныхъ отрядовъ -- и село уходитъ въ тайгу. Вооруженный отрядъ находитъ пустыя избы и рeдко выбирается оттуда живьемъ. Въ деревняхъ есть американскiе граммофоны, японскiя винтовки и японская мануфактура.
