Никогда ни въ одномъ состязанiи я не развивалъ такого количества плавательной энергiи. Приходилось работать только лeвой рукой, правая буксировала плотикъ. Юра сдeлалъ остроумнeе: взялъ въ зубы конецъ веревки, которою былъ привязанъ къ плотику нашъ багажъ, и плылъ классическимъ брассомъ.
Когда мы вплывали въ полосу тумана -- я начиналъ бояться, какъ бы намъ не потерять направленiя. Когда туманъ уходилъ -- подымался страхъ, что насъ замeтятъ съ берега и начнутъ стрeлять. Но метрахъ въ двухстахъ опасенiя насчетъ стрeльбы болeе или менeе улеглись. По роду своей дeятельности я сталкивался со стрeлковымъ дeломъ и зналъ, что на разстоянiи двухсотъ метровъ совeтской трехлинейки можно не очень опасаться: даетъ такое разсeянiе, что на двeсти метровъ попасть въ головную мишень можно только случайно -- отчего стрeлковые рекорды ставятся преимущественно винтовками Росса.
Камыши противоположнаго берега приближались съ ужасающей медленностью. Наконецъ, ноги почувствовали топкое и вязкое дно. Идти было еще нельзя, но на душe стало спокойнeе. Еще черезъ полсотни метровъ мы стали на ноги, выволокли плотикъ на берегъ, разобрали его, веревки захватили съ собой, а бревнышки {472} разсовали по камышу, чтобы не оставлять слeдовъ нашей переправы.
То-ли отъ холода, то-ли отъ пережитаго волненiя я дрожалъ, какъ въ лихорадкe. Пробeжали полсотни метровъ до ближайшаго лeса. Юра съ безпокойствомъ растеръ меня своей рубашкой, мы одeлись и поднялись на обрывистый берегъ. Было уже совсeмъ свeтло. По серебряной поверхности озера скользила все та же моторка. Изъ лeсу, съ той стороны озера, слышались собачьи голоса и ружейные выстрeлы.
-- Видимо, они тамъ другъ по другу шпарятъ, -- сказалъ Юра. -- Хоть бы только не мазали! Эхъ, если бы намъ по винтовкe. Мы бы... поразговаривали...
Долженъ сознаться, что "поразговаривать" и у меня руки чесались... И въ такой степени, что если бы было оружiе, то я не столько былъ бы озабоченъ спасенiемъ собственной жизни, сколько показомъ этимъ неизвeстнымъ мнe комсомольцамъ всeхъ неудобствъ азарта охоты за человeкомъ. Но оружiя не было. Въ конечномъ счетe, это вышло не такъ плохо. Будь оружiе, мы, вeроятно, ввязались бы въ перепалку. Кое-кого ухлопали бы, но едва-ли выскочили бы изъ этой перепалки живьемъ...
Была и такая переправа... Днемъ мы подошли къ какой-то рeкe, разлившейся неширокими затонами и озерками. Прошли версты двe вдоль берега -- и на противоположномъ берегу увидeли рыбачью лодку. Лодка, повидимому, была "на ходу" -- въ ней лежали весла, багоръ и что-то еще... Въ сущности, это было большою неосторожностью, но мы рeшили воспользоваться этой лодкой для переправы. Юра молнiеносно раздeлся, переплылъ рeку, доставилъ лодку къ нашему берегу, и мы въ двe-три минуты очутились на той сторонe. Отъ мeста нашего причала, круто подымаясь въ гору, шло нeчто вродe дорожки. До гребня горы было метровъ пятьдесятъ. Юра, какъ былъ въ голомъ видe, быстро поползъ къ гребню, заглянулъ по другую его сторону -- и стремительно скатился внизъ, дeлая мнe тревожные знаки. Я подхватилъ уже выгруженное изъ лодки все наше имущество, и мы оба бросились вправо, въ чащу лeса. Пробeжавъ сотни двe метровъ, я остановился. Юры не было. Кругомъ стояла непроницаемая для глазъ чаща, и въ ней не было слышно ни Юриныхъ шаговъ, ни Юринаго голоса -- да подавать голоса и нельзя было: очевидно, Юра за этимъ гребнемъ кого-то увидалъ, можетъ быть, патруль... И какъ это мы съ нимъ ухитрились разъединиться? Я постоялъ еще минуты двe. Юры не было видно... Вдругъ онъ какъ-то проскочить мимо меня -- вотъ пойдемъ оба мы играть въ жмурки въ этой чащe -- подъ самымъ носомъ у какой-то -- мнe еще неизвeстной -опасности?... И съ рискомъ такъ и не найти другъ друга... Въ душу заползъ холодный ужасъ. Юра -- совсeмъ голый, какъ онъ станетъ пробираться черезъ эти кустарники, что онъ будетъ дeлать, если мы запутаемся -- вeдь у него ничего, кромe очковъ, -- ни ножа, ни спичекъ, ничего... Но этотъ ужасъ длился недолго... Еще черезъ минуту я услышалъ легкiй хрустъ вeтвей гдe-то въ сторонe и тихонько свистнулъ. {473} Изъ-за кустовъ показалась исцарапанная вeтками фигура Юры и его поблeднeвшее лицо...
Юра наскоро одeлся. Руки его слегка дрожали. Мы снова всползли на гребень и заглянули по ту сторону: тамъ, внизу, разстилалось озеро, на берегу его двое рыбаковъ ковырялись съ сeтями. Рядомъ сидeло трое пограничниковъ съ винтовками и съ собакой -- до нихъ было около трехсотъ метровъ... Мы сползли обратно.
-- Сказано въ Писанiи -- не искушай Господа Бога твоего всуе: на Миколу Угодника мы переправъ больше устраивать не будемъ.
-- Не стоитъ, -- согласился Юра, -- ну его...
Въ этотъ день мы постарались сдeлать очень много верстъ... Вотъ такъ и шли дни за днями... Десятый, одиннадцатый, двeнадцатый. Ночь -- въ холодной сырости или подъ дождемъ, днемъ -- безмeрная усталость отъ переходовъ черезъ болота и засeки, все время -- звeриная настороженность къ каждому шороху и ощущенiе абсолютной отрeзанности всякихъ путей назадъ... И -- ничего похожаго на границу... Мы пересeкали многочисленныя просeки, прорубленныя большевиками сквозь карельскую тайгу, осматривали вкопанные то тамъ, то здeсь столбики, натыкались на таинственныя палки, вбитыя въ землю: одна сторона палки отесана и на ней химическимъ карандашомъ таинственная надпись: "команда помвзвода Иванова семь человeкъ прошла 8/8 7 ч. 40 м. Держимъ С.-З., слeдовъ нeтъ"...
Чьихъ слeдовъ искала эта команда? Мы круто сворачивали съ нашего маршрута и усиленными переходами выбирались изъ района, оцeпленнаго этими таинственными палками... Раза четыре намъ уже казалось, что мы перешли границу: натыкались на столбы, на одной сторонe которыхъ давно уже заросъ мхомъ грубо вырeзанный русскiй двуглавый орелъ, на другой -- финскiй левъ. Я предполагалъ, что это -- старая граница Россiи и Финляндiи, новая же граница повторяетъ почти всe очертанiя старой... Но проходилъ день-другой -- снова шли столбики съ буквами П К или съ таинственными письменами какого-то очередного комвзвода...
Началось нeчто вродe галлюцинацiй... Однажды вечеромъ, когда мы укладывались спать подъ срeзанное одeяло изъ влажнаго мха, Юра приподнялся, прислушался и сказалъ:
-- Послушай, Ва, по моему -- поeздъ...
Я прислушался. Откуда-то издалека, съ запада, доносился совершенно отчетливый стукъ колесъ по стыкамъ рельсъ: та-та-та, та-та-та... Откуда здeсь можетъ быть желeзная дорога? Если бы стукъ доносился съ востока, мы могли бы предположить почти невeроятную, но все же теоретически возможную вещь, что мы путали, путали и возвращаемся все къ той же Мурманской желeзной дорогe: со многими бeглецами это случалось. Но съ запада? Ближайшая финляндская дорога отстояла на 150 километровъ отъ границы -- такого пространства мы не могли пройти по финской территорiи, не замeтивъ этого. Но, можетъ быть, за послeднiе годы тамъ построена какая-нибудь новая вeтка? {474}
Стоило сдeлать надъ собой усилiе воли, и стукъ колесъ превращался въ своеобразно ритмическiй шумъ сосенъ. Стоило на минуту ослабить это усилiе, и стукъ колесъ доносился такъ ясно, такъ соблазнительно и такъ убeдительно.
Эти полугаллюцинацiи преслeдовали насъ до самой Финляндiи. И съ каждой ночью все навязчивeе и навязчивeе...
Когда я разрабатывалъ нашъ маршрутъ, я расчитывалъ въ среднемъ восемь дней ходьбы: по воздушной линiи намъ нужно было покрыть 125 километровъ. При нашей тренировкe по хорошей дорогe мы могли бы продeлать эту дистанцiю въ двое сутокъ. О "хорошей дорогe" и рeчи быть не могло -- я взялъ восемь сутокъ. Юра велъ дневникъ нашего перехода, безъ дневника мы совсeмъ сбились бы со счета времени. И вотъ: прошло восемь дней и десять и двeнадцать -- все тотъ же перепутанный сухими вeтвями буреломъ на вершинахъ хребтовъ, все тe же болота, озера и протоки... Мысль о томъ, что мы запутались, все назойливeе и назойливeе лeзла въ голову. Сильно сбиться съ направленiя мы не могли. Но мы могли завернуть на сeверъ, въ обходъ Поросозера, и тогда, значитъ, мы идемъ приблизительно параллельно границe, которая въ этомъ мeстe заворачиваетъ на сeверо западъ... И тогда мы рискуемъ очень непрiятными встрeчами... Утeшалъ нашъ огромный запасъ продовольствiя: съ такимъ запасомъ мы долго еще могли идти, не страшась голода. Утeшало и оптимистическое настроенiе Юры, которое портилось развe только подъ очень сильнымъ дождемъ и то, когда этотъ дождь лилъ ночью... Мы все продолжали идти по пустынe, лишь два раза натолкнувшись на близость населенныхъ пунктовъ и одинъ разъ натолкнувшись на пунктъ уже ненаселенный...
