Борьба русской молодежи против большевизма не только не кончилась, но она уже перешла в формы схватки не на жизнь, а на смерть... Ибо ч т о  м о ж е т  и с п у г а т ь теперь подсовeтскiй молодняк послe всего того что он видeл и вынес сам?..

В первые годы существованiя совeтской власти эта борьба не была политической. Молодежь инстинктивно отстаивала свою идею Родины-Россiи, свободу своей жизни и чистоту тeх религiозных и моральных установок, какiя были вложены в нее раньше.

И если в началe молодежь только сопротивлялась совeтскому гнету, то потом, в послeднiе годы, это сравнительно пассивное сопротивленiе стало выростать в смeлую и открытую политическую борьбу против большевизма и коммунизма.

Эта книга -- конечно, не полный обзор этой борьбы. Здeсь только -сумма встрeч и наблюденiй за 14 лeт совeтской жизни, и на этих страницах нeт выдуманных лиц и фантастических сюжетов.

"Молодежь и ГПУ", как и все, что мы пишем в "Голосe Россiи" -- боевой рапорт зарубежной Россiи о том, что мы видeли, пережили и перечувствовали. И, может быть, отчасти даже хорошо, что все это выглядит 14 литературно не очень "обработанным". Вся эта эпопея -- это клочки жизни, напряженной и стремительной. Это не ровный ритм спокойнаго существованiя, о котором можно повeствовать эпически и плавно вести к happy end'у.

Здeсь -- только то, что дeйствительно было. Нeкоторым людям в эмиграцiи, авторитет которых высок в моих глазах, я сообщил точныя имена и адреса большинства героев этой книги.

Но не вините меня, если, описывая послeднiе годы своего подсовeтскаго житья, я не обо всем скажу ясно. Борьба молодежи не только не ослабeвает, но и ширится, а мои герои -- это фотографiя ж и в ы х  л ю д е й, которые и теперь гдe-то продолжают свою скрытую от глаз посторонняго наблюдателя борьбу...

Много этой молодежи погибло в схватках с безжалостным ГПУ. Мнe удалось почти чудом спастись. А остальные, кого я описал здeсь, -- разбросаны по всей странe, и многiе из них находятся "на карандашикe ОГПУ", на "спецучетe" и на каждаго из них и теперь уже имeется "дeло ОГПУ". От содержимаго этой папки зависит их будущность, а может быть, и жизнь. И я не имeю моральнаго права давать н о в ы я  с в e д e н i я в это "дeло". Я никогда не могу забыть, что на обложкe этой папки стоят слова:

Г р у п п а -- контр-революцiя.

К а т е г о р i я -- молодежь.

Х а р а к т е р и с т и к а -- опасная...

___

И вот, вам, русской молодежи, не знавшей "подсовeтскаго существованiя", этой книгой мнe хочется разсказать, как жили мы в эти страшные годы, как не нашлось нам мeста в "соцiалистическом раю", как одна за другой разбивались иллюзiи, уходила вeра в возможность созидательной работы в Странe Совeтов, как росла горечь и отвращенiе к режиму рабства и лжи и как все это толкнуло меня под пулями уйти из родной страны...

Глава I

В водоворотe

15

При таком обилiи неожиданных опасностей и при такой готовности смeяться -- жизнь переставала быть чeм-то, требовавшим осмотрительности и осторожности"...

Д ж .  Л о н д о н .

Вперед

Катер американскаго миноносца, высадившiй меня, круто повернул, и гул его мотора становится все слабeе.

Я стою на набережной Ялты. Под моими ногами родная земля, еще недавно могучая и процвeтающая, а теперь истомленная и вздрагивающая от приступов революцiонной лихорадки. И я бросаюсь в водоворот таких событiй. Что ждет меня впереди?

Гдe-то там, в неизмeримых просторах, с оптимизмом молодости ждут своей очереди стать в строй жизни тысячи и тысячи молодых сердец, с которыми я столько лeт был связан общей работой. Что для них политика и больные узлы жизни, когда чиста душа, ясна улыбками ключем бьет энергiя?..

Теперь я буду опять среди них. Будем вмeстe искать новых путей в новых условiях жизни. Вeдь наша Родина и наш народ остались тeми же. Так неужели же сильныя молодыя руки не найдут себe дeла? Неужели я не сумeю помочь молодежи найти честный путь в кровавой кашe политической борьбы? И если закончилась борьба за идею Родины-Россiи на полях сраженiй, то развe она может когда-нибудь закончиться в жизни?

"Мы еще повоюем, чорт возьми!"

Я снял шляпу, перекрестился и зашагал вперед. 16

Первыя картинки

Оживленiе порта, замeтное с палубы миноносца, оказалось неприкрытым грабежом. Части Армiи уже эвакуировались вмeстe с гражданскими властями, и город кишeл какими-то странными вооруженными людьми, старавшимися, очевидно, изпользовать перiод безвластiя. Всe склады и пакгаузы были раскрыты, груженые люди и подводы суетились, ругань, драки и одиночные выстрeлы слышались отовсюду.

___

Маленькiй домик из бeлаго камня на склонe гористой улицы казался необитаемым.

Я постучал в дверь. Через минуту послышались шаги.

-- Кто там? -- прозвучал глухой голос. Я назвал себя. Щелкнул ключ, но дверь прiоткрылась только на ширину цeпочки. В щель выглянули недовeрчивые глаза.

-- Это я, Петр Иванович! Свой!

Наконец, дверь открылась, и на порогe показалась знакомая фигура старика-учителя, мужа Вeры Ивановны, начальницы ялтинских скаутов. В рукe у него был большой топор.

-- Что это вы меня, Петр Иванович, с топором встрeчаете? -- засмeялся я. -- С каких это пор?

-- Да это не вас, -- озабоченно сказал старик, с безпокойством оглядываясь по сторонам. -- Тут кругом разбои идут...

-- Так что же вы сдeлаете с топором против бандитов?

Учитель обидeлся.

-- Как это, что сдeлаю? Все-таки безопаснeе... А вы-то с какого неба к нам свалились?

-- С буржуазнаго, П. И., прямо из Константинополя.

-- Как, как? Откуда?

-- Да из Константинополя.

-- Господи Боже! Да вы не шутите?

-- Нeт, Петр Иваныч. Только что прieхал на американском миноносцe.

-- Не может быть! -- воскликнул учитель, уронив 17 свое оружiе и всплеснув руками. -- Да вы в своем ли умe, голулбчик? Сюда, в Россiю, из Константинополя? Да что это вы?

-- Почему это вас так поразило?

-- Господи! Он еще спрашивает! -- внезапно разсердился старик, и его сeдая бороденка негодующе затряслась.

-- Да тут дай Бог каждому ноги унести. Да если бы на пароходах мeсто бы было -- вы думаете, я бы тут остался?

-- Чего же вам бeжать?

-- Ax, ты, Господи! Вот наказанье Божье с этой молодежью! Зачeм? зачeм? -- гнeвно передразнил он. -- Жизнь свою спасать -- вот зачeм.

-- Да кто же вашей жизни угрожает?

-- Эх, вы, -- как бы сожалeя о моей глупости, сказал старик. -- Молодо -- зелено. Понимаете вы во всем этом, как, простите, свинья в апельсинах. Вам бы сидeть в Константинополe и молить Бога за свое спасенiе, а вы, вот, голову в петлю сунули.

Слова старика, сказанныя с глубокой искренностью и убeжденiем, встревожили меня.

-- Почему вы, Петр Иваныч, так пессимистично смотрите на будущее?

Он махнул рукой.

-- Эх голубчик! Видите, -- он склонил голову и показал на свои сeдые волосы. -- Много пришлось пережить на своем вeку. Научился, слава Богу, видeть все в настоящем свeтe. Да что уж там. Не хочется пугать вас. Все равно уже не поправишь. Увидите сами, да уже поздно будет... Да что-ж! Жалко вас, да вeдь молодежь не переубeдишь...

Мнe был непонятен пессимизм старика, но я не стал спорить.

-- А гдe Вeра Ивановна?

-- Да здeсь гдe-то рядом. С ребятишками возится. Видите тот вот дом с зеленой крышей? Она там что-то вродe прiюта устроила.

-- Ладно. Я навeдаюсь туда, Петр Иваныч. А 18 потом -- в Севастополь. До свиданья пока. Бог даст еще увидимся.

Опять страдальческая улыбка промелькнув на лицe старика, и он махнул рукой.

-- Вряд ли... В такой жизни!.. Эх, жалко вас, голубчик, -- сердечно сказал он, пожимая мою руку. -- Погибнете вы или жизнь сломаете. Вот, вспомните еще слова старика, да уже поздно будет!..

Я улыбнулся, пошутил, но гдe-то в глубинe души черной змeйкой промелькнул жгучiй вопрос:

"А не ошибся ли я, прieхав в Россiю?"...