В зале стояла тишина, мертвая тишина.

Губернатор негромко сказал:

Прикройте его.

Когда он повернул назад и двинулся в сторону канцелярии, лицо его было непроницаемо.

"Пусть это будет на моей совести", мысленно повторил он и на миг закрыл глаза.

ГЛАВА XXVI

18. 09. - 18. 19

Этого не должно было случиться но случилось, щитные системы Башни одна за другой вступали в бой её спасение, но также одна за другой проигрывали битву i погибали в огне.

На контрольном пульте вначале горели сигналы, за кс торыми некому было следить, но когда пропало напряжение, погасли и они.

Системы охлаждения, чьи тепловые предохранителя плавились от жары, вступали в действие этаж за этажоь Но наибольший жар был внутри конструкции здания, гд спринклеры были бессильны. А когда огонь прорывался открытое пространство и жадно заглатывал свежий вс дух, температура взлетала так быстро, что вода в подводящих трубопроводах превращалась в пар и трубы лопались. И ещё одна вражеская атака достигала успеха.

В ядре здания вертикальные каналы, которых было её ни и тысячи, тут же превращались в вытяжные трубы, кс торые разносили огонь вверх и вниз и одновременнс заглатывали свежий воздух, раздувавший и поддерживавший пламя.

Нагретый воздух поднимается вверх таков закой природы, а раскаленный воздух ещё быстрее, чем теплый. Но температура передавалась и через конструкцию: чер стальной каркас быстрее, через керамическую и дер вянную облицовку стен и покрытия полов медленне но так же неумолимо, а кроме того, ещё и по трубам, кабелям, коробам и нишам заземления. И огонь, достаточно разгоревшись, начинает поддерживать себя сам, повышая температуру до уровня возгорания, в результате чего ма териалы воспламеняются друг за другом. Таких случаев на совести Прометея предостаточно.

Башня была обречена. Это гигантское здание, которое должно было оказаться в центре коммуникаций всего мира, было теперь предметом всемирного внимания в совершенно ином смысле. О катастрофе знал весь мир, кое-где известие это воспринимали с удовлетворением, если не с радостью, оттого что в мирное время в самой богатой стране мира гибнет самое новое и самое высокое из когда-либо построенных человеком зданий, и что "вся королевская рать" так же беспомощна, как и простые смертные.

Но это было не совсем верно.

* * *

То, что осталось от Говарда Фрэзи, прикрыли белой скатертью и оставили там, где он упал. Противопожарные двери снова закрыли, но всем в зале было ясно, что они могут служить только временной защитой. Когда придет время, огонь они не удержат. Разве что...

Они пытаются локализовать огонь в нижних этажах сказал губернатор. Он уже снова влез на стул. Это наша главная надежда. Он чуть не сказал "единственная надежда".

Число слушателей поредело. В противоположном конце зала из транзисторного радиоприемника неслись звуки рока. С полдюжины людей танцевали, если это можно было так назвать. "Ну, подумал губернатор, ты сам сказал: лучше рок, чем псалмы и молитвы". И больше не обращал на них внимания.

К сожалению, должен вам сообщить, что попытка с лифтом окончилась неудачей. И после короткой паузы: Учитывая, чем закончился первый опыт, это, возможно, и к лучшему.

"Боже мой, подумал он, я изрекаю одну банальность за другой". С трудом заставил себя улыбнуться.

Я не собираюсь утверждать, что все хорошо. Это не так. С другой стороны, нам здесь пока ничто не угрожает. И я, например, предпочитаю думать, что наши друзья, которые борются с огнем, подоспеют вовремя. Он помолчал. А теперь я намерен выпить. В конце концов, это же банкет.

Слез со стула и взял под руку Бет.

Пора выпить и найти уголок, где можно поговори Мне надоело скалиться все время, как идиоту, чтобы док зать, что я не отчаиваюсь.

"А со мной он чувствует, что притворяться ни к чему, подумала Бет. Чудесно".

Подошли к бару и потом с бокалами забрались в опусте ший угол. Губернатор придвинул друг к другу два кр Они сели вплотную, спинами к залу.

Первой молчание нарушила Бет:

Какие мысли обуревают вас, Бент?

Хмурые и невеселые, губернатор признательв улыбнулся. Думаю обо всех этих несчастьях. Мне та жаль. И я так зол. В душе я грожу кулаком небесам. Чис детское бессилие.

Она понимала и даже разделяла его чувства. Но пред почла оставить их в стороне.

Когда я была маленькой, начала она, и меня шалости запирали в комнате, она попыталась улыбнут ся, то я всегда старалась думать о том, что бы я хотела 1 это время делать, и пыталась на этом сосредоточиться. Чег бы вы хотели, Бент?

Медленно, едва заметно, спадало охватившее его нг пряжение. Улыбка смягчилась и погасла.

Бросил бы политику, сказал он наконец. У мет хватает денег, и я сыт всем по горло. Мое ранчо в Нью-Ме хико...

И все, Бент? Только это?

Он не спешил с ответом. Наконец покачал головой.

Нет. Вы заставляете меня поверить вам мои истин^ ные мысли. Совсем уйти на покой я бы не хотел. Снов та же признательная улыбка. Я адвокат. Хотел бы убе диться, насколько я в этом деле хорош.

Вы будете хороши в любом деле, за что ни возьме тесь.

Но мне всегда оставалась бы рыбалка, продол; * губернатор, как будто не заметив её слов. И я бы поста рался, чтобы на неё оставалось время. Он помолчал. И раз уж я вам тут рисую утопические картины, то ряде со мной были бы вы.

Все её существо затопила теплая волна.

Это предложение? Без раздумья:

Да.

Тогда, не спеша ответила Бет, я его с радостью принимаю.

* * *

Нат подошел к дверям трейлера, потом спустился по ступенькам на площадь и уставился на огромное несчастное здание.

Пока Патти не заговорила, он не замечал, что она идет за ним.

Что за люди, заметила Патти.

Нат взглянул на густую толпу за барьерами.

Таймс-сквер под Рождество, сказал он. Голос его дрожал от гнева. Проклятые гиены. Мы могли бы публично поджаривать людей на вертеле и загребать миллионы на продаже билетов.

Патти молчала.

Мы все виноваты, продолжал Нат. Это главное. Я рад, что Берт не узнал об этом.

Спасибо. И через минуту: Но не забудьте, что в этом не только ваша вина. И моего отца тоже. В этом виноваты все, не только вы. Понимаете?

Нату удалось улыбнуться.

Вы умеете внушить оптимизм.

В отличие от Зиб. Та, как это сегодня модно, предпочитала все видеть в черном свете. Еще одна характерная черта людей большого города, которая ему не нравится: твердое убеждение, что ничто не таково, как кажется. Человек никогда не бывает "за", только "против", и постоянная поза "меня никому не одурачить", которая, как изгородь из колючей проволоки, должна компенсировать внутреннюю неуверенность. И все для того, чтобы казалось, что человек принадлежит к интеллектуальной элите. Элите возможно, но интеллектуальной тут уж позвольте...

Что станет с теми людьми, Нат? В голосе Патти чувствовалось напряжение. Неужели они...

Наверх прокладывают шланги, ответил Нат, с этажа на этаж. Каждый шаг дается с боем. Нужно одолс сто двадцать пять этажей...

Но я так и не понимаю, что там горит?

Все. Некоторые помещения уже сданы. Мебель, кс ры, внутренние двери, бумага, все это вспыхивает пе вым. От этого температура поднимается и достигает точки, когда горят краска и плитка и растекается обшивка, и этого температура возрастает ещё больше, пока не загораются такие вещества, о которых человек никогда и не думал, что они горючи. Нат вздохнул: Я не специалист по части пожаров, но все выглядит примерно так.

Что, если бы все это произошло, когда Башня уэ была бы в эксплуатации? продолжала Патти. Be там были бы тысячи людей. И добавила: Хотя дело не в количестве, да? Будь там только один человек, все рав" это была бы трагедия.

"Посреди собственной беды, посреди горя от смерти ца, сказал себе Нат, она ещё может думать о другвд Но, возможно, это именно потому, что у неё умер отец, несчастье сближает людей".