Простить себе не могу.

- Рано или поздно его найдут, - как могла утешила подруга.

- Мне бы твою уверенность. Ты только подумай, больше года Пан со своей шайкой орудовал в городе, и его не поймали. Никому якобы в голову не пришло удивительное совпадение, что чем дольше процветает трудовая коммуна "Акрополь", тем больше на кладбище ям. Даже я заметила, что ям слишком много. Да и Хмурый жаловался, что они завалены работой. Но никто не поинтересовался, что за коммуна такая, над чем трудится и почему коммунаров не видно в городе. Горожане мрут и пачками исчезают бесследно, а в коммуне трудятся призраки-невидимки. Так сложно догадаться! Уму не постижимо. Нет, подруга, в органах люди не глупее нас с тобой, соображалка у них работает но, видно, исключительно в свою пользу. Кому-то все это было выгодно, какой-то высокопоставленный паршивец получал с "Акрополя" налогонеоблагаемые дивиденты и прикрывал его со всех сторон. Или несколько паршивцев, каждый со своей стороны. Поэтому я не верю, что Пана найдут. Не верю! Спорим, - предложила я, - Торжественно обязуюсь и все такое: если его найдут, поставить ящик виски тебе, два ящика нашедшему и три судье в случае вынесения справедливого приговора. Итого с меня шесть ящиков виски, подытожила я.

- Ой разоришься! - восхитилась подруга.

- Конечно разорюсь, но ради такого случая я согласна... Только не будет этого, не мечтай. Даже настоящего имени Пана никто не знает. А кто знает, тот помалкивает. Ванда с Гоутом рты не закрывают, колятся на допросах, как сухие полешки, но они закладывают друг друга, о Пане же - ни слова. Ни о каком таком Пане, мол, не слышали, и стоят на своем, вопреки показаниям многочисленных свидетелей и пострадавших. Пан надежно спрятал все концы, и доказать, что организатором аферы был он, без показаний Ванды и Гоута невозможно. Кроме них натуральное лицо Пана, без грима, шелковой маски или нахлобученной до бровей широкополой шляпы, видели всего два человека - я да Паша. Хорошие свидетели, нечего сказать! Если бы Паша и могла рассказать о Пане, а я не сомневаюсь, что ей многое известно, ни один суд не учтел бы ее показаний. Если говорить обо мне... Мне посчастливилось рассмотреть и запомнить только раздвоенный подбородок - причем, вид снизу и услышать его голос. Голос как голос. Без особых примет.

Правда был один момент... Паша сбила с него шляпу, когда боролась, и я на секунду и при посредственном освещении увидела профиль. Но учти, что к тому моменту я уже лежала на полу и плохо соображала. Вполне возможно, что этот профиль мне привиделся. Так что поклясться на суде не смогу, ты меня знаешь. И предъявить мне лично ему нечего - кроме разбитого в кровь затылка и мозгов, взболтанных в гоголь-моголь, но это такие мелочи по сравнению с "Акрополем", что говорить неловко. И потом: поди докажи, что к моему затылку приложилась его рука, а не Пашина нога.

В комнату заглянула взъерошенная Грета, но, увидев Натку, она поздоровалась и ретировалась назад, прикрыв за собой дверь.

- Ты права в том, что кто-то их покрывал. Но не все такие, как ты говоришь. Есть, например, следователь...

- Да, следователь - молоток. Но я тебе не о персоналиях, я о системе толкую. Что может человек против системы? Да, следователь собирал факты и ждал удобного случая. Честь ему и хвала и все такое. Но что он насобирал в одиночку? Крохи. Ни про Гоута, ни тем более про Пана ничего не разнюхал, копал в основном под Ванду с Крысом. А пока он собирал крохи и выжидал момент, в "Акрополе" такое творилось, что мама моя родная...

- А что там творилось? И как ты думаешь, откуда Паше известно про Пана?

- Не знаю, сама поражаюсь. Наверное, ее принимали за убогую и не опасались. Думали - сумасшедшая, ничего не понимает и никому ничто не расскажет. Ошибочка вышла, - позларадствовала я.

- А она... разве нет?

- Я не психиатр, чтобы ставить диагноз. Но она почти все понимает. Может произносить отдельные слова, а поет совсем членораздельно. И у нее очень четкие понятия о добре и зле, каждому бы такие. Нюся говорит - божий человек. Думаю, это самый точный диагноз.

В комнату заглянула тетя Лиза и скорчила недовольную мину.

- Я скоро, - пообещала ей Натка.

- Не обращай внимание, - сказала я, - Тетя думает, что мне нужен покой, поэтому обложила ватой и радуется.

- А тебе все воевать бы, - поддела подруга.

- Нет! Ни за что! - взорвалась я, - За кого ты меня принимаешь, интересно было бы знать?! Нет, я не такая. Мне очень даже приятно вспомнить, как мило, по-семейному, начиналось это дело: дядюшкино наследство, рассорившиеся вдрызг наследники, пропавшее завещание, старый дом, уютные семейные призраки. Прелесть! Пальчики оближешь. Я не виновата, что эта прелесть вылилась в курс молодого бойца.

Погони, перестрелки, лазанье по чужим заборам и подземельям... Ужас. У меня сотрясение мозга, общий психоз и окончательная деградация личности на фоне вяло протекающих галлюцинаций. Я боюсь высоты, замкнутых пространств, темноты и мужчин. Вот к чему привело это гнусное дело, но, знаешь, и на вату я не согласна.

- Давно известно, что хорошо только там, где нас нет, - назидательно проговорила подруга. Я огорченно вздохнула.

- Мать, - немедленно и бурно отреагировала Натка, - Ты слишком многого хочешь от жизни. Бери что дают, а то и это закончится. И не сваливай все в одну кучу. Мухи отдельно, котлеты отдельно, яица отдельно - вот девиз современной женщины. Все, заметь, по разным тарелкам. Больше того, последнее блюдо желательно сразу рассортировать по категориям, чтобы потом не мучиться. Поняла?.. Насчет мужчин ты права - безусловно и абсолютно. Тут я тебя поддерживаю. Бояться их не стоит - много, знаешь ли, чести! - но опасаться следует. Чтобы успокоить тебя насчет остального, скажу: никаких перестрелок не было, так, постреляли чуть-чуть, в основном по собакам.

- В основном! - взвыла я.

- Так они аккуратно! Никто не ранен, не убит.

- А конь?

- Кто? - не поняла Натка.

- Обгоревший, - пояснила я, - Шестьдесят процентов ожогов. Я знаю, мне говорили, что он умер в машине скорой помощи.

- Пострадал исключительно по своей глупости - сунулся в пожар. Кто его просил?.. Чего еще ждать от мужчин! - села Натка на свою любимую кобылу.

- Не понимаю, - горестно пожаловалась я, - Андрей затоптал огонь. Да и горело в другом месте, там, где гроб. Откуда взялся второй пожар? Больше я ничего не поджигала! - и неуверенно добавила, - Кажется...

- Не одна ты у нас такая ловкая. Есть еще Николаша, - призналась Натка, но тут же кинулась защищать возлюбленного, - Он же не знал, что там собаки! Узнал, когда спустили свору, а вокруг темнотища - глаз выколи. И фонарь включить нельзя - обнаружат. Вот он и палил на бегу куда придется. Видимо, шальная пуля угодила в бак с бензином. Чистая случайность... Ты представляешь, они хранили горючее и оружие в одном месте?! Недоумки, фыркнула подруга, впрочем...

- Чего еще ждать от мужчин, - сказали мы хором.

- И этот... как его... конь?.. - спросила она, я кивнула в ответ, Видимо, полез за оружием, когда началась заварушка. Несчастный случай... Спасибо, что не выдала ребят.

- В каком смысле? - удивилась я.

- Следствие думает, что стреляли в них. Да, кстати, о призраке. Я нашла его, как ты просила.

Ничего себе кстати!

- Где, - оживилась я.

- О, это очень любопытно. Очень! Твой призрак ведет свою родословную от монахов, которые основали наш городок. Слушай, что расскажу: в глухом лесу они построили скит...

- Это я знаю. Били дичь, ловили рыбу и собирали мед. Знаю-знаю, давай дальше, - нетерпеливо прервала я подругу.

- Откуда? - удивилась Натка.

- А я была в вашем краеведческом музее, там все про это написано.

- Надо же, а я не была. Стыдно, конечно, но про монахов узнала от Кшыся. Видишь ли, это Кшысь обнаружил акропольский архив, в котором были персональные карточки на коммунаров, как в каком-нибудь путевом отделе кадров, нет, подробнее, как в гэбэ, - представляешь? - и древние документы, которым цены нет. Он, говорит, так обалдел, когда понял, что держит в руках, что не заметил, куда вы с Пашей провалились.