145

ков, пожалуйста, не забудь..."

Джек, утилитарные способности которого в бытии являлись не- оспоримыми, нашёл всё-таки себе занятие: он стал активным зри- телем. Господин Ранинг устроил своё собственное шоу на этом замечательном дистрофическом концерте. Отыграл спектакль, где режиссёром, зрителем, артистом, сценой был он один. Доро- гой Максимка, ты не хотел пойти выпить, - так вот, на тебе на выбор ещё одно представление. Включай свой телевизор и смот- ри...

Джек хлопал! Аплодировал! Но как?! За секунду до окончания очередного выступления с последними словами "артистов" Джек вскакивал и начинал неистово хлопать в ладоши. Он скандировал "браво", организовывал рядом сидящих пенсионеров хлопать в одном ритме, и у него это один разок даже получилось: бравая команда "Пенсионеры Ранинга и Компания" не отпускала со сцены толстого, сверкающего потом на лбу декадента, который прочёл вызубренное, очевидно, назубок произведение и теперь не знал, куда деваться. Вконец отупев, он по-идиотски кланялся и как-то отрешённо улыбался. Апогей наступил в тот миг, когда Джек вскочил со своего кресла и, продолжая хлопать, закричал во всю глотку: "Бис! Бис! Бис!"

В перерыве (антрактом, по понятным причинам, это было наз- вать нельзя) Макса с Джеком ожидал ещё один сюрприз. Они встретили Герасима, в студенческие годы они вместе снимали квартиру. Гера был очень компанейский и обладал всего лишь одним недостатком - неизлечимым оптимизмом.

Шёл себе налегке.

- Мужики, - после приветствия сказал Герасим, - я здесь с та- кой девочкой познакомился!

- Но ты как бы сейчас не с ней, - вопросительно констатировал Макс.

- Ну, да, - ясно глядя Максу в глаза, ответил Герасим, после че- го почему-то замолк.

- Ты что пробежал мимо неё и быстро сказал своё имя, Гера? - спросил Джек.

Герасим, разумеется, не обиделся. А после "антракта" уже вдвоём с Герой Джек хлопал, неистовствовал, орал, ведя к победе

146

ничего не соображающих пенсионеров.

"Мы не нашли там новых друзей. И я вернулся домой не в кру- гу красивых, благородных спутниц с артистических бомондов, а в обществе не стареющего душой Герасима, успевшего по дороге домой купить водки, сока и сандвичей. Ну и Макс, конечно же. Вакханалия мирно окончилась. Будем здоровы!"

147

7

Джек ехал на совещание. Он даже не просмотрел повестку дня. Будет кивать, соглашаться, задаст общий вопрос, ну, типа: "Ка- кие улучшения Вы видите в будущем, уважаемый выступаю- щий?" Джек ехал на совещание с мыслью сорваться при первой же возможности. Не то, чтобы было что делать дома, но почему бы не сбежать, если уже всё оплачено?! Бандитские мысли. Да, так Влада и называла такое его состояние. "Когда тебе плохо, Джек, - говорила она, - ты хочешь быть хорошим. Веришь во что угодно. Как ребёнок. С тобой можно говорить, призывать, заста- вить пообещать... Стоит только капельку, на самую малость вы- вести тебя из обычного состояния - и вот ты уже другой! самый лучший, образцовый, ты никогда и никого не сможешь обидеть, что Вы?.. - В такие мгновения, расставшись с первой лавой, выб- росив из себя непроглоченное, непереварившееся, непринятое, чуждое, она замолкала. Джек боялся догадываться, о чём она думает в такие паузы. - Ты вовремя уходишь с работы, улыба- ешься уборщице, которую доселе не замечал, ты неожиданно для себя обнаруживаешь, что люди вокруг - не только зрители, в ко- торых ты нуждаешься, ты хороший! хороший! чудный! Ты чут- кий, замечательный!.. Я не пытаюсь назвать тебя хамелеоном, привести всё к мимикрии твоего существа, нет, дорогой. Ты отличный парень. Но... Джек, ты ни о чём не задумываешься, когда тебе превосходно. Ты творишь себя, свою душу, посылаешь во все концы света цветы, ты... для тебя... пусть всё горит!.. А сей- час вдруг всё изменилось. У тебя внутри что-то передёрнуло, взорвалось от перенапряжения, и неожиданно люди стали обре- тать смысл, форму. Оживать они стали для тебя. Ух ты, оказывается, ещё кто-то есть на этом свете! Как же я был не прав... А ведь они и до этого там были, понимаешь?.. Маленький камень случайно перекрыл какой-то кровеносный сосудик - и жизнь преобразилась. Ты славный, обычный, как все, ты замечаешь соседа на лестничной клетке, а не только малюсенького птенца на дереве. Боже мой, как я люблю тебя таким, но, Джек, ведь жизнь состоит не только из коротеньких

мгновений. И я пони- маю: вот скоро, очень скоро этот камень упадёт с видимой только

148

тебе струнки, и... всё, мои руки опускаются. Я продолжаю лю- бить тебя, но произойдёт что-то такое у тебя внутри, и... я уже вижу бандитские мысли в твоих глазах. Всё! - ты в своей тарел- ке. Ты вполне можешь прожить и один. Тебе не нужен никто, даже я. Не отвечай мне, я вижу, как я бываю безразлична тебе. Нет, конечно, я необходима тебе. Рядом с тобой молодая, краси- вая женщина. Тебе важно с работы нестись на дикой скорости в цветочный магазин. Не заказать, а самому выбрать для меня цветы, рассказать всему миру, как ты любишь меня. Принести эти цветы мне в кровать. Целовать меня. Боже, да, да, я чувствую себя самой прекрасной женщиной в мире, но Джек... ты любишь меня для себя! Только для себя! Меня как бы нет. Есть толь- ко ты!

- Найди себе дурочку и сделай её самой счастливой женщиной в мире. Ты это умеешь.

- Мне не нужна дурочка, Влада. Мне нужна любовь.

- Тебе нужна раба.

Джек бормотал, что это не так.

Но разве можно было что-то изменить?

Говорят, характер очень рано теряет молочные зубы. Чуть ли не при рождении ребёнка.

Джек ехал на совещание с мыслью сорваться при первой же возможности. Дороги, вероятно, ещё на час... Влада... Наверное, она права. Но что я могу поделать?.. От воспоминания о Владе защемило в груди. Но это уже была не тоска, не рана, не боль. Нет. Это было воспоминание о ране, которая уже зажила. При- ятное состояние: воспоминание о приятно ноющей ране. Кото- рая уже зажила.

Мимо проносились поля, деревья, одинокие труженики на зе- мельных просторах. Потом дорога проходила рядом с рабочим посёлком. Какие-то люди опять же.

Зазвонил радиотелефон. Джек ответил. Говорила Лора; он и забыл, что оставил ей свои координаты. - Лорочка, конечно встретимся. Я уезжаю на несколько дней в командировку, потом

149

позвоню. Целую сотни раз.

С Лорой он познакомился в "Открытой Студии". Эта студия представляла собой две огромные соединённые комнаты, факти- чески это был один большой зал. Стойка бара в углу, маленькие столики, свечи. Одну часть зала занимали художники. Между ними располагались натурщицы. Вторая же часть была отдана джазистам.

Он отправился туда один - с Викой они не виделись уже нес- колько дней. Джек чувствовал себя довольным и несчастным. Была тишина, которую он любил, и не было шуршания, передви- жения воздуха, её рук в его волосах, не было лежащей на жен- ских коленях его головы. Так он и любил смотреть телевизор: голова на женских коленях, а руки обвивают её.

Джек ходил по квартире, что-то даже прибрал, вымыл посуду, позвонил знакомым, с которыми редко виделся. Как дела? Что творится у Вас? Не намечается ли чего-нибудь на сегодняшний вечер?.. Нет, в конце недели уезжаю. А что сегодня? Ну хорошо, привет.

Вике звонить не было смысла: она будет дуться ещё пару дней, потом они помирятся в кровати. Да и не хотел, наверное, он её сегодня видеть. Что-то в ней было отталкивающее. Нет, не сегодня.

В "Студии" всегда можно было найти горячий борщ и ледяной "Абсолют". Жалеющий себя Джек принял душ, надел старые джинсы, мягкие кроссовки, длинную рубашку навыпуск. Вышел из дома. Залез в машину и посмотрел на себя в зеркало. В голове проскочил старый автомобильный анекдот.

Вопрос автолюбителю:

- Вы едете в своей машине по маленькой улочке. Бросаете

взгляд на зеркало заднего вида и видите в нём падающего с

двадцатого этажа человека.

Ваши действия?

Правильный ответ:

- Поправить зеркало заднего вида.