Минут через десять он захлопнул книгу и бросил её на кресло.

137

- Как ты можешь читать такую чушь?! - Джек вскинул руки вверх и издевательским голосом закончил. - Ох, уж эти профес- сиональные графоманы. Писать хочется, да не о чем! Их лучшая участь - сносно перевести Лоуренса.

Макс не реагировал. Джек посмотрел на друга строго-молящим взглядом:

- Ты можешь вот так вот лежать и читать всякую дрянь, а?!

- Ну а что делать? - улыбаясь, спросил Макс.

- Ехать к Виктору.

- Чего-то не хочется, - сказал Макс.

- Ну, ладно, - вставая, сказал Джек, - уже почти восемь. Завтра созвонимся. - Он тронулся по направлению к двери.

- Ранинг, - позвал его Макс, - ты что, меня не подождёшь?..

Джек рассмеялся.

- Спасибо, нарцисс, - улыбнулся ему Макс.

К моменту их приезда все уже были за столом. Слава и Лариса приехали с приятельницей. Её звали Света, и она оказалась высо- кого роста, с хорошей фигурой и лицом, похожим на печёное яблоко, о чём Макс сразу поведал Джеку. "Грамм триста, и я её полюблю", - шепнул Джек. Был ещё Захар - старый друг Вик- тора. Он зарабатывал на жизнь продажей страховок, будучи со- вершенно к этому не приспособлен. Сам Виктор занимался про- кладкой дорог; работал управляющим участками на фирму средних размеров.

"Ну, по первенькой?!" - поднимая рюмку с коньяком, сказал Виктор; очень любил именно этот волшебный напиток, хотя мог пить принципиально всё. Друзья чокнулись, выпили, ах-х, раз- говор пошёл живее. Через некоторое время, предварительно убе- дившись, что рюмки наполнены, Виктор выступил с альтернативным тостом: "Ну, по второй!" "Витя, будем считать, - собь- ёмся", - сказал Джек.

138

В общем, обычная пьянка мирно протекала, общение станови- лось красочнее, ярче. Потом гитара, песни, хором спели парочку народных.

Джек поглядывал на рюмку Печёного Яблока; нельзя было ска- зать, что он её очень хотел, да и сексуальная жизнь его в общем-то устраивала, но подойти к женщине и предложить переспать он считал своим долгом.

Ближе к одиннадцати. "Я принесу из кухни". Отправился за ней.

Света стояла к Ранингу спиной, доставая чайные ложечки с полки. Джек подошёл к ней почти вплотную и нежно обнял за плечи. Света не повернулась, но ложечки оставила в покое. Скло- нившись, он поцеловал её в шею. "Ты уверен, что это правиль- но?" - спросила человеческим голосом Печёное Яблочко. Джек не отвечал, продолжая медленно целовать её. Она повернулась к нему лицом. Света не сопротивлялась, но и не отвечала на его поцелуи. Джек остановился, глядя на неё честными мутными глазами. Затем потянулся к её губам. Она остановила его, поло- жив пальцы на его губы. "Давай вернёмся к ребятам", - улыба- ясь, сказала она. Всё ещё с её пальцами на губах Джек прогово- рил: "А в учебнике написано, что в этот момент девушка в тихом невидимом восторге закрывает глаза..." Печёное Яблочко улыб- нулось ещё раз и медленно высвободилось из его объятий.

- Ничего не понимаю, - сказал Джек.

- Что, например? - спросила Света. - Ей нравилась эта игра, но в постель с Джеком она ложиться не собиралась. Как минимум, сегодня.

- Например, почему бы нам не переспать? - ответил Джек, по-аббатски глядя вверх. - Или, - он сменил тон, - почему не обме- няться телефонами и начать переписываться.

- Я оставлю тебе свой телефон, - сказала Света, направляясь к двери.

- Может, всё-таки лучше переспать? - улыбнулся Джек, беря её за руку.

Света взглянула на него ещё раз и вышла из кухни. "Если это симпатичное и избалованное с виду дитя немножко потрудится, то я как-нибудь и вправду скажу мужу, что надо задержаться на

139

репетиции", - подумало Печёное Яблочко, садясь за стол. "Ты забыла ложечки", - сказал Джек.

Утром, придя на работу, Джек позвонил Вике, домой родите- лям, Виктору поблагодарил за приятный вечер - и только после этого просмотрел рабочую почту.

Джек работал начальником отдела по получению разрешений от населения на прокладку электролиний на их частной террито- рии. В его подчинении находились несколько человек, которые опубликовывали объявления, связывались с людьми, выбивали разрешения. Джек же должен был за этим всем следить, что он делал очень поверхностно. И ещё иногда приходилось лично встречаться с некоторыми несознательными гражданами, кото- рым почему-то не хотелось, чтобы электрический столб стоял у них в саду. Джек лениво объяснял, что в конечном итоге столб встанет там, где его спланировала система, что это необходимо всем, и вообще, давай соглашайся и всё. Когда-нибудь Джек собирался сменить работу; внутреннее недовольство нынешним местом через годик должно было подойти к контрольной точке. А Джек прислушивался к себе.

В голове вертелся их вчерашний разговор с Максом по дороге к Виктору. Вернее, не разговор, а почти монолог:

- Нет, Макс, если у меня не будет возможности писать на ра- боте - уволюсь к чертям. Терпеть этих дебилов, этих импотентов, без компенсации?! Это везение, что я получил общий офис с Гре- гом: у него у самого куча всяких нерабочих дел, и я дал с самого начала понять, что ничего против его и собственных грешков не имею. Всё! - негласный договор работает на славу... Ты слы- шишь, они все готовы друг на друга стучать до потери пульса. Их мало били. Их вообще не били. Наши люди, даже те, что не би- тые, - всё равно, битые... Их деды, дяди, тёти, кому-то ведь дос- талось, всем как-то доставалось. Этих иностранных уродов за- били бы прямо во дворах... Дворы... Ты помнишь, Макс, наши дворы?

- Мы жили в разных дворах, - сказал Макс.

- Да пошёл ты, нет, серьёзно... наука случайно не сдохнуть. - И заканчивая, на выдохе: - Мы битые. Мы тоже битые... Мы тоже

140

сидели в зонах, лагерях, изоляторах, по доносу десятилетиями болтались в Сибири. Нас арестовывали. Держали за решёткой. Били по морде. Каждый день. Слава Ставропольцу Освободи- телю! - заорал он. - Этот строй, пришедший из ниоткуда. Этот долбоебизм, держащийся на природной трусости человека, на страхе, на ответственности за свою семью, переходящий обратно в страх, стыд, а позже, благодарность, покорность, гулаги, спря- танные в граммофон литературные произведения. Мы с тобой, правда, уже жили по-другому. Мы рассказывали анекдоты. Не боялись доносов. Но нам рассказали. И мы запомнили... Этот непонятный, но удобный, для хотя бы немного власть имущих строй. Такой гипертрофированной профанации больше не будет, не должно быть. И мы, успевшие захватить в свои лёгкие осев- шую пыль, пусть с гроба второго, но тоже под старость мямля- щего Ильича, пусть исторически медленно гниющую труху, ос- танемся уже на всю жизнь эмигрантами.

Мы уехали из страны-аномалии, которой больше нет; мы мо- жем вернуться обратно и ничего не узнаем, - нам придётся зано- во учить язык. Мы уехали в разные страны, где их родной никог- да не станет нашим родным; мы остались без родины в самом прямом смысле этого слова: мы духовные эмигранты этого мира. И нам ничего не остаётся, как с намёком на интеллигентную ис- корку в глазах, воспевать космополитизм. На русском языке.

"Дюже интересно, - подумал Джек, - я записываю то, о чём мы говорим с Максом, а потом читаю это ему же. Так он скоро пере- станет говорить со мной. Дюже интересно".

Джек взглянул в окно: огромное стекло отделяло его от города, и оно же показывало очередную часть многометражного сериала: морская гладь, те же дома, маленькие бегущие человечки.

Работать Джек не собирался, писать не хотелось. Он выпил принесённый кофе. Скучающим взглядом окинул знакомую ком- нату. Нет, когда-нибудь я вернусь к более бурной деятельности...

Но сейчас он сидел и смотрел в молчаливое окно. Сидел и смотрел... Зашла секретарша босса, занесла протокол с очеред- ного совещания; все, начиная с определённой должности, долж- ны были получить запись этого бреда. Почему-то на этот раз до- кумент был вложен в конверт, да ещё в запечатанный. Обычно