Да... Зима, что делать? Невольно приходится думать о смысле жизни, об азиатчине и европейщине, зелени и снеге, посольстве крымского хана, бойнях XVIII века, о баррикадах 1905-го и боях 1917-го. Многое вспомнится юность, легкие необязательные встречи, история ЦПКиО, расположенного на территории бывшей Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки, открытой в 1923 году на месте царской свалки. О тугая, горячая кровь, пульсация времени, ворожба пространства! Не то что сейчас, когда леденеют конечности, а дома тепло, играет и поет телевизор, прекрасно функционируют батареи отопления, жена собралась испечь капустный пирог с яичками. Куда черт несет по морозу дурака?
Герой свернул налево и секунду поколебался: не зайти ли в церковь Ивана Воина, что на бывшей Якиманке, против существующего посольства республики Франции, не поставить ли свечечку? А выйдя из церкви, перекреститься. Но, взглянув на светящийся циферблат карманных часов, поднял воротник и припустил к сияющему огнями подъезду Дома художников.
Что сказать об этом Доме, кроме того, что он стоит визави с ЦПКиО близ Крымского моста? А вот что - хороший дом, светлый, из стекла, бетона. Внизу имеется ресторан, где можно вкусно и дорого пообедать, бар с коктейлями, кофе и поп-музыкой. Здесь художники организуют различные выставки, отчего в залах висят картины, акварели, гравюры, плакаты, офорты, стоят красивые скульптуры из бетона, дерева, металла. Люди радуются! Зрители бродят, смотрят, обсуждают, восхищаются или, наоборот, остаются недовольны качеством, идейной направленностью произведения, о чем можно сделать запись в специальной книге. Славный дом, задуманный как филиал Третьяковской галереи, он скоро действительно достроится, вместив все то, что накоплено советским изобразительным искусством за годы его существования. Скоро вообще все переменится. Откроют все двери, везде засияют огни, всем станет хорошо. Окончательно хорошо.
Причесавшись перед громадным зеркалом, герой поднялся на второй этаж, где громко жестикулировали, толкуя о картинах, развешенных по стенам, какие-то люди художественной наружности.
Герой поискал глазами, но все лица почему-то были совершенно чужие. Изумившись, он хотел сосредоточиться, чтобы осмыслить этот странный факт отсутствия на вернисаже знакомых и друзей, но не успел этого сделать, ибо к нему подошел невысокий человек в приличном зеленом костюме, цветном галстуке и сверкающих, пахнущих сапожным кремом оранжевых лакированных полуботинках. На голове у него не было лысины, каштановые волосы его не тронула седина, хотя на вид ему уже стукнуло лет 48, а то и все 52. Не исключено, что он красился иранской хной. Зубы у него были целые, но мелкие, мышьи, губы тонкие, нос прямой, глаза каплевидной формы. Он кого-то явно напоминал нашему герою, но тот, обладая нулевой зрительной памятью и не узнав однажды на улице свою троюродную сестру Анюту, старался не думать об этом сходстве и вопросительно глянул на подошедшего - чего, дескать, надо, браток?
- Нравится? - напрямик спросил незнакомец, протягивая ему руку.
- Я ничего не знаю,- осторожно отозвался герой, пожимая ее, слегка влажную.
- А что вы можете сказать о картине Парфенюка "Обратная связь"? продолжал допытываться незнакомец.
- Не слышал, не знаю,- сказал герой, и они подошли к полотну размером 1,4 на 2 метра, выполненному масляными красками по грунтованному холсту.
- Немного об этой картине,- снова заговорил незнакомец.- Посмотрите, как она блестит, как она замечательно исполнена. В дверях трехкомнатной малогабаритной квартиры с высокими потолками стоит красивая женщина с лицом, умытым слезами. В одной руке она держит саквояж, другой сжимает пухлую ручонку малютки-дочери, которая не плачет лишь оттого, что не понимает еще трагичности всего изображенного на картине. На столе, крытом цветной вязаной скатертью, лежат два предмета - длинная записка и ключи от квартиры, показывающие, что красивая женщина покидает эту квартиру навсегда. Плотные шторы, тюлевые занавески, и можно легко догадаться о содержании записки, поскольку адресат ее валяется тут же рядом, на диване, мертвецки пьяный, одной рукой ухватившись за горлышко полупустой водочной бутылки, а в другой зажав отвратительные кузнечные клещи, которыми он собирался мучить женщину, прежде чем впасть в забытье. На полу расположены еще бутылки: из-под пива, портвейна, виски, свидетельствующие, что человек этот пил в одиночку, и не один день. Женщина, таким образом, исчерпала предел своих возможностей и, считая мужа неисправимым, уходит от него навсегда. Только так следует понимать картину! Ведь верно? Ведь правда?
Он заглядывал герою в глаза, и герой попытался избавиться от незнакомца, но тот, с неожиданной силой вцепившись ему в локоть, увлек собеседника в сторону, пришептывая, приседая и оглядываясь.
- Так вот,- сказал он.- И этого мужчину, и эту женщину я хорошо знаю. Женщину зовут Лилиана Петровна, ее мужа - Модестом Ивановичем. Оба они русские, беспартийные, имели высшее образование, воспитывали малютку и свято верили в прекрасность жизни. Кабы видели вы, сколь хорошо было им в их трехкомнатной кооперативной квартире общей площадью 45 квадратных метров с высокими потолками, раздельным санузлом, девятиметровой кухней, встроенными стенными шкафами, лоджией, вместительной прихожей, в квартире одной из двадцатиэтажек местности Ясенево на юго-западе Москвы, где живет множество хорошего народу, любуясь видами, открывающимися из окна, дожидаясь, когда протянут из Беляева метро. Малютку водили в садик и музыкальную школу. Они приобрели за 5430 рублей автомобиль "Запорожец" и медлили с покупкой цветного телевизора, веря в грядущее снижение цен, неоднократно ездили отдыхать в Крым, Прибалтику, Западную Украину, по мере наличия свободного времени бывали в кино, театрах, слушали хорошую музыку, посещали выставки и вернисажи. Модест Иванович вышел из простой семьи русских бакинцев, и работа его была связана с компьютеризацией оптического стекла, отчего он неоднократно ездил в служебные командировки - Тбилиси, Вильнюс, ГДР, Вьетнам, Болгарию, откуда привозил различные сувениры и вещи для семьи, экономя деньги и валюту, ибо он после покупки автомобиля практически никогда ничего совершенно не пил, за исключением лимонада и пепси-колы новороссийского производства, подчеркиваю это специально! Лилиана Петровна любила иной раз побаловаться на ночь рюмочкой мятного ликера или небольшой дозой мягкого душистого коньяка, но исключительно этим всегда и ограничивалась, а на обедах и вечеринках пила одно шампанское, два, три бокала, не более. Ну, может, иногда четыре или пять...
И художник Парфенюк, автор этой картины, тоже понравился им с первого взгляда. Веселый, общительный, седовласый, с громадной черной бородой, носился он вихрем, как пламя, в своей ярко-рыжей замшевой куртке по какой-то выставке, где они и познакомились. Слово за слово, они оказались соседями по микрорайону, он стал бывать у них и однажды завел неожиданную беседу об алкоголизме, сколько бедствий несет водка народу, после чего предложил им позировать для новой работы, суть которой заключалась в том, чтобы средствами живописи вскрыть этот социальный нарыв, поставить еще один барьер на пути зла, дать злу решительный бой на его же территории. Супруги сначала сильно смутились. У Модеста Ивановича защемило на сердце от нехорошего предчувствия, но, будучи людьми интеллигентными, они горячо одобрили, приняли и оценили замысел мастера, тем паче что прекрасно понимали: нужно помочь человеку, такую работу нелегко будет пробить, ибо не перевелись еще у нас, к сожалению, любители подстраховаться, подлакировать действительность, уйти от социального анализа, спрятаться за чужую спину, запретить, и баста, хоть трава не расти, как будто пороки и зло исчезнут сами собой! Эти люди, я считаю, не выполняют своих прямых обязанностей, возложенных на них государством, и даром едят отпущенные им хлеб и икру, не помогая, а мешая воспитанию народа, и особенно нашей молодежи, которой принадлежит будущее. А у Лилианы Петровны и Модеста Ивановича между собой почти никогда не было конфликтов за редким исключением, как, например, однажды, когда Модест Иванович, сидя у телевизора и наблюдая, как на Западе опять чего-то украли, рабочие несут куда-то доски, холодно, сумрачно вокруг, в шутку сказал, что подлинным несчастьем для веселых русских мужчин стали легковые автомобили. Ведь люди уж не поют "Хаз-Булата", не клянутся в вечной дружбе, не поверяют никому своих задушевных секретов, а лишь злобно сидят в углу застолья, дожидаясь, пока их жены кончат спиваться. Лилиана Петровна вспыхнула и ломким голосом сказала, что разведется с ним, хотя его шутка не имела к ней совершенно никакого отношения. Модест Иванович, твердо зная это, тоже рассвирепел, но вскоре поостыл и написал жене шутливые извиняющиеся стихи: "Не хочу разводиться, не хочу расставаться, я пошел "заводиться", я пошел запрягаться",- после чего мир тут же был восстановлен.
