«все устали воевать». Лозунг «Мир без аннексий и контрибуций» преломился в сознании темной солдатской массы прежде всего как возможность отказа от всяких наступательных операций. Солдаты соглашались лишь держать оборону, угрожая оружием всем, кто попробует гнать их в наступление: «Штык против немцев, приклад против внутреннего врага», а внутренним врагом солдатская масса считала Временное правительство, призывавшее к продолжению войны. Уже в апреле солдаты угрожали прогнать Временное правительство, если оно не будет слушаться Петроградского Совета солдатских и рабочих депутатов. Солдаты, не стесняясь, заявляли офицерам: «Раз говорят „мир без аннексий и контрибуций“ – для чего же нам теперь жертвовать своей жизнью?» Прибывающие на фронт из тыла пополнения отказывались брать оружие – «Зачем оно нам, мы воевать не собираемся».
Солдаты резерва под самыми различными предлогами отказывались сменять части, находившиеся в окопах: «плохая погода», «не все ещё успели помыться в бане», «мы уже были два года тому назад в окопах на Пасху». Приказ о переводе батареи с одной позиции на другую встретил на этом участке фронта сопротивление со стороны солдат пехоты: «Вы ослабляете нас, значит, вы изменники».
Мой гимназический товарищ выпуска 1912 года, в 1917 году – штабс-капитан одного из пехотных полков на Юго-Западном фронте, рассказал мне о красочной встрече солдат его полка с командующим Юго-Западного фронта генералом Брусиловым. Полк, в котором служил мой товарищ, получил приказ подготовиться к наступлению, чтобы захватить одну высоту. Солдаты заявили командиру полка, что наступления не будет, а они собираются уйти с фронта и разойтись по домам. Уговаривать полк приехал сам Брусилов. Он долго беседовал с солдатами и просил в конце концов дать ответ – будут ли они наступать и занимать высоту. Солдаты заявили, что дадут ответ письменно, и через несколько минут выставили перед Брусиловым плакат с надписью: «Мир во что бы то ни стало! Долой войну!» Брусилов не удовлетворился этим ответом. Тогда какой-то солдат заявил: «Сказано – без аннексий и контрибуций, зачем же нам эта гора?» Брусилов ответил:
«Мне эта гора тоже не нужна, но надо бить противника, занявшего эту гору».
Наступать полк все-таки отказался, но дал слово удержать позиции: «Неприятель у нас хороший, – говорили солдаты, – он сказал нам, что не будет наступать, если не будем наступать мы. Нам важно вернуться домой, чтобы пользоваться свободой и землей. Зачем же нам калечиться?» «Нам не надо немецкой земли, а до нас немцы не дойдут».
Все окопные работы были прекращены, так как «война скоро окончится». Солдаты разбирали в окопах обшивку из бревен и досок, выдергивали колья из проволочных заграждений для того, чтобы достать дерево на топливо. Они отказывались чинить дороги, что делало подвоз продовольствия к передовым позициям невозможным. Солдаты отказывались от каких-либо строевых учений, так как накануне мира они не нужны и бесполезны.
Приезжавшие с Юго-Западного фронта офицеры и врачи рассказывали, что солдаты потеряли всякое чувство доверия и уважения к правительству и офицерам. Они требовали удаления из армии кадровых офицеров как «приверженцев старого режима». Солдаты боялись, что эти лучшие в боевом отношении офицеры сумеют заставить их пойти в наступление. Неповиновение приказам офицеров, аресты и убийства офицеров (в офицерские землянки бросали ручные гранаты), самовольная смена солдатами командиров, отказ солдат принять вновь назначенных командиров – вот наиболее характерные черты отношения солдат к офицерам в марте-апреле 1917 года.
Стремление солдатской массы возможно скорее окончить войну выражалось в отказе воинских частей от выполнения боевых приказов о смене других воинских частей с позиций, в требованиях об отводе частей в тыл под угрозой оставить к определенному сроку позиции, в самовольном оставлении позиций, в братании с противником, в дезертирстве (с марта 1917 г. по октябрь 1917 г. ушло в тыл – самовольно или под разными предлогами – около 2 млн. солдат, и больше 2 млн. солдат сдалось в плен), в отказе солдат запасных полков в тылу под самыми различными предлогами идти на фронт (только 50% пополнений, посланных из тыла, доходили до фронта). Повальный уход в тыл был стихийной демобилизацией армии.
Еще в начале мая 1917 года Главнокомандующий генерал Алексеев предупреждал Временное правительство, что наступление невозможно: «Армия на краю гибели. ещё миг и она, свергнутая в бездну, увлечет за собой Россию и ее свободы, и возврата не будет». Командующие фронтами – А. Драгомиров, В. Гурко, Щербачев, кроме Брусилова, поддерживали мнение Алексеева. Керенский поспешно заменил Алексеева на посту главнокомандующего Брусиловым и бросил в июне 1917 года весь фронт, от Балтики до Черного моря, в наступление, которое кончилось катастрофой.
На Юго-Западном фронте наступление началось успешно, но контратаки немецких войск превратили армии Юго-Западного фронта в бегущую толпу, которая убивала попадавшихся по дороге офицеров, грабила с криком «режь буржуя» местных жителей, совершала насилия над женщинами. В окрестностях Волочиска за одну ночь было задержано 12000 дезертиров-беглецов. О власти офицеров, о повиновении солдат офицерам уже не было и речи, уговоры и убеждения – не действовали, на них отвечали угрозами и выстрелами. На протяжении сотни верст в тыл тянулись вереницы беженцев – с ружьями и без них – здоровых, бодрых, чувствовавших себя совершенно безнаказанными. Попутно шел грабеж и разорение помещиков и крестьян. У них отбирали все: домашнюю птицу, скот, хлеб, посуду, деньги и пр.
Наступление на Северном и Западном фронтах закончилось, можно сказать, не начавшись. На румынском фронте оно началось удачно, но по приказу генерала Корнилова, заменившего Брусилова на посту главнокомандующего, было прекращено из-за провала наступления на Юго-Западном фронте.
После «наступления Керенского» армия превратилась в огромную, усталую, плохо одетую (недостаток обмундирования), полуголодную (мясной и хлебный паек были сокращены почти вдвое из-за разрухи на транспорте) и озлобленную толпу людей, объединенных жаждой мира во что бы то ни стало и антисемитскими лозунгами.
Погромная агитация против евреев началась на Украине тотчас же после февральской революции. Первые известия о погромной агитации приходятся на март-июнь 1917 г., т.е. ещё до «наступления Керенского». Погромщики обвинили евреев в недостатке продовольствия, промышленных товаров, в росте дороговизны – словом, повторили секретный циркуляр царского департамента полиции от 1916 года.
В марте-июне 1917 года погромная агитация велась в Полтаве, в Киевской губернии (в городах Василькове и Брусилове) и в других областях Украины. В городах и местечках, даже в Киеве, толпа избивала евреев. Сообщения о погромной агитации шли также из Одессы, Балты, Тирасполя. В Житомире толпа женщин занялась обысками в еврейских домах (искали продукты). В Елизаветграде в поисках продуктов толпа разрыла несколько десятков могил на еврейском кладбище. В ряде городов, как например, в Александровске (Екатеринославская губ.), толпа грабила еврейские лавки.
В Галиции были еврейские погромы в 1915-1916 гг., но провал «наступления Керенского» в июне 1917 года сопровождался пьяными солдатскими погромами еврейского и польского населения в Тарнополе и Калуще, поджогами домов, грабежами, убийствами и изнасилованиями.
Отступая дальше в Россию, на восток, солдаты громили местечки и помещичьи имения на Волыни и в Подолии, разбивали и грабили винные заводы и склады. Кроме того, с 1916 года получил широкое распространение и могущество «самогон». Украинское крестьянство, обладавшее избытками хлеба и картофеля, создало чуть ли не в каждой хате в деревне самодельные водочные заводы, курившие самодельную водку «самогонку». Деревня напивалась, дурела и отравлялась этой самогонкой и спаивала солдат.
Из Волыни, Подолии, Полтавшины в сентябре 1917 г. сообщали о самосудах пьяных солдат и крестьян, о беспорядках, захватах земли, погромах и насилиях над евреями. Больше всего страдали еврейские города и местечки. Крестьянство начало с захватов помещичьих усадеб, грабежей помещичьих домов и убийств помещиков. Но так как помещиков было не так много, то постепенно крестьянство переключилось на погромы евреев.
