Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

... Не помешало, ох не помешало бы мальчику сейчас учинить что-нибудь в его духе. Какое-нибудь маленькое – он таких и не замечает – симпатичное чудо. Для Артура чувырлы, убитые, а не развоплощенные, – доказательство того, что Господь направляет его руку и его сердце. Если не прах сухой от тел остался, а кровь живая потекла – значит правильно все. Но это Артур. А братьям и уж тем более послушникам этого мало. Или, наоборот, много слишком. Четыре трупа, чувырлы или нет, а выглядят-то как люди.

Однако чудеса они на то и чудеса, что по заказу не являются.

Жаль.

Потому что сейчас братья верят, пока огонь горит и ночь вокруг полна тайны, не опасной – загадочной, а при свете дня, под солнцем, где для тайны нет места, скепсис вернется. Эх, Арчи, Арчи, ну почему ты всегда создаешь столько проблем для своего командора? И почему тебя самого эти проблемы нисколько не беспокоят?

Миротворец… Миротворец – это топор!

К стенам, где кладку седых камней

Плавит тепло лучей,

Мы направляем своих коней

И острия мечей.

Шелк моего плаща – белый саван

Проклятой Богом орде.

Ave Mater Dei.

Все-таки это была хорошая идея: сделать парадную форму по образу и подобию тех, древних, рыцарей-храмовников. Алое на белом – броско. Запоминается. Чистота и свет. И серебряные доспехи – почти как у Недремлющих.

Почти.

Мрачно. Внушительно. Надежно. Сила и спокойствие.

Лица в темницах стальных забрал,

Сердце – в тисках молитв.

Время любви – это лишь вассал

Времени светлых битв.

Крест на моей груди ярко-ал,

Как кровь на червленом щите.

Ave Mater Dei.

Разумеется, ни один нормальный храмовник не выйдет в поле, нацепив парадную форму. Но для песни простительны многие вольности, особенно для хорошей песни. Белый плащ с алым крестом.

Да. Именно так – кровь врага и сияние шелка.

Есть два пути: либо славить Свет,

Либо сражаться с Тьмой.

Смертью венчается мой обет,

Как и противник мой.

Взгляд Девы Пречистой вижу я

В наступающем дне!

Ave Mater Dei.

Ну вот и Арчи улыбнулся. Мальчик, мальчик, трудно это – быть святым, даже если сам не веришь в собственную святость. Улыбайся, пока умеешь, брат Артур. Святые, те, что в легендах, суровы и мстительны, и лица их, истощенные постами, не знают улыбок. Улыбайся. А брат Стефан, позабыв о вине, глядит и не может понять – это пламя костра отражается от золотых волос? Или...

Или, брат Стефан, именно что «или». И брат Петр – отражением брата Стефана таращится на Артура с недоверчивым изумлением во взоре.

Она улыбается. И стыдно было забыть об этом тебе, сэр Герман, старый, глупый вояка.

А мальчик сейчас там, рядом с Пречистой, и вот оно – маленькое чудо из тех, на которые сам Артур не обращает внимания.

Если я буду копьем пронзен

И упаду с коня,

Ветром мой прах будет занесен

С павшими до меня.

Нет, это не смерть, лишь только

Ангельских крыльев сень!

Ave Mater Dei.

– ... Все равно я в Нее не верю, – пробормотал Альберт во сне.

Ветка, приподнявшись на локте, заглянула ему в лицо.

Спящий, Альберт казался совсем ребенком. И улыбался он по-детски, открыто и доверчиво. Улыбка противоречила словам.

Тяжелый перстень на цепочке, что юный маг носил на шее не снимая, как носят христиане нательные крестики, скатился на подушку и светился в полумраке спальни таинственно и мягко.

Алый крест на белой эмали.

– Сгинь, – приказала Ветка шепотом и провела над перстнем ладонью. Тут же отдернула руку, поморщившись.

– Что? – спросил Альберт, мгновенно просыпаясь. Взгляд его был пристальным и чистым, ни следа сонливости.

– Сон, – объяснила Ветка, – тебе сон плохой снился.

– Да? – Юноша зевнул, тут же брякнувшись обратно на подушки. – Странно. Не помню. Ну и ладно.

– Сними ты это, – попросила Ветка, пока Альберт не заснул, – удавишься ведь цепью когда-нибудь.

– Не-а. – Он обнял ее, притянув поближе к себе, сонно объяснил: – Это же Артур подарил. Меня Пречистая Дева бережет. Только... – и уже во сне, проваливаясь в теплую яму, пробормотал снова: – Все равно я в Нее не верю.

* * *

Утром, едва начало светать, отправились хоронить заеденных чувырлами хайдуков. Сэр Герман взял с собой обоих послушников, брата Петра и двоих сержантов. Послушников – чтобы преподать наглядный урок, брат Петр и он сам должны были позаботиться о душах убитых, ну а сержанты – выкопать могилу.

Оставшиеся в лагере тем временем собирались в дорогу.

– Вот так это бывает, – наставительно говорил сэр Герман, указывая на изуродованные тела и с удовольствием отмечая, что детишки держатся хорошо, если и боятся, то виду не подают. Совсем не то что вчера, когда Арчи у них на глазах порубил на куски чувырл. – Видите, земля здесь более рыхлая, чем вокруг. Это так называемый круг лиха. Что вы знаете о кругах лиха, Мартин?

– Там прячутся земляные чувырлы. Если живая тварь заходит в круг, чувырла убивает ее и принимает ее обличье, – без запинки ответил послушник. – Я думал, круг лиха лучше видно, – добавил уже от себя, – а его, вон, с коня и не заметишь.

– Рано или поздно у вас, дети, появится чутье на подобную мерзость, – пообещал сэр Герман, – а вот у хайдуков подобного чутья обычно не бывает. Этим же, как вы видите, не хватило и обычной наблюдательности. Что вы можете сказать, исходя из расположения трупов, Сергий?

– Ну, вот этот, – мальчик, тот самый, что спрашивал ночью о нимбе и крыльях, ткнул пальцем в один из трупов, – он первый в круг зашел. Его чувырла схватила, и еще один хайдук, вот этот, выручать побежал. А потом... – мальчишка склонился, разглядывая следы, сделал несколько шагов от круга лиха к дороге, вернулся, – потом, – сказал чуть менее уверенно, – чувырлы уже в людском обличье из круга вышли и оставшихся догнали. Притащили обратно и тоже заели.

– Верно, – кивнул командор. – Что нужно делать, если твой товарищ попал в круг лиха и на него напала земляная чувырла?

– Застрелить его стрелой с серебряным наконечником или из арбалета – таким же болтом. Стрелять надо сначала в живот, потом – в голову, – на два голоса, довольно-таки вяло ответили послушники.

Надо полагать, въявь представили себе, как один из них, крепенький Мартин или внимательный Сергий кричит, поедаемый живьем, а второй хладнокровно и тщательно целится. Это ведь непросто – попасть точно в голову человеку, который корчится в смертных муках. Да и в живот – тоже уметь надо.

– У вас появится чутье, – повторил сэр Герман. – За всю историю ордена было лишь три случая, когда земляным чувырлам попадались наши братья. И все три раза это случалось из-за небрежения к правилам. Я надеюсь, дети мои, вы отчетливо представляете себе, что случится, если чувырле удастся принять облик рыцаря храма?

– Ее сэр Артур убьет, – заявил Мартин. – Насовсем.

– Брат Артур не вездесущ, – строго напомнил командор, – и, между прочим, он всегда следует правилам.

Тела, завернутые в конские попоны, сложили в могилу. Помолились искренне за упокой четырех безымянных душ. Водрузили крест из досок, на который разобрали груженную железом подводу.

– Камнями бы привалить, – сказал один из сержантов.

– Не нужно, – сэр Герман коснулся креста, – никто сюда не сунется – ни зверье, ни нечисть.

Брат Петр встал рядом. Тоже положил ладонь на шершавое дерево:

– Упокой, Господи, души усопших рабов твоих...

Дальше ехали в другом порядке. То есть сержанты по-прежнему охраняли обоз, а обоих послушников сэр Герман отправил в арьергард, поручив брату Стефану проэкзаменовать обоих на предмет чувырл всех видов, их повадок и особенностей. Рыцарь покривился, но возражать не стал. Еще бы он возражал, когда оба мальчишки его оруженосцами вскорости станут. А такие вот экзамены в полевых условиях куда лучше в памяти откладываются, чем когда в учебных залах по картинкам занимаешься.

58
{"b":"12410","o":1}