Он выпятил подбородок и вновь извлек из-за воротника заветный Артуров перстень.

– Вы – тамплиер? – искренне изумился рыцарь.

«Такой тощий, и вдруг храмовник», – додумал Альберт то, что не было сказано вслух. Он не то чтобы обиделся. Просто смерил Недремлющего взглядом точно так же, как давеча его самого мерил взглядом сэр Емилиан, но без следа доброжелательности. Отступил в холл и закрыл двери.

Тут же вновь послышался требовательный стук.

– Ну что еще? – сердито спросил Альберт. После паузы – видно, не было у рыцаря Кодекса привычки разговаривать с закрытой дверью – последовал ответ:

– В этом доме недавно творилась волшба. Извольте предъявить разрешение на использование магических артефактов.

– Вот кретины, – пробормотал юноша вполголоса. Поморщился, почесал нос, пытаясь сообразить, куда же сто лет назад они с Артуром засунули это самое разрешение. Не вспомнил. Открыл дверь и как можно более грозно рявкнул:

– Если у вас, сэр, не-знаю-как-вас-там, есть претензии к ордену Храма, обращайтесь в казармы тамплиеров. Если вы желаете предъявить ордену Храма обвинение в колдовстве, милости прошу туда же. Меня оставьте в покое и извольте убираться к чертовой матери.

Секундой позже он сообразил, что Артур, мастер непристойностей, никогда не поминал черта и уж тем более мать или там бабушку нечистого. Но что сказано, то сказано. Альберг захлопнул дверь перед носом у ошарашенного рыцаря и поспешил к себе в спальню, готовый каждую секунду связаться со старшим братом и запросить помощи. Уже сверху, осторожно выглянув в окно, он увидел, как Недремлющий в сопровождении гвардейцев бредет к калитке. за которой, привязанный к кованому крюку, скучал высокий худой конь.

Или кобыла.

Это не имело значения.

Надо полагать, парень и вправду решил заглянуть в казармы храмовников. Альберт мысленно посочувствовал ему и выбросил из головы всю эту историю.

Остановился Артур, чтобы дать отдых коню, только вечером, когда солнце уже скрылось за пологими горами. Порадовался за себя и за скакуна – не ошибся, выбирая. Серко сравнительно легко сделал немалый переход почти до самых берегов Балатона. Уже на закате миновали полуразваленный древний город Веспрем, Златая Роща действительно добралась до него, и тоненькие серебристые побеги с желтой листвой росли прямо из стен. Была мысль остановиться на ночь в каком-нибудь из домов: в городе хватало колодцев с водой, а тамошнюю траву, густо прораставшую сквозь мостовые, с удовольствием щипали лошади, но соседство Рощи отбило всякую охоту к ночевке в городе. Поехали дальше. Тем более что и Серко не выказывал признаков особой усталости.

Сэр Герман – прежний командор Единой Земли – как-то спросил полусерьезно, имея в виду вороного Крылана: «Ты, Арчи, где тулпара купил? Такие только в сказках водятся». Сказки были ни при чем, что Артур командору и объяснил: чтобы лошадь подольше не уставала, чтобы все было в порядке и со сбруей, и с припасами, и со всякими важными дорожными мелочами, достаточно, отправляясь в путь, испросить покровительства Пречистой Девы.

Сэр Герман тогда не очень поверил. Он сказал, что молятся перед путешествием все без исключения, а по два перехода за один день делает только Артур. На это возразить было нечего, и каждый остался при своем убеждении.

И все равно сказки были ни при чем. В сказки сэр Артур Северный не верил с тех самых пор, как убедился, что большинство говорящих зверей смертельно опасны для человека.

Веспрем остался южнее. Дорога раздвоилась, а широкая, мощенная камнем тропинка – немногим уже, чем, собственно, тракт – позвала к приземистой трехэтажной гостинице.

Узкие окна в сумерках загадочно светились. Внутри уже кто-то пел, громко, немузыкально и разноголосо. Серко недвусмысленно дал понять, что ему заранее нравится здешняя конюшня. В общем, выбирать не приходилось.

А сто лет назад здесь не было ни гостиницы, ни, кстати, перекрестка. Сто лет назад дорога, далеко огибая озеро Балатон, вела на юго-восток, к Сегеду, на севере же, там, куда уходила новая асфальтовая полоса, искать было нечего. Пустоши там, на севере. И Развалины. Плохие места. Или Его Высочество герцог согласился наконец с необходимостью проложить к Развалинам торный путь? Хорошо, если так.

Уже темнело, когда Альберт добрался до «Звезденя». Он прошел в обеденный зал, скользнул взглядом по вечернему многолюдству, жестом остановил поспешившего навстречу Милрада:

– Ветка где?

– Сейчас позову, – с готовностью отозвался трактирщик, – вас музыкантик искал.

– Да, – Альберт поморщился, – он здесь сейчас?

– А куда б ему деться? Вон их компания, на дальнем краю стола. Позвать?

– Вот его звать не надо. – Маг разглядел наконец в чадной полутьме Безымянного, оживленно беседующего с какими-то своими приятелями. – С тебя ужин и Ветка.

– Комнату я за вами оставил.

– Это напрасно.

Альберт прошел к их с Артуром столу, тому самому, над которым висела дурацкая табличка, что, мол, сто лет назад за этим столом имел обыкновение сиживать Миротворец, отчего место это стало каким-то особенным. Брехня безбожная. Во-первых, потому что Миротворцем старший зовет свой топор, а тот, естественно, сидеть не может. Во-вторых, стол был другой. На том столе Альберт, пробуя подаренный Артуром нож, вырезал красивую надпись: «Арчи – дурак». Глубоко вырезал. Чтоб не соскоблили. А здесь надписи никакой нет. Вот люди! Стараешься для них, а они...

Ветка подлетела почти сразу. Поставила на стол кружку с пивом, тарелку с толсто нарезанным окороком. Улыбнулась.

Альберт улыбнулся в ответ. Нарочитая суровость таяла, не удержать.

– Садись, – он кивнул на скамейку. – Есть хочешь?

– Хочу. – Ветка уселась рядышком. Взяла кусок мяса. – А ты что, больше здесь жить не будешь?

Она была так откровенно расстроена, что Альберт даже растерялся слегка. Артур в таких ситуациях никогда не терялся. Он и сейчас, наверное, сообщил бы девице что-нибудь вроде:

– Здесь не буду. И ты сегодня не здесь будешь, – после чего со спокойной душой увел бы Ветку туда, куда счел нужным.

У молчуна-рыцаря всегда было что сказать женщине. И всегда то, что он говорил, оказывалось к месту. Альберт так не умел. Поэтому он сделал вид, что занят окороком. И лишь после паузы, набравшись нахальства, произнес:

– Здесь не буду. У меня дом в городе. Я собирался тебя пригласить. В гости.

– Когда? – улыбнулись серые глаза.

– Сейчас.

Странно с ней. Еще вчера все было понятно и ясно. Ветка сама пошла за ним в комнату. И осталась. А сегодня приходится набираться смелости, чтобы снова... В присутствии старшего Альберт подобных сложностей не испытывал. И, надо сказать, с некоторых пор это начало раздражать. С некоторых пор – это сто лет назад, но кажется, что все было совсем недавно. Сколько можно вести себя так, будто в первый раз заговорил с женщиной? Достаточно того, что до знакомства с Артуром Альберт Северный – тогда еще просто Альберт – вообще не особо задумывался о том, для чего Творец, кем бы он ни был, разделил людей на два пола. Других мыслей хватало. И дел других. И, как это ни прискорбно, но столь важный аспект бытия, как плотская любовь, оставался где-то за скобками. Вроде и есть он. А вроде и ни к чему.

– О чем задумался? – спросила Ветка, заглядывая в лицо. – Ты кушай. А я горячее принесу, – она вскочила на ноги, – уже, наверное, готово.

И сейчас Артур поймал бы ее за руку. Усадил рядом. А трактирщик, понимая все без слов, сам забегал бы с подносами и кувшинами.

Ветка уже отошла от стола, когда Альберт остановил ее:

– Пусть хозяин побегает. Может, жир растрясет. А тебе поесть надо.

– Как скажешь, – послушно согласилась Ветка, опуская свои невероятные ресницы.

Не так уж это и сложно, оказывается. И, в общем, не так уж страшно. И сегодня вечером эта девочка с удивительными медными кудрями пойдет с ним. Не за деньги пойдет. Не потому, что ее принуждают. А потому, что ей самой хочется уйти, хочется провести с ним еще одну ночь.