Памяти Росса Марвина
(Корнеллский университет),
утонувшего в возрасте 34 лет
10 апреля 1909 года в 45 милях
к северу от мыса Колумбия при
возвращении с 86°38' северной широты
Кенотаф глядит с сурового берега на север, по направлению к тому месту, где Марвин принял смерть. Его имя пополнит славный список героев Арктики, в котором числятся имена Виллоби [73], Франклина, Зоннтага, Холла, Локвуда и других, кто умер в поле, и пусть скорбящим о нем будет хоть каким-то утешением сознание, что имя его нераздельно связано с завоеванием последнего великого географического трофея, ради которого представители всех цивилизованных народов на протяжении почти четырех столетий шли на страдания, борьбу и на смерть.
К счастью, сбрасывая на лед вещи Марвина, эскимосы не заметили небольшого брезентового свертка с его заметками. Среди них оказалась запись, - вероятно, последняя, настолько характерная для его разумной преданности долгу, что считаю нужным привести ее здесь целиком. Как увидит читатель, она была сделана в тот день, когда я в последний раз видел его живым, - в день, когда Марвин повернул на юг с крайнего северного пункта своего маршрута.
"25 марта 1909 года.
Сегодня я отправляюсь обратно с третьим вспомогательным отрядом. Командир Пири продолжает путь на север с отрядом из девяти человек на семи санях со стандартным грузом и с шестьюдесятью собаками. Люди и собаки в прекрасном состоянии. Капитан с четвертым и последним вспомогательным отрядом предполагает повернуть обратно через пять переходов.
22 марта и сегодня, 25 марта, производил астрономические наблюдения и определил наше местоположение. Копии данных наблюдений и расчетов прилагаются. Результаты наблюдений в полдень 22 марта - 85°48' северной широты; в полдень 25 марта - 86°38' северной широты. Расстояние, пройденное за три перехода, составляет 50 минут широты, в среднем 16,67 морских мили за переход. Погода нам благоприятствует, дорога хорошая и с каждым днем улучшается.
Росс Марвин,
Колледж гражданского строительства
Корнеллского университета".
С тяжелым сердцем вошел я в свою каюту на "Рузвельте". Хотя мы и вернулись целыми и невредимыми, смерть Марвина напомнила об опасности, которая грозила всем нам, ибо каждый из нас побывал в полынье на том или ином этапе путешествия.
Несмотря на подавленность, вызванную страшным известием о гибели Марвина, в течение суток после возвращения я чувствовал себя настолько бодрым, что готов был, если понадобится, снова выйти на след. Но через сутки внезапно наступила реакция - неизбежный результат полной перемены рациона и атмосферы и замены непрерывного движения бездействием. У меня пропало всякое желание что-либо делать. Я насилу просыпался, чтобы поесть, и насилу отрывался от еды, чтобы поспать. Мой чудовищный аппетит не был следствием голода или недоедания, ибо на обратном пути с полюса мы не отказывали себе в еде. Мне просто казалось, что еда на корабле не обладает тем же насыщающим свойством, что пеммикан, и я не могу вместить в себя достаточно пищи, чтобы удовлетворить свой аппетит. Однако я остерегался наедаться доотвала и довольствовался тем, что ел понемногу, но часто.
Как ни странно, на этот раз у нас не распухали ступни и лодыжки, и через три или четыре дня мы стали чувствовать себя нормально.
Всякий, кто взглянет на снимки эскимосов, сделанные перед санным походом и после, быть может, полнее представит себе физические тяготы путешествия к полюсу и обратно и, вчитываясь в почти дневниковый отчет о нашем продвижении, извлечет из него наглядное представление о том мучительном, выматывающем труде, который мы стоически рассматривали как часть нашей повседневной работы, направленной к достижению цели.
Вернувшись на корабль и как следует отоспавшись, я первым делом вознаградил эскимосов за их верную службу. Они получили кто винтовку, кто дробовик с зарядами, патронами и шомполами [74], а также топоры, ножи и тому подобное, и они радовались, как дети, которым подарили бесчисленное множество игрушек. Среди вещей, которыми я время от времени снабжал их, пожалуй самыми важными были подзорные трубы - с их помощью они могли обнаруживать дичь на расстоянии. Четверка, дошедшая со мной до полюса, получила вдобавок вельботы, палатки и другие сокровища, когда я высаживал их у их поселений вдоль гренландского побережья на обратном пути.
Глава 35
ПОСЛЕДНИЕ ДНИ НА МЫСЕ ШЕРИДАН
Мое повествование подходит к концу. Вернувшись на "Рузвельт", я узнал, что Макмиллан и доктор Гудсел прибыли на корабль 21 марта, Боруп 11 апреля, эскимосы отряда Марвина 17 апреля, а Бартлетт 24 апреля. Макмиллан и Боруп еще до моего возвращения отправились на гренландское побережье, чтобы устроить там продовольственные склады на тот случай, если бы в результате смещения льда мне пришлось возвращаться через Гренландию, как в 1906 году. (Вернувшись на сушу, Боруп оставил для меня продовольственный склад у мыса Фэншо-Мартин, на побережье Земли Гранта, примерно в восьмидесяти милях западнее мыса Колумбия, предусмотрев смещение льда в обоих направлениях.)
Помимо того, Боруп с помощью эскимосов поставил на мысе Колумбия постоянный памятник, представляющий собой пирамиду из камней, над которой возвышается столб из досок с четырьмя указательными стрелами, направленными на север, юг, восток и запад. Все сооружение укреплено оттяжками из толстой проволоки. На каждой стреле имеется медная дощечка с надписью. Надписи гласят: восточная - "Мыс Моррис-Джесеп, 16 мая 1900 года, 275 миль"; южная - "Мыс Колумбия, 6 июня 1906 года"; западная - "Мыс Томас-Хаббард, 1 июля 1906 года, 255 миль"; северная - "Северный полюс, 6 апреля 1909 года, 413 миль". Ниже стрел, в рамке под стеклом для защиты от непогоды, помещена запись, гласящая:
Экспедиция к Северному полюсу Арктического клуба Пири, 1908 год.
Пароход "Рузвельт", 12 июня 1909 года. Этот памятник обозначает место отправки и возвращения санной экспедиции Арктического клуба Пири, которая весной 1909 года достигла Северного полюса. В санном походе принимали участие: Пири, Бартлетт, Гудсел, Марвин (утонул 10 апреля, возвращаясь с 86°38' северной широты), Макмиллан, Боруп, Хенсон.
Санные отряды вышли отсюда между 28 февраля и 1 марта и вернулись между 18 марта и 23 апреля.
Корабль экспедиции "Рузвельт" зимовал у мыса Шеридан, в 73 милях к востоку.
Р.Э. Пири, Военно-морской флот США
Командир Роберт Пири, Военно-морской флот США, глава экспедиции.
Капитан "Рузвельта" - Роберт Бартлетт.
Старший механик - Джордж Уордуэл.
Хирург - Джордж Гудсел.
Помощник - профессор Росс Марвин.
Помощник - профессор Дональд Макмиллан.
Помощник - Джордж Боруп.
Помощник - Мэттью Хенсон.
Чарльз Перси - заведующий хозяйством.
Томас Гашью - помощник капитана.
Джон Коннорс - боцман.
Джон Коуди - матрос.
Джон Барнз - матрос.
Деннис Мэрфи - матрос.
Джордж Перси - матрос.
Бэнкс Скотт - помощник старшего механика.
Джемс Бентли - кочегар.
Патрик Джойс - кочегар.
Патрик Скинз - кочегар.
Джон Уайзмен - кочегар.
18-го числа Макмиллан и Боруп с пятью эскимосами на шести санях отправились на гренландское побережье для устройства там складов продовольствия на тот случай, если мне придется возвращаться чсрез Гренландию, как в 1906 году, а также для производства наблюдений над приливами и отливами на мысе Моррис-Джесеп. Поэтому я тотчас послал к ним двух эскимосов с приспособлением для измерения глубин и запиской, в которой извещал об успешном завершении похода. В наши планы также входило послать Бартлетта сделать ряд промеров морских глубин на протяжении десяти или пяти миль между мысом Колумбия и лагерем № 8, чтобы получить поперечный профиль материковой отмели и глубокого подводного каньона вдоль нее, и Бартлетт уже приготовил все необходимое снаряжение. Однако я решил не посылать его, так как Бартлетт был не в наилучшей форме - у него сильно распухли ступни и лодыжки. Я сам до конца нашего пребывания на севере оставался абсолютно здоров, если не считать больного зуба, который мучил меня около трех недель.
