Вся команда была поднята на ноги. Мы затушили все огни на борту. Я не боялся, что судно будет раздавлено, но не исключалась возможность, что оно будет положено набок, и от углей, высыпавшихся из печки, вспыхнет пожар этот ужас полярной ночи. Эскимосы не на шутку испугались и затянули свои душераздирающие причитания. Несколько семей собрали пожитки, и через несколько минут женщины и дети спрыгнули с корабля на лед и направились к ящичным домам на берегу.

Напор льда возрастал, крен "Рузвельта" на левый борт, в сторону берега, продолжал увеличиваться. В половине второго ночи, с началом отлива, подвижки льда прекратились, но корабль выпрямился уже только весной. Температура в ту ночь была 25° ниже нуля [-32°С], но нам было совсем не холодно.

Иглу, в котором Марвин проводил наблюдения над приливами и отливами, раскололся надвое, но, несмотря на это, Марвин продолжал наблюдения, так как они в эту ночь представляли особый интерес. Чуть только лед угомонился, мы послали двух эскимосов поправить иглу.

Как ни странно, ни с кем из эскимосов не случился от испуга припадок пиблокто, а одна из женщин, Атета, как мне сказали, спокойно продолжала шить в помещении эскимосов в течение всего ледового возмущения. Однако после этого случая несколько эскимосских семей перешли жить в ящичные дома и снежные иглу на берегу.

Зимние ветры Дальнего Севера едва ли может представить себе тот, кто не испытал их на себе. Моя последняя зима на мысе Шеридан была менее суровой, чем зима 1905-1906 годов, но мы все же пережили несколько бурь, напомнивших нам былое. Самыми холодными являются северный и северо-западный ветры, дующие вдоль побережья, однако по абсолютно сумасшедшей ярости здешние южные и юго-западные ветры, сваливающиеся с прибрежных гор, как стена воды, не имеют себе равных по силе во всей Арктике.

Иногда буря подкрадывается исподволь, начинаясь северо-западным ветром, который непрерывно нарастает и переходит в западный, а затем в юго-западный. Ветер с каждым часом становится яростнее, пока не начнет подхватывать снег прямо с земли и с подошвы припая и нести его слепящими горизонтальными полосами над кораблем. В такое время на палубе невозможно ни устоять на месте, ни передвигаться, разве только хватаясь за поручни, а света ламп, как бы ни были сильны рефлекторы, не видно в этом снежном водопаде уже на расстоянии десяти футов.

Когда буря застигает отряд в поле, люди остаются в иглу до тех пор, пока стихия не угомонится. Если иглу поблизости нет, они при первых признаках надвигающейся бури как можно скорее принимаются строить снежный дом, а если времени для этого нет, отрывают пещеру в сугробе.

В четверг 26 ноября на Земле Гранта мы праздновали день памяти первых колонистов Массачусетса. На обед у нас был суп, макароны с сыром и пирог с фаршем из мяса мускусного быка.

В декабрьское полнолуние капитан Бартлетт с двумя эскимосами на двух санях с двенадцатью собаками отправился на поиски дичи в район между кораблем и озером Хейзен. Хенсон с такой же партией отправился в залив Маркем. Боруп с семью эскимосами на семи санях с сорока двумя собаками выехал на мыс Колан и мыс Колумбия. Доктор Гудсел в это же время выехал охотиться с тремя эскимосами на двух санях с двенадцатью собаками в район между бухтой Блэк-Клиффс и бухтой Джемс-Росс. Отряды взяли с собой обычный арктический паек, состоявший из чая, пеммикана и сухарей; в случае успешной охоты и люди, и собаки должны были питаться свежим мясом. Помимо охоты, отряды должны были перебросить припасы, предназначенные для весеннего марша, вдоль побережья с одного склада на другой.

Люди, остававшиеся на корабле в одно полнолуние, высылались для работы в поле на следующее. Члены экипажа - механики и матросы редко выходили на охоту, они исполняли свои обычные обязанности на судне и иногда помогали изготавливать снаряжение.

У меня в каюте была солидная библиотека арктической литературы, в которой полностью были представлены работы последних лет. Сюда входили "На "Полярной звезде" в Арктическое море" герцога Абруццкого, "На Дальнем Севере" Нансена, "Путешествие в Полярное море" Нэрса, два тома Маркема о его исследованиях в Арктике, отчеты Грили, Холла, Хейса, Кейна, Инглфилда практически все книги исследователей, побывавших в районе пролива Смит, а также тех, кто пытался достичь полюса с других направлений, как, например, отчет австрийской экспедиции Пайера и Вейпрехта [54], отчет экспедиции Кольдевея в Восточную Гренландию и так далее.

Были у меня и труды по исследованиям в Антарктике: два великолепных тома капитана Скотта [55] "Плавание на "Дискавери", "Экспедиция на "Южном Кресте" в Антарктику" Борхгревинка [56], "Антарктика" Норденшельда, "Антарктика" Бальха, "Антарктические области" Фрикера, а также "Осада Южного полюса" Хью Роберта Миллса.

Члены экспедиции брали читать то одну, то другую книгу, и я думаю, что еще до конца зимы каждый основательно познакомился с тем, что было сделано в этой области другими.

Зимой мы раз в неделю или десять дней удаляли из кают лед, намерзавший в результате конденсации водяных паров на холодных наружных стенах. Лед нарастал сзади каждого предмета обстановки, стоявшего у наружной стены, а из-под коек мы вырубали и выносили его ведрами.

Книги всегда ставились на самый край полки, потому что задвинутая глубоко книга накрепко примерзла к стене, а в оттепель или в том случае, когда в каюте затопили бы печку, лед бы растаял, и книга намокла бы и заплесневела.

Матросы развлекались, как обычно развлекаются матросы на любых широтах, - играли в домино, в карты и в шашки, боксировали и рассказывали друг другу истории. С эскимосами они обычно играли в силовые игры, как, например, перетягивание за палец. У одного из матросов была гармоника, у другого банджо, так что, работая у себя в каюте, я часто слышал, как матросы пели "Энни Руни", "Макгинти", "Испанский кавалер" и иногда "Дом, милый дом". Никто не скучал. Перси, в чьем ведении находилась пианола, часто устраивал для людей концерты, и за всю зиму я не слыхал, чтобы кто-нибудь пожаловался на скуку или тоску по родине.

Глава 20

РОЖДЕСТВО НА "РУЗВЕЛЬТЕ"

Четыре отряда, отправлявшихся в декабре на охоту, один за другим вернулись на корабль. Дичь нашел только капитан Бартлетт, да и то всего пять зайцев. В поездке с капитаном случилось происшествие, которое могло иметь для него самые серьезные последствия. К счастью, все обошлось благополучно.

Дело было так. Находясь с эскимосами у озера Хейзен, капитан оставил своих спутников в иглу, а сам вышел поискать в окрестностях дичь. Ему удалось напасть на оленьи следы, как вдруг луна скрылась за тучей и землю окутала беспросветная тьма. Капитан стал ждать, пока луна появятся вновь и можно будет сориентироваться на местности, а тем временем эскимосы, решив, что он заблудился, свернули лагерь и направились к кораблю. Как только прояснилось, он также направился на юг и через некоторое время нагнал своих спутников. Возьми он чуть севернее, он разминулся бы с ними, и ему пришлось бы одному возвращаться пешком на корабль без всяких припасов при надвигавшейся буре, а до корабля было 70 или 80 миль.

Возвращался отряд при плохой погоде. Хотя было не особенно холодно, всего 10° или 15° ниже нуля [-23°С или 26°С], небо было затянуто тучами. Несмотря на темноту, последний переход капитан одолевал одним долгим броском. Держаться старого следа, разумеется, не всегда было возможно. Порою приходилось идти по снегу, ровному, как пол, а потом вдруг этот пол проваливался на 10-15 футов, и, так как переход совершался в полной темноте, капитан прикладывался затылком с такой силой, что в глазах у него вспыхивали звезды, не обозначенные ни на каких картах звездного неба.

На одном участке дорога была такая плохая, что продвигаться вперед без света стало невозможно. У капитана не было с собой фонаря, и он приспособил под фонарь жестянку из-под сахара, прорезав по ее бокам отверстия и поставив внутрь свечу. С помощью этого доморощенного маяка Бартлетту кое-как удавалось придерживаться следа. Однако дул сильный ветер, и, по словам Бартлетта, он извел за этот переход столько спичек, вновь и вновь зажигая фонарь, что эскимосской семье хватило бы их для безбедного житья на целую зиму.