Она знала, что брат позволит ей уехать, знала также, что он будет рад, если она останется.

– Но всю жизнь провести в родной деревне, воспитывать племянников и так и умереть, не повидав мира… нет уж, нет уж, это не в духе фон Сегелей. Отец побывал когда-то даже на Хиту, братья поездили по всему Западу, и я не хуже. Выучусь в Лонгви на историка… Источниковедение. Буду изучать древние книги – ездить везде, может, даже, на Южный материк. Там людоеды живут. Сатанисты. Некроманты.

– Вот уж радости… съедят тебя там, и вся недолга.

– А я сейчас учусь, как с людоедами обращаться. Если уж ты не съешь, то они и подавно не станут.

…Входя вместе со Старой Гвардией в зал, где ожидали уже только появления Эрика, Тир пробежал взглядом по разбившейся на небольшие кучки нарядной публике. Увидел Хильду.

Она хорошо держалась. Уверенно, с достоинством. Дочь рыцаря в естественной для себя среде обитания – все тот же принцип всеобщего дворянского равенства. Теперь он не казался Тиру дурацким. Благодаря этому принципу Хильда чувствовала себя в императорском замке так же комфортно, так же спокойно, как в гостях у любого из соседей. И на глазах у Тира сказала молодому рыцарю, попытавшемуся начать беседу с банального комплимента, нечто такое, от чего парень пару раз ошалело моргнул, неуверенно улыбнулся, поклонился и исчез в толпе.

Тир не разобрал, что именно было сказано, поскольку Хильда стояла к нему вполоборота. Но мог предположить, что рыцарь впредь заречется подходить к девицам, не заготовив предварительно какой-нибудь остроумной реплики.

У него самого, правда, не было в заготовках вообще ничего. Даже банальностей. Хильда прекрасно выглядела, но он знал, как она будет одета, как будет причесана, знал, какие будут на ней украшения, знал, что она об этом знает, а в такой ситуации комплименты не слишком уместны.

Она развернулась к нему раньше, чем он успел подойти. Сама сделала два шага навстречу.

– Живой. – Склонила голову, критически оглядела и одобрительно кивнула: – Живой, и не ранен, и при новых наградах, и не сообщил о себе, когда вернулся в столицу. Видимо, только для того, чтобы я тут с ума сошла с этой подготовкой к балу, не зная, не придется ли мне на этом же балу услышать, что ты погиб под Арксвемом. Ты же это любишь, верно?

– Что именно? Чтобы девушки сходили из-за меня с ума? Добрый вечер, госпожа фон Сегель.

– О, конечно же добрый вечер, господин фон Рауб. Скажу тебе по секрету, – она подошла совсем близко и понизила голос, насмешливо сверкнув глазами, – по большому секрету… с ума из-за тебя сходит в этом зале каждая вторая дама, независимо от возраста. Остальные поделили между собой четверых других старогвардейцев. И все же каждая первая, включая тех, что сходят с ума по вам пятерым, вздыхает по его величеству. Право, я здесь всего минут двадцать, а уже сомневаюсь, неужели в империи всего шестеро достойных внимания рыцарей?

Тир нашел взглядом получившего афронт молодого рыцаря.

– Тот мальчик… даже не знает, как ему повезло.

– Правда? – насторожилась Хильда. – И в чем везение?

– Основной удар достался не ему. А как ты за двадцать минут умудрилась выяснить, кто тут по кому сходит с ума?

– Это легко. – Хильда снисходительно улыбнулась. – Вы появлялись в зале по очереди, достаточно было понаблюдать, кто как реагирует. А сейчас все с единодушным трепетом ожидают императора. Кстати, Тир, почему я до сих пор не слышу о том, что прекрасно выгляжу?

– Ты прекрасно выглядишь.

– Спасибо, ты тоже.

Появления в зале Эрика Тир почти не заметил. Какой там Эрик? До него ли, когда весь вечер рядом женщина, от которой успел отвыкнуть. Красивая женщина, умная, хоть разговор с ней и превращается иногда в настоящий поединок. Она была рада, что он жив, и она за него волновалась – действительно волновалась. А он ведь без всякого злого умысла не сообщил ей, что вернулся в столицу – знал, что не погибнет, и почему-то был уверен, что Хильда это знает. Кстати, она знала. Но надо было сделать поправку на особенности женского мышления, которое некоторые факты отвергает до тех пор, пока не уткнется в них носом (а уткнувшись – продолжает отвергать), а некоторые принимает как абсолютную истину, даже если это очевидный и невероятный бред.

Да бог с ним со всем. Хильда не первая и не последняя, кто ценит его жизнь. Многим в Вальдене нужен Тир фон Рауб – и не всем он нужен в корыстных целях. Просто… вечер удался. Старогвардейцы ведут себя достаточно деликатно, чтобы не таращиться во все глаза на Суслика, который – мыслимое ли дело – общается с дамой, вместо того чтобы сбежать от нее, а заодно и вообще с праздника. Остальные присутствующие выражают недоумение, но делают это ненавязчиво, скромно так, не бросаясь в глаза.

Невдомек им, что удивляться следует особому расположению дамы, которая до сих пор остается в компании Суслика, вместо того чтобы вбить его в пол каким-нибудь остроумным и убийственным замечанием и уделить время другим кавалерам.

Экие, однако, все вежливые. Пересуды начнутся потом… если начнутся. Если кто-нибудь рискнет начать первым.

Тир улыбнулся, вспомнив вотаншилльских магов, которые торговались с Эриком тем утром, когда керты атаковали Рогер. Через три месяца, в конце граткхара всех четверых стихийщиков нашли размазанными тонким слоем по относительно ровным поверхностям. Двоих – по мостовым двух разных городов Ниторэй, одного – по деревянному полу гостиничного номера, а еще одного – по мраморной полке огромного камина в замке богатого айнодорского вельможи.

Незадолго до смерти маги перевели в наличные большую часть своих счетов. Ради этих денег, которые впоследствии пополнили пенсионный фонд «Антиграва», Тир их и выслеживал, а размазывание было просто приятным дополнением к полезному делу. Вишенка в мороженом.

– Легат, – Хильда пальцами похлопала по обшлагу его мундира, – никогда больше не делайте так там, где вас могут увидеть.

Решив на мгновение, что она имеет в виду убитых магов, Тир стал лихорадочно соображать, как и откуда Хильда могла узнать об этом. Понял, что никак и ниоткуда – о том, кто убийца, знал только он сам.

– Как не делать?

– Не улыбайся так, словно смакуешь воспоминания об убийстве или предвкушаешь его. – Хильда с очаровательной наивностью взмахнула ресницами. – Это невежливо. Люди пугаются.

Люди пугались. Но не задумчивая улыбка демона-недомерка была тому причиной.

Тир ошибся, ожидая, что Хильда не будет привлекать внимания. Не учел в расчетах себя самого и то, насколько его дама отличается от своих ровесниц. Легат Старой Гвардии, известный своим равнодушием к женщинам и к большинству мужчин, в течение целого вечера безраздельно поглощен провинциалкой, с которой – как уже стало ясно – можно не только потанцевать, но и поговорить. Понятно, что провинциалка вызывала все больший интерес, и Тир, устав представлять Хильде многочисленных, набивающихся на знакомство неженатых рыцарей и малочисленных, но не менее заинтересованных молодых баронских детей, начал, в конце концов, любого мужчину, пересекшего невидимую границу, мерить взглядом, от которого только безрассудно смелый человек не повернул бы обратно.

Безрассудно смелых в залах и кулуарах замка не нашлось. Н-ну… то есть, может, были и такие, но если присовокуплять к взгляду еще и ле-егонькое, практически никакое, и уж точно незаметное со стороны воздействие на психику, даже безрассудная смелость берет кратковременный отпуск.

В третьем часу утра на бал традиционно прибыла семья Эрика. И уже скоро к Тиру и Хильде целеустремленно направился отец Грэй. Отгонять живого святого сатанинским воздействием показалось Тиру неприличным, так что он позволил кардиналу приблизиться. А тот, после взаимных приветствий, попросил без обиняков:

– Господин фон Рауб, хотя бы на этом балу воздержитесь от своих чар, сделайте одолжение. Никто, конечно, не понимает, что происходит, но все что-то чувствуют, вы же половину мужчин в замке запугали, а половину разозлили, и это в светлую ночь Рождества Христова. Совестно должно быть.