Р э м. Ты где сейчас, Валерик?

В а л е р и к. То есть как - где? Здесь.

Р э м. В отпуску или в командировке?

В а л е р и к. Почему? Я живу в Ленинграде постоянно.

Р э м. Я слышал - ты уехал по распределению на Сахалин.

В а л е р и к. Я был на Сахалине.

Р э м. А теперь?

В а л е р и к. Вот, в Ленинграде.

Р э м. Я в смысле работы.

В а л е р и к. Видимо, буду работать в редакции "Смены".

Рзм. Ты отделение журналистики окончил?

В а л е р и к. Журналистики.

Р э м. Интересная профессия.

В а л е р и к. Не особенно. Что, собственно, интересного? Гонять за материалом? В университете я не думал, что это так однообразно. На практике не очень загружали - не успел заметить, какая все это, в сущности, серятина.

Р э м. Работа есть работа, я тебе скажу. Элемент повторности, единообразия есть везде. Триста рабочих дней в году: как они могут капитально друг от друга отличаться, что ни возьми - редакцию, или лабораторию, или завод? У нас то же самое. Разница в точке зрения. Мне, наоборот, нравится, что когда я утром иду в лабораторию - я твердо знаю, что я там найду и где что стоит. Я взыскиваю с лаборантов, если что-нибудь окажется не на месте. Уверяю тебя, в том, что ты называешь серятиной, есть своя прелесть. Прелесть положительности. Прелесть прочности бытия, я бы сказал.

Г е р м а н. Я люблю устойчивость вещей. В п-прошлом году наш дом присоединили к теплоцентрали. Как я огорчился! Я понимаю, что так дешевле, удобней, чище, все что хотите. Но я привык, чтобы дрова трещали в печке.

Р э м. Это было мило. Но экономически невыгодно. И пожаров было больше.

Г е р м а н. Но это было мило, ты с-согласен. Не люблю, когда уходит милота.

В и к т о р. Какая может быть милота, когда в мире существует водородная бомба и так далее.

Г е р м а н. Нет, Виктор. Все равно может быть милота. Вот я сюда пришел - п-почему я пришел? Потому что это мило, проводы белых ночей. Милая чья-то выдумка. Милая ленинградская традиция. Да здравствуют милые человеческие традиции, п-плюющие на водородную бомбу.

Р э м. Да, если бы так просто было на все наплевать...

В а л е р и к. А не потанцевать ли нам? А? Не потанцевать ли, говорю? Вон, кажется, ничего девочки.

Г е р м а н. Вот з-завидная неугомонность, честное слово.

В а л е р и к. Пошли, а? Виктор, пошли? Чур, мне беленькая.

В и к т о р. А ну их, беленьких, черненьких.

Г е р м а н. Виктор делает вид, что у него беленькие и черненькие уже сидят в п-печенках.

Р э м. Как ты терпишь, Витя, этого разоблачителя?

В и к т о р. А пусть разоблачает на здоровье. Мы к разоблачениям привычные.

В а л е р и к. Ну обратите же внимание: сколько девочек жаждет с нами танцевать. Ведь как готовились. Стояли в очереди на завивку. Мечтали с нами познакомиться. Мечтали нас полюбить.

Р э м. Ты поэт, Валерик, оказывается.

Г е р м а н. Да, бывают минуты, когда он п-поэт.

В а л е р и к. Не будьте снобами. Надо входить в положение. Крутятся друг с другом, бедные мотыльки. Сердчишки замирают - неужели не будет ничего? Ночь пройдет, и ничего? Неужели зря стояла в очереди на завивку? А мы сидим не при деле, просто негуманно.

Р э м. Браво, Валерик!.. Я прощаюсь, ребята. Мы приехали компанией, я вас увидел - отстал от своих. Меня ждут в ресторанчике. До свиданья. Всех благ. (Пожимает руки и уходит.)

В а л е р и к. Ну - а я нырнул в эту стихию! Пока! (Подхватывает одну из двух чинно топтавшихся в паре девушек и удаляется с нею, танцуя.)

В и к т о р (вслед лениво). Желаю успеха!

Д е в у ш к а, о с т а в л е н н а я п о д р у г о й (кричит вслед). Оля! Я тебя тут подожду на лавочке!

Она садится на свободный конец скамьи, поглядывая на Виктора и Германа. Но тем надоело сидеть, и это знакомство не входит в их планы. Они встают и уходят. Огорченная девушка достает из сумочки пудреницу и пудрит нос.

П р о д а в щ и ц а ц в е т о в (продавцу шаров). Ваш товар идет хорошо. Которую связку начали?

П р о д а в е ц ш а р о в. Уже пятую. Народ любит шары.

П р о д а в щ и ц а ц в е т о в. Вот, понимаете, а цветы неважно идут. На Невском идут хорошо, а здесь неважно. Нет того воспитания, чтоб девушке букетик подарить. Ведь вот пион, либо гвоздичка, они ведь больше, я думаю, украшают женщину, чем эти цацки на ушах.

П р о д а в е ц ш а р о в. Видите, они шарик напетляют на пуговицу, или на браслетку, у них руки слободны, и танцуют. А букет, куда его? При танцах руки заняты.

П р о д а в щ и ц а ц в е т о в. В цветке зато поэзия. Цветок зато природой пахнет, не то что ваш шар.

П р о д а в е ц ш а р о в (проходящей паре). Шарик для барышни, товарищ лейтенант.

П р о д а в щ и ц а ц в е т о в (потрясая букетом). Товарищ лейтенант, букетик возьмите, свежий букет, замечательный букет!

Лейтенант покупает шар. Пара проходит. Входят Н и н к а и Ж а н н а.

Н и н к а. Вот свободная скамеечка. Посидим немножко. Ты уверена, что он здесь?

Ж а н н а. Мне сказали, он определенно собирается быть здесь.

Н и н к а. Ну посидим. Не обязательно мы с ним встретимся, если будем бегать по всему парку. Вдруг он как раз по этой аллее пройдет. (Садятся.) Рассказывай, Жанночка, дальше. И ты, значит, за ним поехала?

Ж а н н а. Я за ним поехала.

Н и н к а. Как же ты поехала?

Ж а н н а. Очень просто. Села в поезд и поехала.

Н и н к а. Он тебе говорил, приглашал тебя?

Ж а н н а. Жить без него не могу. (Заплакала.)

Н и н к а. Где это Красная Поляна?

Ж а н н а. На Кавказе. Жутко красиво.

Н и н к а. И, наверное, жутко дорого стоило?

Ж а н н а (сморкается). Не говори. Одна дорога сколько.

Н и н к а. Как же тебе хватило?

Ж а н н а. Когда я увольнялась, мне отпускные дали, раз. Потом - у меня на пальто куплено было, такое, знаешь, вроде букле, - отнесла в скупочный.

Н и н к а. Жанка ты, Жанка.

Ж а н н а. Конечно, не хватило, где там хватить. Обратно ехала - даже на хлеб не было, в вагоне студенты какие-то кормили. Да и там... почти что на одном хлебе, последнее время черешни иногда покупала, черешня недорогая была (сморкается), два рубля кило.

Н и н к а. И сколько ты там пробыла?

Ж а н н а. Почти полтора месяца, пока шли съемки.

Н и н к а. Он артист?

Ж а н н а. Еще нет. Еще он учится на артиста. Но уже несколько раз снимался в кино. Жутко талантливый.

Н и н к а. Как фамилия?

Ж а н н а. Фамилия ничего не скажет. Он пока еще не в самых ведущих ролях снимается.

Н и н к а. Жанночка, сумасшедшая. И что теперь?

Ж а н н а. Почем я знаю?

Н и н к а. На завод не вернулась.

Ж а н н а. Я бы вернулась. Так мое место занято, а в разнорабочие спасибо. Сейчас знаешь как трудно устроиться на хороший завод. С десятиклассным образованием поприходили... Я пока приткнулась на одну тут фабричку, панамки шить.

Н и н к а. Что шить?

Ж а н н а. Ну, эти шапочки. Дети носят и старые бабки. Мы их шьем кошмарное количество. Фабрика там, три окна на улицу... Одна я молодая, а то всё старухи. Про поликлинику разговаривают, про болезни. У кого почки, у кого что. Что ни наденешь, всё обсуждают, все им не нравится.

Н и н к а. Что-то надо придумать. Чего ради тебе там сидеть? После такого коллектива, как наш! Ты зря боишься в разнорабочие. При нашей технике - ничего страшного. Даже маникюр не испортишь: рукавицы.

Ж а н н а. Не много наработаешь в рукавицах.

Н и н к а. Ну и попортишь руки - беда небольшая. Зато свой завод. Поработаешь разнорабочей, потом что-нибудь подвернется более подходящее. Досада, что позвонила ты, когда мне уезжать, я уже ничего не смогу сделать.

Ж а н н а. Что ты вообще могла?

Н и н к а. Я бы пошла в комитет комсомола.

Ж а н н а. Я не комсомолка.

Н и н к а. Неважно. Я бы объяснила... Слушай! Ты зайди к Косте.