Атабек Мухаммед подумал, что выслушанная им история похожа на вымысел.

- А где сейчас это святое наследство, как ты называешь его? - спросил он.

- У нас в деревне.

- Можешь ли ты показать его мне?

- Я не распоряжаюсь им.

- А кто же распоряжается?

- Деревенские аксакалы. Ведь святое наследство, доставшееся нам от нашего предка, принадлежит всей нашей общине. Потому-то оно и хранится у аксакалов.

- Пойди позови ко мне ваших аксакалов, пусть покажут мне это святое наследство. Передай им также о моем желании жениться на твоей дочери Гёзель.

Хозяин дома, поклонившись, вышел.

Атабек Мухаммед опять принялся мечтать о Гёзель. Предстоящий трудный поход на Гянджу был забыт. Занимательный рассказ хозяина также не выходил из головы. Атабеку не терпелось узнать, что написано в записке, которую жители этой деревни хранят как зеницу ока.

Немного погодя в комнату вошел Джанполад.

- Элахазрет, аксакалы явились.

- Пусть пожалуют! - обрадованно сказал атабек.

Он представлял себе, что аксакалы такой необычной деревни одеты как-то по особенному, но на них были самые обыкновенные крестьянские платья.

Аксакалов было четверо. На их поклоны атабек ответил радушным приветствием, затем сказал:

- Садитесь, уважаемые аксакалы!

Поставив перед хекмдаром шкатулку, завернутую в кусок Шелка, они сели. Старший аксакал развернул материю.

- Шкатулка сделана руками самого чабана Гая, - сказал он, открыл крышку и извлек содержимое - завернутые в красный шелковый платок золотые монеты и драгоценные камни.

Затем старик протянул атабеку кусок сафьяна, на котором было что-то написано.

Атабек Мухаммед прочел:

"Обращаемся к тебе, о человек, подобравший этого младенца! Халиф погубил его отца и весь его род. Сейчас люди халифа возвращаются в Багдад, где свершится жестокая казнь. Мы оставляем в горах этого мальчика, надеясь, что он продлит свой великий род. Нам хочется спасти его от рук убийц. Жаль, если этот младенец станет добычей волков, но, возможно, его подберут добрые люди и воспитают. Золото и драгоценности, которые мы оставляем на теле ребенка, помогут взрастить его.

Он сын Бабека, последняя память об этом великом человеке".

Атабек Мухаммед с любопытством разглядывал золотые монеты к драгоценности. Судя по чеканке, деньги были времен халифа Мамуна и халифа Мутасима. Он завернул все снова в красный платок и вернул старшему аксакалу.

- Вы владеете большой исторической ценностью! - сказал он. - Берегите это.

Старший аксакал спрятал "святое наследство" в шкатулку.

- Мне хотелось поговорить с вами об одном важном деле,- продожал атабек. - Я хочу породниться с этой знаменитой, благородной семьей. С девушкой и ее отцом я уже говорил. По здешним обычаям, разрешение на замужество девушки даете вы, аксакалы.

Один из стариков поднялся и, низко поклонившись, ответил атабеку:

- Хекмдару принадлежат наши жизни и все наше добро, но он не должен нарушать наших древних обычаев, доставшихся нам от отцов и дедов. Мы можем брать невест из других деревень, можем и свою девушку отдать за чужака, если уверены в том, что он станет жителем нашей деревни. Однако крестьяне ни за что не разрешат Гёзель покинуть родные места. Это невозможно!

Атабек Мухаммед повторил то, что он сказал отцу Гёзель:

- Я уже поклялся жизнью Гёзель, и никогда не нарушу своей клятвы. Я не увезу девушку из родной деревни! Пусть она верит мне. То же самое вы может отметить в брачном договоре.

Аксакал добродушно улыбнулся.

- Пусть элахазрет знает, у нас нет закона - составлять брачный договор. По нашему обычаю, невеста должна поклясться в верности этим "святым наследством", а жених - жизнью невесты. Если кто из них нарушит клятву, брак считается расторгнутым. Если жених и невеста согласны с этими условиями, то аксакалы не возражают. Позовите девушку, а отец пусть подтвердит свое согласие.

Джанполад сказал, что он согласен отдать дочь за атабека. Послали за Гёзель. Вскоре она пришла, облаченная с головы до ног во все белое и, поклонившись, встала у двери. Старший аксакал спросил у нее:

- Ты согласна, чтобы этот человек нз другого края стал жителем нашей деревни?

- Согласна, если он поклянется не нарушать наших народных обычаев, ответила Гёзель, взглянув на атабека.

Аксакал обратился к хекмдару:

- Пусть элахазрет потрудится встать рядом с девушкой. Атабек подошел к Гёзель и вслед за аксакалом повторил слова клятвы:

- Клянусь в том, что, пока я жив, никто не будет обижен ни моей рукой, ни моим словом, ни моей мыслью! Никогда не нарушу местных обычаев! Свято исполню все обещания, данные Гёзель! Клянусь в этом ее жизнью!

После этого Гёзель подошла к шкатулке, в которой хранилось "святое наследство", опустилась перед ней на ковер и сказала:

- Клянусь памятью нашего великого предка быть верной женой и уважать мужа, пока он хранит верность своей клятве!

Гёзель поднялась и опять встала рядом с атабеком, ожидая решения старейшин.

Старший аксакал вынул из шкатулки, в которой лежало "святое наследство", небольшую тетрадь и записал на одном листе ее слова клятвы Гёзель, а на другом - атабека Мухаммеда.

- Я поставил здесь также дату вашей женитьбы, - сказал он. Постарайтесь, чтобы ниже не появилась дата вашего развода.

- Обещаю не нарушать клятвы! - сказала Гёзель.

- И я даю слово! - торжественно промолвил атабек.

- Желаем счастья! - сказали в один голос аксакалы.

Гёзель протянула атабеку руку. Он взял ее, не зная, что будет дальше. Она прильнула к нему и поцеловала в губы. Он понял, что так положено по обычаю.

Аксакалы собрались уходить. Атабек, вызвав катиба Кичик-Бугу, велел выдать каждому из них по сто золотых.

Старики поблагодарили хекмдара, однако от награды отказались.

- Желаем элахазрету долгих лет жизни, - сказали они. - Но деньги мы взять не можем, не велит обычай.

Аксакалы удалились.

Атабек Мухаммед отдал катнбу распоряжение подготовить свадьбу.

Джанполад возразил:

- Уже все кончено, элахазрет! У нас не принято справлять свадьбу. - И он вышел из комнаты.

КЛЯТВА

Пошел второй месяц пребывания атабека Мухаммеда в деревне Джанполад. Осенние дожди прекратились.

Однажды под вечер хекмдар получил от аранцев письмо. Они опять предлагали ему отказаться от похода на Гянджу, вернуться в Хамадан и назначить к ним нового правителя,

"Хекмдар, неразумно проливать напрасно кровь!" - писали они.

Гёзель была рада посланию. Она верила, что атабек не станет воевать с ее соотечественниками.

Действительно, атабек уже не помышлял в походе на Аран, решив, что с азербайджанским народом лучше жить в дружба. Разместив свое большое войско в станах, он с незначительным отрядом отправился в Гянджу повидать Низами и договориться о мире.

Настала минута прощания с Гёзель. Атабек Мухаммед обнял и поцеловал в губы молодую жену.

- Не забывай своей клятвы, - шепнула Гёзель. - Аранцы хотят мира, и ты не должен воевать с ними.

Атабек погладил волосы жены.

-Я еду не воевать - восстанавливать мир и спокойствие.

- Верю. И все-таки я хочу напомнить на прощание о том, что написали тебе аранцы: "Если атабек пойдет на нас с войском и мечом - войско и меч встретят его!"

- Я не сомневаюсь в их благоразумии.

- Убеждена, Фахреддин и его соратники не будут сидеть сложа руки, не скажут: "Добро пожаловать, хекмдар, можете убивать нас!" Этого не случится! Поступай мудро, атабек. Если ты едешь покарать их, знай: они не сдадутся и встретят тебя мечами и копьями. Они не одиноки, за ними стоит весь Северный Азербайджан.

Атабек, уверив Гёзель в своем миролюбии, двинулся в путь.

Прибыв в Гянджу, он призвал к себе Низами и Фахреддина и сказал им о своем желании жить с аранцами в вечной дружбе и братском союзе.

Переговоры закончились, в Аране воцарился покой. Атабек Мухаммед приказал своему войску покинуть пределы Северного Азербайджана, а сам отправился в длительное путешествие по стране.