ПРАЗДНИК ФИТР

Сердце правителя Гянджи переполняли два чувства: первое - радость, второе - страх. Халиф сообщил из Багдада о прибытии каравана с девушками и выражал свое удовлетворение.

Он особо отметил восторг, охвативший его при виде красоты Дильшад.

Однако другая полученная новость повергла эмира в страх: атабек Мухаммед отправился в путешествие по Азербайджану. Правитель Гянджи потерял покой, думая о том, как решится его судьба. Было ясно, едва атабек пересечет границу Северного Азербайджана, к нему потечет поток жалоб. Эмир Инанч отлично видел: народ готовится!

Он и сам начал готовиться. Развязал мешки с золотом и принялся черпать из них горстями, покупая себе сторонников. Подготавливались тысячи писем, которые восхваляли его, эмира, в противовес тем жалобам, которые народ собирается вручить атабеку Мухаммеду. Маддахам97 щедрой рукой раздавались деньги и награды. Гянджинцы, чьи имена значились в списках литераторов и поэтов, доставлялись к эмиру, им вменялось писать хвалебные произведения, указывалось, где и когда они должны их прочесть.

Хатибам и казням давались особые поручения. Составлялись списки лиц, враждебно относящихся к эмиру.

Старый визирь эмира Тохтамыш не смыкал глаз ни днем ни ночью. Он создал большую организацию, цель которой заключалась в том, чтобы сеять ложь, клевету, наговоры, плести интриги.

Для встречи атабека был организован специальный кортеж из лиц, получивших от эмира особые полномочия. Решили, что по обеим Сторонам дороги от деревни Ханегах до дворца эмира выстроятся шеренги войск, которые не будут подпускать никого из толпы к атабеку.

Нищие Гянджи были выловлены и сосланы в дальние деревни. Атабека должны были провезти во дворец по самым красивым, благоустроенным улицам города, дабы он не видел развалин и трущоб.

Фахреддин возлагал большие надежды на приезд атабека и считал, что атабек, увидев нищету Азербайджана, главным образом, государства Арана, признает необходимость реформ и накажет виновных. Думая об этом, Фахреддин энергично повел разъяснительную работу среди народа, начал подготавливать большую группу аранцев для встречи атабека, в которую входили родители, чьих дочерей забрали для гаремов, и лиц, имущество которых отнял эмир. Фахреддин вызвал в Гянджу всех крестьян, пострадавших от эмирской несправедливости, и всех купцов, чьи товары были конфискованы людьми эмира.

Когда Фахреддин поведал о своих действиях Низами, тот сказал:

- Ничего не имею против твоих шагов. Но эти листочки бумаг, то есть жалобы, не в состоянии изменить тяжелого положения, в котором оказалась наша родина. История не помнит случаев, когда бы челобитные приносили народам облегчение. И сейчас они не помогут. Единственная сила, способная поставить хекмдаров на колени, - это сплоченность народа. Вот цель, за которую ты должен бороться, - единство нации! Что пользы учить народ выклянчивать отнятое у него личное добро? Учи его требовать свои права. Это единственный путь к счастью и свободе. Я говорил прежде и теперь повторяю: я не сторонник разрозненных, неорганизованных выступлений. Мы должны готовить восстание не для того, чтобы запугать правителя Гянджи, но чтобы свергнуть его власть. Наши случайные действия только настораживают врага. Надо ждать, пусть атабек Мухаммед приедет в Гянджу. Несомненно, он пробудет здесь не два-три дня, а несколько недель. Ясно также, он будет жить во дворце эмира, - там уже сейчас идут приготовления. Понятно, эмир осведомлен о путешествии атабека и его желании посетить Гянджу. У атабека Мухаммеда одна жена. Но для гарема такого владыки одна-две жены - слишком мало. Дочь эмира красива, к тому же она - внучка халифа...

Фахреддин улыбнулся:

- Так, я понял!

Низами продолжал:

- Понял - и хорошо. Тогда постарайся уразуметь еще одну истину. Сейчас ты открыто выступаешь против эмира. Он может извратить смысл твоих поступков и бросить тебя в застенок, обвинив в "подготовке покушения на элахазрета". Тебе следует действовать крайне осторожно.

Фахреддин, признав справедливость слов Низами, обещал не делать опрометчивых поступков и не попадаться на глаза людям эмира.

Был двадцать девятый день месяца Рамазана. Вечером после разговенья эмир принял своих джасусов, которые действовали в городе и вокруг определенных лиц. Почти все "сообщения" сводились к враждебным эмиру действиям Фахреддина. Правитель Гянджи сильно встревожился и велел Марджану позвать Тохтамыша.

Джасусы подробно пересказали старому визирю все, что ики было увидено и услышано.

Тохтамыш призадумался.

- Бросить Фахреддина в темницу нельзя! - изрек он. - Ибо Фахреддин не одинок. Но и на свободе его оставлять немыслимо. Он и его сторонники способны втереться в доверие к атабеку. Сегодня двадцать девятое число месяца Рамазан. Я уверен, Фахреддин получил наше письмо. Несомненно, он не знает, что Дильшад уже здесь нет. Если бы его можно, было заманить во дворец, мы оклеветали бы его и тут же бросили в темницу. Никто ничего не узнает.

Идея пришлась по душе эмиру.

- Если бы Фахреддину было известно об отъезде Дильшад, - сказал эмир, - он уже сделал бы попытку что-нибудь предпринять. Мне сдается, парень ждет восхода месяца Щаввал. Ведь мы дали ему знать, что свадьба состоится лишь после восхода месяца Шаввал. А посему надо пригласить Фахреддина во дворец якобы для обсуждения вопросов, связанных с его свадьбой.

Тохтамыш покачал головой:

- Не знаю, поверит ли он нам, придет ли во дворец?

- Может, Себа-ханум даст какой-нибудь полезный совет? - предложил эмир.

Марджану велели позвать Себу-ханум.

Обычно в это время эмир вызывал Себу-ханум для милостивого "оказания ей чести". Приход Марджана обрадовал ее.

- Ступай, я сейчас!.. - сказала она.

Марджан вышел. Себа-хаиум быстро искупалась, облила белый платок благовонным маслом и обтерлась с головы до ног. Надела лифчик, расшитый алмазами и изумрудами, затем - ночную рубашку из тончайшего шелка, поверх нее - красивое платье; нацепила на себя все свои драгоценности и встала перед зеркалом; поводила во все стороны глазами, поиграла бровями, придала лицу томное выражение; затем кокетливо принялась повторять фразы, которые собиралась сказать эмиру.

В этот момент по коридору проходил хадже Мюфид. Услышав из комнаты Себы-ханум голоса он решил, что у нее мужчина, быстро открыл дверь и вошел. Увидев Себу-ханум, которая игриво разговаривала со своим отражением в зеркале, евнух захихикал:

- Вы - погибель мужчин, вы - дьявольское отродье! - сказал он. - Вы обманываете их, и они, понимая это, дают водить себя за нос.

Себа-ханум самодовольно улыбнулась.

- Именно поэтому я совершенствуюсь в искусстве обманывать, очень ловко обманывать!..

Сказав это, она двинулась впереди хадже Мюфида по длинному коридору, игриво покачивая бедрами, открыла дверь в комнату эмира и вошла. Увидев посторонних, она поздоровалась и застыла у двери в смиренной позе, как того требовали от рабынь. Направляясь сюда, она мечтала увидеть эмира одного и сразу же кинуться в его объятия.

Себа-ханум стояла, не шевелясь. Эмир окинул ее взглядом.

- Старый визирь разрешает, подойди и сядь здесь. Он хочет поговорить с тобой.

Себа-ханум села.

Джасусам позволили удалиться. В комнате остались эмир, старый визирь и Себа-ханум.

Тохтамыш заговорил:

- Себа-ханум, не думай, что для женщины достаточно обладать красотой. Мысль, движение, поступки оживляют красоту! Не будь все дело в этом, художники могли бы создать на полотне женщин еще более прекрасных, чем вы, прелестницы. Умный мужчины любят женщин главным образом не за красоту, а за их умение заставить полюбить себя. Ты это можешь. В противном случае тебе не удалось бы удостоиться чести нашего хазрета эмира. Достоверность моих слов может подтвердить сам эмир. Спроси его, и он скажет: "Себа-ханум не только красива, она может заставить полюбить себя. Ей удалось раскрыть много тайн, ибо она дорожит честью эмира". Сейчас эмир хочет дать своей прекрасной рабыне новое важное поручение. Оно имеет отношение к Фахреддину.