Хюсамеддин полез за пазуху и достал письмо.
- Возьмите и прочтите. Разве не вы написали это?
Низами развернул письмо и прочел:
"Уважаемый Хюсамеддин!
Мне известно, что Вы прославились в Аране доблестью и мужеством. Но в сердечных делах ни мужество, ни слава не способны помочь делу. Советую Вам оставить в покое дочь эмира Инанча Гатибу. Героям и знатным людям не подобает вмешиваться в судьбу других. Верно, я бедный поэт, но способен дать Отпор тем, кто встанет на моем пути".
Прочитав письмо, Низами рассмеялся.
- Не понимаю, что нужно от меня этой бессовестной рабыне поэта Абульуллы? - сказал он, обращаясь к Фахреддину, затем обернулся к гостю Уважаемый Хюсамеддии, прошу у вас прощение за то, что Себа-ханум, воспользовавшись моим именем, потревожила вас. Согласитесь, если бы это письмо было написано мною, я не просил бы у вас прощения, ибо я не боюсь вас. Эта бессовестная девица отправила клеветническое письмо от имени Гатибы-ханум моей будущей подруге жизни. Теперь несколько слов о наших отношениях с Гатибой. Вы умный человек и знаете жизнь. Подумайте сами, может ли поэт, чье богатство состоит из этого саманного дома и вещей, которые у вас на виду, мечтать о женитьбе на такой богатой девушке, как Гатиба? Зачем она мне? Неужели вы считаете меня столь бесчестным и низким? Жениться на Гатибе-ханум и питаться подаянием со стола змира Инанча?! Вам известно, эта девушка безумно влюблена. Вы знаете, что я бегу от нее. Знаете, что она не дает мне покоя. Стоит Гатибе-ханум встретить меня где-нибудь - в роще, в саду, на улице, на площади, она тотчас приглашает меня к себе во дворец. Что мне делать? Я поэт и понимаю, что рушить надежды молодой девушки - это большой грех. Я боюсь козней людей, подобных Себе-ханум, - они ищут такие ситуации, превращают их в коммерческое дело и зарабатывают на этом деньги. Неужели вы, Хюсамеддин, еще плохо знаете Себу-ханум? Разве вы не слышали, как она обещала дочь Абульуллы в жены сразу восьмерым мужчинам и со всех брала подарки и плату за труды?
- Это я знаю, - ответил Хюсамеддин. - Итак, вы не будете мешать моей любви?
- Поверьте, Гатиба-ханум красива, умна, образованна, из очень известной семьи, но все это не для меня. Даю вам слово поэта, я не люблю ее. Я лишь два раза пожал ей руку, того требовала от меня вежливость. Кто знает, возможно, случится так, что я буду вынужден еще раз пожать ей руку, но не принимайте это за проявление сердечных чувств. Фахреддин - мой друг детства. Он знает меня хорошо, как себя. Ему известно, что привязанность Гатибы-ханум мне не по сердцу, да и мой разум против этого.
Хюсамеддин с жаром пожал руку Низами.
- Я нахожусь в доме честного человека и буду говорить честно. Ваше благородство велико и мне хочется служить ему. Поскорей женитесь на своей возлюбленной Рене, потому что Гатиба, желая разлучить вас, внесла ее в список девушек, которые будут отправлены в Багдад халифу. Думаю, после того, как вы приведете ее в свой дом, эмир постыдится отнимать у мужа жену и отсылать ее в Багдад. - Он обернулся к Фахреддину: - Я уважаю тебя, молодой герой. Берегись эмира. Дильшад предназначена другому. Прошу вас, пусть этот разговор останется между нами.
Хюсамеддин простился с Низами и Фахреддином и вышел из комнаты.
ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО ПОЭТА
Смеркалось. Тепло солнечного дня постепенно отступало, теснимое порывами вечернего ветра. Время прогулок прошло. Гуляюших на берегу Гянджачая становилось все меньше и меньше.
Низами поднялся и берегом реки направился к городу. Выйдя из ивовой рощи у мельницы Мусы, он шел к площади Санджара.
Вдруг кто-то сзади окликнул его:
- Уважаемый поэт, остановитесь на минутку!
Обернувшись, Ильяс увидел, что к нему приближается старый садовник Гатибы-ханум-Салим. Голова старца тряслась.
- Извините, что я потревожил вас.
Низами засмеялся.
- Вы, старый человек, должны знать: тревожить рабов Аллаха - грех.
Салим низко поклонился.
- Есть люди, вынуждающие меня к этому греху, который, смею утверждать, очень близок к делу богоугодному. Вы догадываетесь, о ком я говорю? Уважаемая ханум сидит там и желает вас видеть.
- Где?
- На обычном месте.
- Что значит - на обычном месте?
- Она ждет вас на поваленном стволе ивы, на котором вы всегда сидите и пишите стихи.
- Откуда ваша ханум узнала, что я в роще?
- Ханум каждый день следит за вами, садится после вашего ухода на ваше место и думает о вас. Вчера ханум тоже приходила в рощу и слышала, как вы с товарищами читали стихи. Она была также свидетелем ваших встреч с Реной. Поэтому хочу вас предостеречь: Гатиба-ханум очень сердита, будьте с ней осторожны и постарайтесь успокоить ее, иначе она может погубить вашу Рену. Погасите ее гнев.
Поэт шел, внимая словам садовника и думая, как ему избавиться от назойливой любви дочери эмира. Более всего Низами беспокоило то, что против Рены замышляется недоброе.
Когда до поваленного ствола ивы осталось шагов пятьдесят, старый садовник остановился.
Низами пошел дальше. Девушка, увидев поэта, затрепетала. Он впервые видел ее в таком состоянии. Она поднялась, сделала несколько шагов навстречу, потом остановилась, будучи не в состоянии двигаться и все еще продолжая дрожать.
Гатиба не решалась сказать Низами даже обычные слеша приветствия, она была уверена в безнадежности своей любви, знала, что неразделенная любовь подобна хилому ребенку, обреченному на смерть,
Да, она не смела лаже поздороваться, не смела вымолвить слово, так как боялась услышать от Низами страшный ответ: "Нет, не люблю".
И все-таки в сердце Гатибы еще теплилась надежда. Она уповала на свою редкую красоту. Ей не верилось, что такой тонкий поэт останется равнодушным к ее исключительным прелестям. Она думала в душе: "Нет, нет, эта редкая красота-результат смешения арабской, греческой и тюркской крови - способна взять в плен сердце молодого поэта. Эти глаза, от которых весь мир может сойти с ума, в силах заставить биться страстью сердце молодого поэта. В этих девичьих грудях, подрагивающих как гранаты на осеннем ветру, в этих губах, соперничающих по нежности с лепестками роз, в этих волшебных черных глазах столько поэзии!.. Поэт не должен пройти мимо этого источника вдохновения".
Гатиба сбросила с головы покрывало и, неповторимо прекрасная, облаченная в шелка, увешанная бриллиантами и жемчугами, сделала навстречу поэту еще несколько шагов.
Низами, глядя на Гатибу, чувствовал, что к нему приближается страшная опасность. Он с ужасом подумал, удастся ли ему совладать со своим сердцем?
Но колебание это длилось мгновение. Перед глазами его встала Рена. Он смотрел на Гатибу, но видел уже только свою возлюбленную.
Низами чувствовал, что его откровенный разговор с Хюсамеддином стал известен дочери эмира. Об этом красноречиво свидетельствовал взгляд и весь облик девушки. Было ясно, Гатиба пришла сегодня в рощу с тем, чтобы получить от Низами окончательный ответ. Поэт видел, что попал в затруднительное положение.
Наконец Гатиба подняла на него свои большие черные глаза.
- Добрый вечер, - сказала она робко и тихо, протягивая Низами руку.
Он взял девичью руку в свою и почувствовал, как она легонько дрожит, словно тонкая ветка на ветру.
- Добрый вечер, уважаемая девушка, - ответил он смущенно. - Желаю, чтобы эта рука всегда была счастлива.
Гатиба не отнимала своей руки у него, может, думала тем самым воспламенить сердце поэта. Она готовила ответ на его слова: "Желаю, чтобы эта рука всегда была счастлива".
Но как нелегко начинать разговор. Гатиба понимала: стоящий перед ней поэт непоколебим, как крепость. Крылья ее желаний ломались о твердый гранит. Ей хотелось взлететь ввысь к счастью, но она по-прежнему видела себя внизу, на земле, перед непреклонным, верным своей любви юношей. Ах, как ей хотелось овладеть этой неприступной крепостью! Гатиба чувствовала, что она бессильна сделать это. Ей уже приходилось не раз убеждаться в неуязвимости и непреклоцноеги Низами,- он был неподвластен ее женским чарам Тем не менее она решила бросить в бой свои последние силы. Дочь эмира была красива и пользовалась своей красотой как оружием.
