ТРАНСЦЕНДЕНТНАЯ ИСТОРИЯ

В новогоднюю ночь, в тот предутренний час, когда уже были провозглашены все тосты, а общественный транспорт еще не работал, у нас в компании зашел интересный разговор. Погасив верхний свет, мы уютно расположились у декоративного камина, в котором лежали искусственные березовые дрова и горел настоящий электрический рефлектор. Было видно, как за окном метет метель, и слышалось яростное завывание магнитофона у соседей. Говорили о телепатии и ясновидении, о невероятных совпадениях, которые невозможно объяснять простой случайностью, - словом, говорили о трансцендентном... - Да, много необъяснимого есть пока в мире, - сказал Виктор Павлович, рыхлый лысеющий блондин, который в профиль был очень похож на одного известного киноартиста, а в фас - на другого. - Чересчур много. И хоть я дал себе слово никогда не рассказывать о той загадочной истории, которая случилась со мной, - настолько она необъяснима и неправдоподобна, - вам я ее все-таки расскажу... - Замечательно! - воскликнула восторженная хозяйка дома. Виктор Павлович придвинулся к камину, отхлебнул безалкогольного пунша и пососал трубку. Привычка сосать пустую трубку появилась у него с тех пор, как он бросил курить... - Все началось три месяца назад. У меня дома раздался телефонный звонок. Какая-то женщина спрашивала Николая Федотовича. "Вы ошиблись номером, - сказал я. - Здесь таких нет". Женщина извинилась. Но спустя минуту снова раздался звонок, и та же самая женщина снова попросила Николая Федотовича. "Скажите, пожалуйста, по какому телефону вы звоните?" - спросил я. Как ни странно, незнакомка назвала номер моего телефона. "Тут какая-то ошибка. В этой квартире Николай Федотович не проживает". "Интересно, - сказала незнакомка. - Я только вчера разговаривала с ним по этому телефону. Может быть, он куда-нибудь уехал?" "Может быть. Но этот телефон у меня уже десять лет, и Николай Федотович никогда здесь не жил". "Интересно!" - многозначительно повторила незнакомка. Затем в течение вечера телефон звонил еще несколько раз, а когда я снимал трубку, в ней слышались только неясные шорохи и вздохи. Но что еще более странно, на следующий день Николая Федотовича требовали две другие женщины. Первая, обладательница высокого истеричного голоса, быстро сдалась, а вторая - у нее был голос исполнительницы цыганских романсов - настойчиво звонила раз пять и в конце концов сказала: "Ну вот что, Николай, если ты к Нинке переметнулся, а со мной разговаривать не хочешь, так прямо и скажи, нечего играть в жмурки. Что, я твой голос узнать не могу, что ли? Я всегда знала, что ты подлец, но не до такой степени!" Как видите, еще одна случайность: даже голос у меня оказался такой же, как у таинственного Николая Федотовича. Однако на этом странные совпадения не кончились. Вскоре позвонил какой-то мальчик. Плохо выговаривая букву "р" и еще хуже все остальные буквы, малыш попросил сказать дяде Коле, чтобы тот пришел к тете Зине. Это деликатное поручение безгрешный младенец передал моей жене. И хоть я, разумеется, вне всяких подозрений, жена посмотрела на меня как-то неодобрительно... Но самое необъяснимое началось потом. В воскресенье телефон разбудил нас в половине седьмого. "Здорово, Коля! - услышал я бодрый прокуренный баритон. - Ты не спишь?" "В чем дело? Что случилось?" - хрипло спросил я, еще не окончательно проснувшись. "Помнишь, я тебе в трудный момент деньжат одалживал, так вот..." "Ничего вы мне не одалживали!" - сердито перебил я. "Как не одалживал? - удивился баритон. - Ты что, вчера с вечера перебрал, что ли? То-то я слышу, у тебя голос хриплый какой-то. Ну ладно, иди проспись, а я тебе позже звякну". "Прекратите ваши звяканья. Здесь нет никаких Колей. Понятно?" - заорал я и бросил трубку. Вторично баритон позвонил часов в девять. "Здорово, Коля, это Петя, жизнерадостно сообщил он. - Я утром вместо тебя какого-то психа разбудил, с тебя, говорю, должок, а он говорит: я не Коля. Представляешь?" "Послушайте, Петя, или как вас там. Сегодня утром вы разбудили не какого-то психа, а меня. И я не Коля". "А кто?" - тупо спросил баритон. "Виктор Павлович, если хотите!" "Ах так? - баритон тяжело задышал. - Как одалживать, так ты Николай Федотович, а как отдавать - Виктор Павлович. Тоже юморист нашелся! Ты прямо окажи: деньга возвращать будешь?" "Не брал я никаких денег!" "Ох, Колька, не зря все говорят, что ты паразит! А насчет долга, так у меня три свидетеля есть, не открутишься!" - Баритон плюнул в трубку, и раздались короткие гудки. Первый свидетель позвонил через два часа и попросил меня не быть таким подонком. Второй позвонил как раз, когда мы обедали. Он назвал меня Николашкой и целый час клялся, что я при нем брал у Пети в долг. "Может, ты был тогда тепленьким и потому ничего не помнишь, - с явным сочувствием говорил второй свидетель, - а только деньги все равно отдавать надо: долг чести!" Третий свидетель ближе к вечеру говорил со мной по междугородному телефону из Магадана. Голос магаданского свидетеля был еле слышен, и я до тех пор просил его говорить разборчивей, пока, наконец, ясно не услышал, что я сукин сын. Сам Петр позвонил в три часа ночи. Сухо и деловито он осведомился, есть ли у меня совесть, я сообщил, что всю следующую неделю будет работать в ночную смену. Так что звякнуть мне два-три раза за ночь для него не составит никакого труда. Больше до утра мы к телефону не подходили, но и не опали, со страхом глядя на проклятый аппарат и ожидая, когда он зазвонит снова. Вторая ночь ничем не отличалась от первой. После третьей бессонной ночи жена, обмолвившись, назвала меня Коленькой и, спохватившись, нервно засмеялась. "Извини, Виктор, - сказала она, - но так больше продолжаться не может! Отдай ему деньги, и пусть он ими подавится!" "То есть как отдать? - закричал я. - Как отдать, если я даже не знаю, сколько я ему должен?" "Это очень просто выяснить. Хочешь, я сама спрошу у этого Пети..." "Что спросишь?" "Сколько у него занял Николай Федотович". "А если Николай Федотович у него вообще денег не брал и Петька все врет?" "Ты сам знаешь, что у твоего Пети есть, к сожалению, свидетели". "Да, ты права... Но постой! Почему я должен отдавать деньги? Я ведь не Николай Федотович". "Ах, ты со своей принципиальностью иногда бываешь просто смешон!" Короче говоря, на следующую ночь в 0 часов 35 минут после очередного звонка Пети я капитулировал. "Хорошо, сколько я вам должен?" - спросил я. "Сам помнить обязан!" - строго ответил беспощадный Петя. "Ну, а все-таки?" - я уже просто заискивал. "Все-таки, все-таки... Двадцать пять, как одна копейка. Да еще трешка за твой разговор с Магаданом". Я облегченно вздохнул: долг мог быть значительно больше. "А где я могу вам отдать указанную сумму?" "Где брал, там и отдашь! А впрочем, ладно. Не хочу лишний раз видеть твою подлую личность. Пришли деньги на почтамт до востребования. Почтовые расходы за твой счет". "Хорошо, хорошо, спасибо!" - сказал я. В восемь утра я отправил Пете деньги. Больше он мне не звонил, веря, что долг ему отдал не я, а его дружок Коля. И что удивительно, ни одна женщина с тех пор ни разу не спрашивала по моему телефону Николая Федотовича. Вот так.

...Рассказчик умолк, печально глядя на декоративные поленья в искусственном камине и сося пустую трубку... - Какая странная история! - воскликнула восторженная хозяйка дома. - Да, да... - задумчиво согласился самый молчаливый гость Гораций Поликарпович. - Все это тем более загадочно, что вот уже пять дней мне звонят по телефону какие-то незнакомые личности и, называя меня Степаном Степановичем, требуют, чтобы я возвратил им долг... Странно, очень странно...

ДНЕВНИК ТАКИАНСКОГО РАЗВЕДЧИКА, ИЗВЕСТНОГО ПОД ИМЕНЕМ АГЗ-14-Я ДОБАВОЧНЫЙ

5-25

1-го Бря

Я думал, что самое трудное позади. Не могу сказать, что все удавалось мне легко и просто. Ведь я как-никак первый такианин, инкогнито приземлившийся на планете, о которой мы так мало знали до сих пор. И только мой опыт, опыт самого лучшего разведчика на всем Таке, помог мне оправиться с многочисленными трудностями, ежечасно встречавшимися на моем пути. Шеф приказал мне разведать, что происходит на планете Сяк, чем занимаются существа, населяющие ее, как они относятся к такианам и что о них знают. При этом я не имел права разоблачать себя и при малейшей угрозе разоблачения должен был немедленно возвратиться на Так. Уже в первые дни пребывания на незнакомой планете я убедился, что к такианам сякиане относятся хорошо. Из этого я сделал логический вывод, что они о нас ничего не знают. Я побывал на лекции "Есть ли жизнь на Таке". Лектор настолько убедительно доказывал отсутствие оной, что мне даже стало как-то не по себе. Странствуя по планете и переезжая из города в город, я увидел, что на Сяке люди занимаются тем же, чем занимаемся мы у себя. Я считал задание выполненным и уже собирался возвращаться домой, когда столкнулся с абсолютно неизвестной на Таке формой деятельности. Впрочем, я не уверен, что это можно назвать деятельностью, поскольку все еще не могу сказать, что именно делают люди, занимающиеся этой деятельностью, и как выглядят плоды их трудов. Но расскажу все по порядку. Совершенно случайно я обнаружил, что на Сяке в каждом городе есть огромное количество зданий, в которых никто не живет. Большую часть суток эти дома пустуют, и только с девяти часов утра до пяти часов вечера (по сякианскому времени) они бывают заполнены людьми. Не стану рассказывать, каким хитроумным способом мне удалось выведать, что то, что находится в этих зданиях, называется учреждения и пятьдесят процентов взрослых сякиан заняты работой в этих учреждениях. К тому времени я уже установил, что на заводах сякиане делают машины, в школах учатся, в больницах лечатся. А чем они занимаются в так называемых учреждениях? Прямо спрашивать я об этом не решался: незнание таких элементарных вещей могло показаться подозрительным, и меня бы разоблачили. Поэтому мне приходилось прибегать к осторожным, якобы невинным расспросам. И тут я столкнулся с неожиданной трудностью. Нужно сказать, сякиане охотно беседуют на любую тему. Но как только разговор заходил о том, что же делают в этих учреждениях, сякиане начинали почему-то улыбаться и пожимать плечами. Я пригласил одною аборигена в ресторан и после обильных возлияний как бы между прочим заметил: - Послушай, зачем на Сяке столько учреждений? - Зачем? - переспросил абориген и, видимо, будучи очень пьяным, проговорился: - Ни один человек не ответит тебе на этот вопрос! И безошибочное чутье разведчика, лучшего разведчика на Таке, подсказало мне, что все это неспроста. А чувство ответственности и профессиональной гордости заставило меня поклясться, что я раскрою эту тайну.