Вслед за робким призывом полковника Хазарда повисло самое долгое молчание в его - увы! - такой короткой жизни. В этот миг решалась судьба питерсбергского национального поля битвы и славы Юга. Хазард затаил дыхание и не решался выдохнуть, пока не заныла грудная клетка.

- Какого черта! - взорвался один из бойцов. - Уж если северянам так полюбилась старая добрая Виргиния, что они готовы поступиться своим достоинством, то нам и вовсе грех не побороть неприязни и не принять их помощи.

- Беда лишь в том, что в сражении от янки мало проку. Жители Новой Англии - никудышные стрелки, это всем известно.

Полковник Хазард выдохнул из легких жаркий воздух Виргинии и сомкнул веки, пряча слезы гордости.

- Теперь, когда Север и Юг объединились против общего врага, он, трижды проклятый, не имеет ни малейшего шанса, - произнес Хазард сдавленным голосом.

* * *

"...трижды проклятый враг не имеет ни малейшего шанса..."

На южной окраине Питерсберга стоял фургончик передвижного командного пункта. Там сидел мужчина в рубашке с короткими рукавами. Сняв наушники и щелкнув переключателем на пульте, он проговорил в микрофон:

- Говорит координатор оперативно-тактической группы Кобьен.

- Слушаю вас, координатор Кабан.

- Стоящая против нас Шестая виргинская пехотная рота "выходного дня" вызвала подкрепление - род-айлендскую артиллерийскую батарею и Первый массачусетский кавалерийский эскадрон.

- Чтоб им пусто было, этим мятежным бездельникам!

- Ваши рекомендации?

- Продолжайте прослушивание. Если начнется заварушка, снимайтесь с места.

- Вас понял. Конец связи. Кобьен.

* * *

После того как был съеден последний сухарь и выпита последняя кружка цикория, полковник Хазард объявил отбой. Бойцы забрались в свои крохотные пятисотдолларовые копии палаток времен Гражданской войны, поплотнее закутались в грубые шерстяные одеяла, спасаясь от ночной прохлады, и один за другим погрузились в беспокойный сон. Нельзя было забывать о том, что на рассвете сюда вернутся ненавистные северяне. Они не появлялись здесь с тех самых пор, как беспощадные головорезы Сорок восьмого пенсильванского батальона пробили туннель под фортом конфедератов и заложили в фундамент восемь тысяч фунтов черного пороха, взрыв которого отправил к праотцам три сотни повстанческих душ и вырыл злосчастный кратер, которому исполнилось ни много ни мало сто тридцать лет.

Тогда противники не стали дожидаться рассвета: они добрались до фундамента форта задолго до того мгновения, когда земли коснулись первые лучи солнца.

Вооружившись кружкой кофе, на дежурство заступил капрал Прайс. Он прислонился к дубу и прислушался к урчанию своего желудка, который, натужно борясь с беконом и сухарями девятнадцатого столетия, пытался пропихнуть их сквозь пищеварительную систему, привыкшую к кулинарным изыскам двадцатого.

Где-то в темноте хрустнула ветка. Прайс, подхватив свой "харперз мини" ручной работы, двинулся на звук и негромко воскликнул:

- К-кто там?

В ответ раздался выстрел. Пуля удивительно отчетливо ударила в подпорку мушкета, сломала ее и раздробила правую руку парня.

Все существо Прайса пронзила мучительная боль; капрал отшатнулся назад, споткнулся и, как слепой щенок, пополз по земле. Когда в глазах у него прояснилось, взору предстала ужасная картина.

Из густой чащобы появились мужчины с суровыми лицами, на всех - синие мундиры с ярко-голубой каймой и золотыми шевронами. Они неумолимо приближались к раненому, целясь в него из мушкетов.

- Вы... вы из Первого массачусетского? - спросил Прайс, проглотив застрявший в горле комок.

Прежде чем ему ответили, послышался знакомый голос:

- Где ты, Прайс? Отзовись!

- Полковник Хазард! - завопил капрал. - Это те самые чертовы янки!

- Что?

- Проклятые янки! Они пришли раньше, чем их ждали! Они стреляют свинцовыми пулями!

Целый рой смертоносных шариков, устремившись к голове капрала Прайса, расколол его массивный череп, словно глиняный кувшин.

Так началась Вторая битва при кратере.

* * *

В свое время история должным образом зафиксирует факт гибели Шестой виргинской пехотной роты, защищавшей земли предков от предательского вторжения северян. В ту ночь подразделение лишилось двадцати четырех из тридцати пяти своих бойцов, включая полковника Лестера Хазар да, которого впоследствии похоронят на том самом месте, где он испустил дух, а на его мраморном памятнике начертают слова: "Надежда Виргинии".

Большинство обороняющихся были застрелены в палатках, едва они проснулись с первыми зловещими звуками схватки.

Полковник погиб, проявив себя с самой лучшей стороны. Наткнувшись на бездыханное тело капрала Эдэма Прайса, он только-только успел прижать к плечу приклад своего полуавтоматического "спенсера", как вокруг засвистели свинцовые пули, впиваясь в его голову и грудь. Но прежде чем скончаться от ран, полковник четырежды выстрелил и четырежды промахнулся.

История умалчивает о том, что полковник Хазард так и не сумел поразить врага. Порою правда бывает слишком горька, чтобы с ней примириться.

* * *

На следующее утро изрядно потрепанные остатки Шестой виргинской пехотной роты залегли вдоль шоссе Ричмонд-Питерсберг Тэрнпайк неподалеку от Питерсберга, дожидаясь прибытия Сорок четвертой род-айлендской артиллерийской батареи.

Когда в полном соответствии с договоренностью на дороге заурчали взятые батареей напрокат автобусы, из укрытия выкатили фургоны с виргинскими номерами и перегородили шоссе.

Расчеты Сорок четвертой род-айлендской батареи выбрались из машин, удивленные и озадаченные. Их взорам предстала баррикада, за которой мелькали знакомые серые мундиры. Северяне инстинктивно потянулись за оружием. Не так-то просто перебороть застарелую ненависть.

На сей раз бойцы Шестой виргинской пехотной роты стреляли без промаха и перебили Сорок четвертую род-айлендскую артиллерийскую батарею до последнего человека.

Час спустя на шоссе показались мотоциклы Первого массачусетского кавалерийского эскадрона, но к этому времени уже была поднята по тревоге виргинская Национальная гвардия, а все участники событий набивали подсумки боевыми патронами.

В Америке разразилась Вторая гражданская война. Никто и не догадывался, что эта битва - лишь предвестник куда более ужасного конфликта.

Глава 2

Его звали Римо. Он бастовал.

- Нет результатов - нет и работы, - сказал Римо и тут же повесил трубку. Телефон немедленно зазвонил опять.

Римо оставил его призывы без внимания. Пусть трезвонит хоть до скончания века.

С верхнего этажа донесся скрипучий раздраженный голос:

- Почему этот шумный прибор продолжает нас беспокоить?

- Да это Смитти, - отозвался Римо.

Маленькая гибкая фигурка появилась на пороге по-спартански обставленной спальни намного быстрее, чем можно было ожидать.

- Он хочет предложить нам работу? - осведомился старичок скрипучим голосом.

- Какое мне дело? Я послал его подальше.

В глазах Чиуна, мастера Синанджу, застыл благоговейный ужас.

- Ты ударил Смита? - спросил он.

- Нет, - терпеливо объяснил Римо. - Я бастую.

Миндалевидные глаза Чиуна превратились в узкие щелочки.

- Расскажи мне, что означают эти непонятные слова.

- Смитти вздумал меня околпачить. Месяц назад он пообещал разыскать моих родителей и до сих пор отделывается неуклюжими отговорками. Его нужно постоянно подхлестывать. Я послал его подальше и буду бастовать до тех пор, покуда не получу то, что просил.

- Значит, ты не станешь работать?

Римо вызывающе скрестил руки на груди и заявил:

- Даже пальцем не пошевелю.

Тут снова зазвонил телефон.

- Надо узнать, чего хочет император Смит, - сказал Чиун.

- Ради Бога, - отозвался Римо и тотчас заткнул уши указательными пальцами. - Я не намерен слушать ваш разговор.

- А ты и не услышишь, - заверил его Чиун, протягивая руку к аппарату. Внезапно он повернулся, выставил вперед изогнутый ноготь длиной почти в палец и легонько царапнул Римо по лбу.