Бормол наклонил голову. Один из слуг тотчас подбежал, неся рюкзак Брайана.

- Мы еще встретимся в столице. Надеюсь, что к тому времени вы измените сложившееся у вас нелестное мнение о тану, Брайан... Это Джо-Дон. Он проводит вас в комнату, где вы сможете отдохнуть. Спокойной ночи.

Бормол и Крейн ушли. Почти все уже покинули двор и устремились во внутренние покои.

- Сюда пожалуйте, сэр, - произнес Джо-Дон торжественным тоном, который сделал бы честь вышколенному дворецкому в фамильном замке Старого Мира. Мы приготовили вам чудесную комнату. Жаль, что вы не можете еще побыть среди гостей.

Они вошли в дом и двинулись по коридорам, расписанным в синий, белый и золотой цвета. Брайан видел, как четверо слуг несли куда-то Стейна, все еще находившегося в бессознательном состоянии.

- Есть в доме врач, Джо-Дон? Этот человек нуждается в медицинской помощи. Он получил серьезные травмы - и физические, и психические.

- Не беспокойтесь, сэр. Леди Дамона, супруга лорда Бормола, исцеляет от всех недугов еще лучше, чем Крейн. После прохождения через врата времени людям часто приходится оказывать медицинскую помощь. Переход - непростая штука, сэр, и у людей возникает шок. В большинстве случаев пострадавших удается благополучно вывести из критического состояния. У тану нет таких средств, как бассейн для регенерации, к которому мы в свое время привыкли, но у них есть свои собственные средства, весьма действенные. С помощью торквесов тану лечат и исцеляют большинство болезней и травм. Леди Дамона сделает вашему приятелю инъекцию, посмотрит, отчего он расклеился, и на другой день он будет в полном порядке. Экий он богатырь, ну просто гора мускулов. Должно быть, его запишут на Великую Битву.

- А что это такое? - тихо спросил Брайан.

Джо-Дон замигал, а потом ухмыльнулся.

- Нечто вроде спортивных соревнований, которые будут проводиться через пару месяцев - в конце октября. Это традиционные состязания, а тану очень дорожат своими традициями... Вот мы и пришли. Ваша комната, сэр!

Джо-Дон открыл дверь, и они вошли в комнату. Белые занавеси колыхались от дуновения ветерка у большого окна. Рядом с постелью висела гирлянда сапфировых фонариков. Масляный светильник озарял теплым светом стол, на котором накрыт незамысловатый ужин.

- Если вам что-нибудь понадобится, сэр, - сказал Джо-Дон, - потяните за шнур рядом с кроватью, и мы сразу явимся. Думаю, вам не нужно, чтобы кто-нибудь поговорил с вами сейчас и развеял ваши тревоги? Тогда позвольте пожелать вам спокойной ночи.

Джо-Дон выскользнул из комнаты и плотно прикрыл за собой дверь. Брайан не стал проверять замок. Глубоко вздохнув, он принялся расстегивать рубашку. Хотя по дороге нигде не пришлось подниматься, комната каким-то образом оказалась расположенной на самом верху дома. Из окна открывалась панорама большей части города. Вдали виднелись городские ворота. Рония лежала в тишине, переливаясь множеством огоньков, - рукотворное созвездие, напомнившее Брайану рождественское представление, которое ему много лет назад довелось видеть в одном из миров, населенном выходцами из Испании.

Мысли Брайана обратились к тому празднеству, в котором сейчас принимали участие его спутники. Экзотики там должно быть предостаточно! Впрочем, он обо всем узнает утром. Брайан, зевая, сложил рубашку и внезапно почувствовал под рукой плотную пачку листов дуропленки, засунутую в нагрудный карман. Он достал их. Перед ним, словно источая свой внутренний свет, возник портрет, ее портрет.

О, Мерси!

Что они сделали с тобой? Захватили и превратили в одну из них, как они пытаются сейчас сделать с моими друзьями? Тонкое печальное женское лицо с бездонными глазами и улыбкой, которая безудержно влечет меня вопреки всем доводам рассудка. Я никогда больше не услышу, как ты играешь на арфе и поешь, но в душе моей сами собой возникают строки когда-то слышанного стихотворения:

Я встретил девушку...

Глубокий басовый звук вырвал Брайана из размышлений. Это был удар гонга, доносившийся от городских ворот. Ворота отворились, словно впуская в спящий город восходящее Солнце.

- О Боже! - прошептал Брайан. Как зачарованный, он смотрел на открывшееся ему сказочное зрелище: Охота вступила в городские пределы.

Радуга текла по главной улице города, повторяя тот же маршрут, по которому незадолго до того проследовал отряд с пленниками. Сверкающая и переливающаяся всеми цветами радуги процессия красочно разодетых тану вбирала в себя все новых и новых участников. Атмосфера всеобщего ликования и веселья напоминала атмосферу карнавалов в Рио-де-Жанейро или Марди-Грас в Новом Орлеане. И халикотерии, и всадники постоянно меняли свою окраску. Процессия подходила все ближе и наконец прошла почти под окном Брайана. Он видел участников, мужчин и женщин, одетых в причудливые доспехи, по-видимому, из стекла, напоминавшего драгоценные камни и не уступавшего им по блеску и игре. На халиках были попоны из такого же материала, а головы животных украшены драгоценными камнями. И всадники, и пешие участники процессии несли длинные полотнища, разрезанные на концах на ленты, которые искрились и сверкали.

Шум царил небывалый. Мужчины ударяли сверкающими стеклянными мечами о щиты, усыпанные драгоценными камнями, и щиты издавали мелодичный звон. Женщины трубили в причудливо изогнутые стеклянные рожки. Звенели колокольчики на сбруе животных. Часть участниц процессии распевала высокими голосами какие-то песнопения. Замыкали процессию шесть всадников в неоново-красном облачении, по-видимому, герои празднества. В руках у них пики, на которые надеты трофеи.

Шесть отрубленных голов.

Четыре головы принадлежали чудовищам: ужасному зверю с огромными клыками; рептилии с ушами, наподобие крыльев летучей мыши, и щупальцами вокруг рта, которые еще шевелились; какому-то странному существу с ветвистыми рогами и головой хищной птицы; огромной уродливой обезьяне с белоснежной шерстью и все еще моргавшими глазами величиной с большое яблоко.

Две другие головы были поменьше. Брайан разглядел их вполне отчетливо, когда процессия проходила рядом с его окном. Головы принадлежали мужчине и женщине средних лет.

ГЛАВА 11

Неожиданно возникшая старая боль пробудила у Амери воспоминания.

Онемевшие лодыжки неподвижно пристегнуты к высоко подтянутым стременам. Нестерпимо болели растянутые мышцы на внутренней стороне бедер. По спине бегали мурашки. Сильная боль в коленях и икрах. И Амери вспомнила: она уже испытывала нечто подобное двадцать шесть лет назад.

Отец сказал тогда, что спуск на муле в Большой Каньон в Колорадо станет увлекательным путешествием, и им предоставится уникальная возможность заглянуть в историю Земли, которая будет лежать перед ними, словно разрезанный острым ножом многослойный торт. Поначалу все шло превосходно. Спускаясь вниз, Амери, тогда еще девочка, была в восторге при виде разноцветных слоев горных пород, все более древних, пока наконец на самом дне Каньона ей не посчастливилось подобрать кусочек блестевшего, как антрацит, сланца. Возраст обломка достигал двух миллиардов лет, поэтому у юной Амери он вызывал должное почтение.

Но вот начался подъем, и она ощутила боль. Дорога, казалось, никогда не кончится. Боль в ногах становилась все острее и нестерпимее, а потом перешла в судороги, так как маленькая Амери подсознательно пыталась помогать мулу преодолевать подъем. Ее родители, опытные всадники, знали, как следует сидеть в седле при подъеме и спуске; маленькие братья, сидевшие в специальной корзине, наслаждались необычной обстановкой, и только Амери чувствовала угрызения совести при мысли о том, какую тяжелую работу совершает несущий ее мул, и безотчетно пыталась облегчить его ношу. В конце концов она не выдержала и расплакалась, и все остальные члены семьи, разумеется, посочувствовали бедной маленькой Анне-Марии, но все же сочли за благо продолжить путешествие верхом, а не спешиваться и не задерживать остальных экскурсантов. Отец сказал Амери, что он всегда гордился своей храброй девочкой, мать с сочувствием улыбалась, а младшие братья смотрели на нее с нескрываемым превосходством. Когда наконец они достигли гостиницы на верху Каньона, у Амери не было сил даже для того, чтобы слезть с седла. Отец взял ее на руки и отнес в номер, уложил в постель, и она проспала восемнадцать часов подряд. Братья дразнили ее, что она проспала путешествие на летательном аппарате в пустыню, и Амери почувствовала себя виноватой. Вот тогда, с того самого случая все и началось.