Фрол оказался масштабно мыслящим криминальным бизнесменом. Он выезжает в Новороссийск - на переговоры о торговле нефтью и нефтепродуктами. Его люди берут под контроль крымскую гостиницу "Ореанда". Зафиксированы контакты Фрола с бизнесменами из Прибалтики и некоторых западноевропейских стран - речь уже идет об экспорте цветных металлов. Судя по всему, он дружен и с местными правоохранителями. Дважды его арестовывали за незаконное хранение оружия - и дважды он выходил из узилища без особых проблем (второй раз в 1993 году - под залог в пять миллионов рублей).
Свидетелем одной из характерных историй периода правления в Балашихе и Ногинске достославного Фрола (точнее, судебного развития этой истории) стал автор этих строк. Ко мне обратились мать одного из подсудимых и тогдашний директор Общества попечителей пенитенциарных заведений. Вот что они рассказали.
27-летний офицер запаса Александр Киселев оказался за решеткой за преступление, еще, к счастью, не прописанное в УК: отказ отстегивать рэкетирам. Впрочем, сперва его строптивость наказывалась ординарными избиениями. Били, когда он, возглавляя похоронное бюро пригородного поселка Обухове, хоронил бедняков бесплатно и упорно не платил дань. Били и в период работы заместителем директора ногинского АО "Драмадер", тоже прекратившего по инициативе Киселева "левые" выплаты. Вязали и приставляли дуло ко лбу, когда под начало Александра перешло ногинское кладбище. Оттуда ему пришлось уйти через три дня работы под угрозой остаться там навсегда.
Уроки впрок не пошли. Строптивец и его коллеги из "Драмадера" решили организовать собственную охранную фирму, чтобы на законном основании с оружием в руках защищать себя и других от беспредела местной мафии. Чаша терпения последней была переполнена.
10 октября 1992 года в ночь после обмывания регистрации охранного бюро был убит один из "драмадерцев" Саша Захаров (полный тезка одного из лидеров здешней "братвы"), на даче которого и отмечали. Его труп нашли недалеко от дома Сашиной знакомой, куда его отвезли после сабантуя друзья - С. Капустинский, А. Рыбочкин, А. Чумаков и А. Садовников.
"Странности" в этом уголовном деле начались сразу же. Версию убийства из-за ревности, что напрашивалась в первую очередь (у приятельницы Захарова был муж), следствие так до конца и не проверило, сразу же выбрав самую странную и мало мотивированную из всех прочих: Захарова убили его же друзья по личному приказу Киселева. За девять месяцев следователи так и не установили сколько-нибудь логичных мотивов для такого убийства. Ответа на вопрос, зачем именно в день регистрации собственной фирмы и сразу же после того, как многие горожане видели их вместе, понадобилось "драмадерцам" убивать своего друга, - следствием не дано.
Впрочем, мотивы и не искали. Через несколько дней после того, как 11 ребят арестовали, было получено то, что со времен Вышинского считается необходимым и достаточным условием для подписания обвинительного приговора: их чистосердечные признания - 7 из 11. Как они выбивались на этот раз - кулаками, каблуками, дубинками? - история умалчивает. Но матери пятерых освобожденных из-под стражи говорили, что сыновья потом целую неделю мочились кровью.
Правда, Александра Киселева сломать так и не удалось. Последняя попытка была предпринята уже во время судебного разбирательства. В нарушение закона Киселева перевели из сизо в Ногинский изолятор временного содержания, где задержанные должны находиться не больше трех дней. Не три дня, а несколько месяцев Киселев и Земляков (его подельник) спали там на голых досках и были лишены даже ежедневной часовой прогулки, положенной по закону. А когда и эти меры не помогли изменить их показания, в один прекрасный день сопровождавший Киселева в туалет сотрудник изолятора Попов схватил подсудимого за волосы, застегнул наручники за спиной и в этом положении продержал Киселева минут сорок в том же сортире, приговаривая, что будет еще хуже, если тот "дальше будет жаловаться". По этому факту в прокуратуру Московской области было направлено около десяти обращений. Все жалобы "спустили" прокурору Ногинска Федору Ильину. Однако проверяющий даже не встретился с Александром. Стоит ли удивляться, что "факты, изложенные в жалобе, подтверждения не нашли".
Можно было бы предположить, что г-н Ильин занятой человек, что ему не до общения с подследственными. Но подсудимый Пшенов, также проходивший по делу "драмадерцев", рассказывает, что в первый же день их задержания прокурор Ильин лично пришел к нему и посоветовал валить все на Киселева. Тому, мол, уже пора "мазать себе лоб зеленкой", а его друзьям обеспечено по "десятке".
Увидев, что г-н Ильин играет в деле далеко не последнюю роль, общественный защитник Киселева Бабушкин попытался с ним переговорить. Пояснил, что является членом Комиссии по правам человека Общественной палаты при Президенте РФ. Однако хранитель ногинской законности заявил, что общественные организации и граждане не имеют права к нему обращаться. А со статьей 33 Конституции, гарантирующей гражданам такое право, он не знаком.
Вообще ключевые моменты этого странного процесса происходили в основном за пределами здания суда. Так, от защиты Землякова совершенно неожиданно для него один за другим отказались пять (!) адвокатов (заметим, что Уголовно-процессуальный кодекс такого права им не дает). Последний из них, адвокат Мосин, совершенно определенно высказался о причинах выхода из игры: в первый же день его приезда в Ногинский суд на улице к нему подошли двое неизвестных и настоятельно посоветовали либо заказывать гроб, либо отказаться от защиты.
Невесело приходилось и свидетелям. Л. Обухов, бывший председатель Обуховского сельсовета, давший категорически положительную характеристику Киселеву на предварительном следствии, приехав домой, увидел, что кто-то стрелял по его окнам. А у свидетельницы Р. Никировой, председателя общества "Богородск", также давшей Александру положительную характеристику, взорвали входную дверь. Таковы современные методы корректировки свидетельских показаний.
Впрочем, и судья Г.Бурыкина старалась "корректировать". В числе прочих, отклонила ходатайства Землякова об участии Бабушкина в качестве его защитника, но копию своего определения предусмотрительно не дала. Вновь и вновь заявлял Земляков ходатайства о допуске к делу защитника, отказываясь от навязываемого ему адвоката "из местных". Г-жа Бурыкина держалась стойко. А вот у прокурора Сергеевой нервы все же сдали: "Еще раз заявишь ходатайство о защитнике - признаем это нарушением порядка в судебном заседании и будем тебя судить в твое отсутствие".
Почти все "назначенные" адвокаты подсудимых со своими подзащитными практически не встречались. Есть основания полагать, что они попросту всячески способствовали введению судебного процесса в заранее кем-то заданное русло. Когда упорно молчавший на суде Рыбочкин вдруг поднял руку и заявил, что готов давать показания, судья предпочла этого не заметить и занялась допрашиванием отца убитого. В тот же день Рыбочкин имел длительный разговор со своим адвокатом г-жой Селезневой (кстати, подругой жены замначальника ногинской милиции того самого, чьи непосредственные подчиненные вели дознание по описываемому делу и еще до всех этих событий неоднократно задерживали Киселева под разными предлогами). Содержание беседы Рыбочкина с адвокатом неизвестно. Однако известно, что на следующий день давать показания он передумал.
На суде был и такой "досадный" момент. На одно из заседаний явились две свидетельницы, видевшие Захарова в тот злополучный вечер, - те самые, которых милиционеры "не могли разыскать" больше года. И вот, когда свидетельницы пришли сами, заседание почему-то отменили.
В конце декабря "странный" суд закончился. Обвиняемым дали от трех до восьми лет.
