Миранда Джулиус выходит на свет, поднимает жезл и машет им в воздухе. В желтом свете танцуют частички пыли. Ноздри Ника щекочет тошнотворно-сладкий запах древнего фенхеля.

Вернув на место жезл, она поворачивается и смотрит на Ника. Слышатся отдаленные голоса. В этом переплетении пещер могут скрываться десятки таких залов. Он пытается думать за двоих.

Она берет его за руку и смотрит ему в лицо сияющими глазами.

За столом находится темная ниша. Коста увлекает Миранду подальше в тень, и от этого движения голова начинает болеть, дыхание становится прерывистым.

Он сжимает ладонями ее лицо. В голове начинает проясняться. Он слышит собственный голос:

– Миранда. Лучшее, что мы можем сейчас сделать, – это выбраться отсюда. Позовем кого-нибудь на помощь и вернемся за Сюзи.

Ее лицо искажает страх. Она обнимает его, нашаривая за спиной что-то невидимое, ее губы касаются его шеи, впиваются в кожу. Потом прижимаются к его губам. На этот раз Ник уверен – кончик ее длинного, сильного языка проталкивает ему в рот крошечный предмет, все глубже и глубже, в самую глотку. Ник давится и начинает падать, слыша чей-то поющий голос: "Одна пилюля сделает тебя больше".

Он открывает глаза и видит, как губы Миранды шевелятся в такт этим словам, в то время как пальцы зажимают ему рот до тех пор, пока он не проглотил.

При виде лежащего на столе предмета Сильвио ди Капуа вздрогнул и испустил протяжный стон. Это был носовой платок Рандольфа Кирка, некогда белый кусок древней материи, а ныне скомканный и покрытый засохшей зеленовато-серой слизью.

– Смотри не вырви на меня, Сильвио! – предупредила она. – Скальпель!

– Может, еще и хирургическую маску? – съязвил он. Тереза Лупо окинула его холодным взглядом, приберегаемым для особых случаев.

– Неплохая идея!

Фыркнув, он передал ей инструмент.

– Это безумие. Самая безумная идея, какую я только слышал в эти сумасшедшие дни.

– Сопливый Нос должен был где-то записывать эти номера, – настаивала она. – На тыльной стороне ладони пусто. На манжетах рубашки Тоже. А на этом чертовом платке могут быть не только сопли. Просто брезгливость помешала мне вспомнить об этом раньше.

Она готова была поклясться, что он топнул ногой.

– Тереза! Ты переходишь всякие границы. Даже если ты и права, мы не должны этим заниматься. Мы обязаны передать это экспертам.

– Это человеческие сопли, Сильвио. А значит, это наша территория.

– Извини за напоминание, но мы ищем не сопли. Соплей у нас выше крыши. Мы ищем номер телефона, который этот странный ублюдок машинально записал, надеюсь, несмываемыми чернилами, в промежутке между соплями. Что, если хорошенько подумать, с одной стороны, очень странно, а с другой – является делом экспертов.

Тереза принялась осторожно разворачивать материю, придерживая один конец затянутой в перчатку левой рукой.

– Если бы ты видел живьем профессора Рандольфа Кирка, ты бы так не говорил. Ты бы решил, что это абсолютно нормально, так же нормально, как...

Под давлением тупой стороны лезвия развернулся угол платка.

– Однажды я уже делала операцию, Сильвио, – с гордостью сказала Тереза.

– На носовом платке?

– Это называется способностью к адаптации, мой друг. В наше время это особенно важно. Вот смотри...

Там действительно были какие-то номера. Шесть номеров, написанных мелким, узким почерком, причем так давно, что чернила сильно расплылись на ткани. Один из них Тереза узнала сразу – номер Реджины Моррисон. Это и впрямь была его записная книжка. Ей не хотелось думать о том, кому принадлежат остальные номера. Телефоны химчистки? Хотя Рандольф Кирк вряд ли посещал подобные заведения.

Однако один номер все же выглядел многообещающе. Чернила там были свежими, очертания цифр – четкими. Этот номер никогда не попадал в стирку. "Возможно, – подумала она, – Кирк записал его всего за день или два до смерти".

– Дай-ка мне отчет! – приказала она Сильвио.

Тот прижал его к груди.

– Это неправильно. Абсолютно неправильно. Мы должны передать эту информацию людям, которые в ней нуждаются, и пусть они сами решают, насколько она интересна. Не наше дело...

Ее яростный взгляд заставил его замолчать.

– Сильвио, если ты мне еще раз скажешь, в чем заключается моя работа, – клянусь, я тебя уволю, и уволю с волчьим билетом. На тот случай, если ты не заметил, эти милые полицейские стараются заниматься серьезными проблемами – террористами, убийцами и похитителями. Если я явлюсь к ним с носовым платком, пусть даже очень важным, меня поднимут на смех. Кто знает – может, они даже придумают мне кличку. Например, Бешеная Тереза. Как ты считаешь? Звучит неплохо, правда?

Он шумно сглотнул, но ничего не ответил.

– Давай.

Он передал ей отчет. Она быстро просмотрела номера телефонов, которые Монашек еще утром стащил из полицейского участка, называя вслух:

– Домашний Нери. Мобильный Нери. Мобильный Мики. Помещение, которое они снимали возле участка, Барбара Мартелли... Черт!

– Возможно, это его ароматерапевт.

– Заткнись!

– Тереза! Отдай это полицейским. Они внесут цифры в компьютер, и имена всплывут сами.

– Ты такой наивный! – прошипела она. – Очень, очень наивный.

И тут она заметила блокнот, лежавший рядом со списком. Ее собственные записи, сделанные два дня назад начиная с утра, когда она собиралась представить миру новейшую археологическую находку – тело, две тысячи лет пролежавшее в торфе.

– В другой жизни, – пробормотала она. – В другой...

Она пристально смотрела на бумагу, не веря своим глазам.

– Тереза!

Ошибка исключалась. Этого не могло быть, и все же было, а вот что означало, она не могла себе представить. Необходимо немедленно встретиться с Фальконе, передать все ему в руки, а потом удалиться куда-нибудь в тихий бар и утопить в спиртном свои самые дикие мысли.

– И где же мой любимый инспектор? – спросила она. – Я сгораю от желания с ним поговорить.

– Уехал пятнадцать минут назад, готовый к бою. Забрал с собой кучу народа. Деловой человек.

– Гм! – Ее мысли бешено скакали. Ник Коста сейчас неизвестно где, по горло увязнув в этом дерьме. Для любезностей не оставалось времени. – Ты все еще ездишь на работу на этом маленьком мотоцикле, Сильвио?

– Да, конечно, но из-за гриппа... – Его бледные щеки внезапно покраснели: – О нет, нет, нет...

Схватив Сильвио за воротник белой медицинской куртки, она дернула его к себе с такой силой, что его лицо оказалось в пяти сантиметрах от ее собственного.

– Тогда дай мне ключи. Мне нужно поговорить с Фальконе.

Отстранившись, Монашек сложил на груди свои толстые короткие руки.

– Значит, тебе нужен мой мотоцикл, чтобы поймать Фальконе и поговорить с ним? – спросил он, собрав все свое достоинство и стараясь изобразить недовольство на невыразительном лице. – Только и всего?

– Да, Сильвио, – спокойно подтвердила она. – Это так.

– Ладно, – помедлив, произнес он. – Договорились. А ты знаешь, что это такое?

Она взглянула на предмет в его руках и согласилась, что его слова не лишены смысла.

– Это, – сказал Сильвио ди Капуа, – мы, смертные, называем телефоном.

Туннель проходил под Квиринальским дворцом, прямо сквозь скалу. Он имел в длину всего четыреста метров и первоначально предназначался для трамваев, но теперь был забит машинами, пытающимися сократить дорогу. Большие туристические автобусы парковались со стороны площади Испании, их пассажиры направлялись к фонтану Треви. Противоположный конец туннеля, как всегда, блокировали строительные грузовики, занятые на бесконечных ремонтных работах на виа Насьонале. Теоретически это был кратчайший путь из полицейского участка на восток, поэтому Фальконе приказал отправиться именно этим маршрутом – Перони с Уоллисом впереди, машины сопровождения на некотором расстоянии сзади.