М.Ю.Лермонтов

Стихотворения

ТАМБОВСКАЯ КАЗНАЧЕЙША

Играй, да не отыгрывайся.

Пословица

Посвящение

Пускай слыву я старовером,

Мне все равно - я даже рад:

Пишу Онегина размером;

Пою, друзья, на старый лад.

Прошу послушать эту сказку!

Ее нежданную развязку

Одобрите, быть может, вы

Склоненьем легким головы.

Обычай древний наблюдая,

Мы благодетельным вином

Стихи негладкие запьем,

И пробегут они, хромая,

За мирною своей семьей

К реке забвенья на покой.

Тамбов на карте генеральной

Кружком означен не всегда;

Он прежде город был опальный,

Теперь же, право, хоть куда.

Там есть три улицы прямые,

И фонари, и мостовые,

Там два трактира есть, один

"Московский", а другой "Берлин".

Там есть еще четыре будки,

При них два будочника есть;

По форме отдают вам честь,

И смена им два раза в сутки;

Короче, славный городок.

Но скука, скука, боже правый,

Гостит и там, как над Невой,

Поит вас пресною отравой,

Ласкает черствою рукой.

И там есть чопорные франты,

Неумолимые педанты,

И там нет средства от глупцов

И музыкальных вечеров;

И там есть дамы-просто чудо!

Дианы строгие в чепцах,

С отказом вечным на устах.

При них нельзя подумать худо:

В глазах греховное прочтут

И вас осудят, проклянут.

ш

Вдруг оживился круг дворянский;

Губернских дев нельзя узнать;

Пришло известье: полк уланский

В Тамбове будет зимовать.

Уланы, ах! такие хваты...

Полковник, верно, неженатый

А уж бригадный генерал

Конечно даст блестящий бал.

У матушек сверкнули взоры;

Зато, несносные купцы,

Неумолимые отцы

Пришли в раздумье: сабли, шпоры

Беда для крашеных полов...

Так волновался весь Тамбов.

IV

И вот однажды утром рано,

В час лучший девственного сна,

Когда сквозь пелену тумана

Едва проглядывает Цна,

Когда лишь куполы собора

Роскошно золотит Аврора

И, тишины известный враг,

Еще безмолвствовал кабак,

Уланы справа по шести

Вступили в город; музыканты,

Дремля на лошадях своих,

Играли марш из "Двух слепых".

Услыша ласковое ржанье

Желанных вороных коней,

Чье сердце, полное вниманья,

Тут не запрыгало сильней?

Забыта жаркая перина...

"Малашка, дура, Катерина,

Скорее туфли и платок!

Да где Иван? какой мешок!

Два года ставни отворяют..."

Вот ставни настежь. Целый дом

Трет стекла тусклые сукном

И любопытно пробегают

Глаза опухшие девиц

Ряды суровых, пыльных лиц.

TI

"Ах, посмотри сюда, кузина,

Вот этот!"-"Где? майор?"-"О, нет

Как он хорош, а конь - картина,

Да жаль, он, кажется, корнет...

Как ловко, смело избочился...

Поверишь ли, он мне приснился...

Я после не могла уснуть..."

И тут девическая грудь

Косынку тихо поднимает -.

И разыгравшейся мечтой

Слегка темнится взор живой.

Но полк прошел. За ним мелькает

Толпа мальчишек городских,

Немытых, шумных и босых.

VII

Против гостиницы "Московской?

Притона буйных усачей,

Жил некто господин Бобковской,

Губернский старый казначей.

Давно был дом его построен;

Хотя невзрачен, но спокоен;

Меж двух облупленных колонн

Держался кое-как балкон.

На кровле треснувшие доски

Зеленым мохом поросли;

Зато пред окнами цвели

Четыре стриженых березки

Взамен гардин и пышных стор,

Невинной роскоши убор.

Хозяин был старик угрюмый

С огромной лысой головой.

От юных лет с казенной суммой

Он жил как с собственной казной.

В пучинах сумрачных расчета

Блуждать была ему охота,

И потому он был игрок

(Его единственный порок).

Любил налево и направо

25

Он в зимний вечер прометнуть,

Четвертый куш перечеркнуть,

Рутеркой понтирнуть со славой,

И талью скверную порой

Запить цимлянского струей.

IX

Он был врагом трудов полезных,

Трибун тамбовских удальцов,

Гроза всех матушек уездных

И воспитатель их сынков.

Его крапленые колоды

Не раз невинные доходы

С индеек, масла и овса

Вдруг пожирали в полчаса.

Губернский врач, судья, исправник

Таков его всегдашний круг;

Последний был делец и друг

И за столом такой забавник,

Что казначейша иногда

Сгорит, бывало, от стыда.

Я не поведал вам, читатель,

Что казначей мой был женат.

Благословил его создатель,

Послав ему в супруге клад.

Ее ценил он тысяч во сто,

Хотя держал довольно просто

И не выписывал чепцов

Ей из столичных городов.

Предав ей таинства науки,

Как бросить вздох иль томный взор,

Чтоб легче влюбчивый понтер

Не разглядел проворной штуки,

Меж тем' догадливый старик

С глаз не спускал ее на миг.

26

XI

И впрямь Авдотья Николавна

Была прелакомый кусок.

Идет, бывало, гордо, плавно

Чуть тронет землю башмачок;

В Тамбове не запомнят люди

Такой высокой, полной груди:

Бела как сахар, так нежна,

Что жилка каждая видна.

Казалося, для нежной страсти

Она родилась. А глаза...

Ну что такое бирюза? Что небо?

Впрочем, я отчасти

Поклонник голубых очей

И не гожусь в число судей.

XII

А этот носик! эти губки,

Два свежих розовых листка!

А перламутровые зубки,

А голос сладкий как мечта!

Она картавя говорила,

Нечисто "р" произносила;

Но этот маленький порок

Кто извинить бы в ней не мог?

Любил трепать ее ланиты,

Разнежась, старый казначей.

Как жаль, что не было детей

У них! - - - - - -

Для большей ясности романа

Здесь объявить мне вам пора,

Что страстно влюблена в улана

Была одна ее сестра.

Она, как должно, тайну эту

Открыла Дуне по секрету.

Вам не случалось двух сестер

Замужних слышать разговор?

О чем тут, боже справедливый,

Не судят милые уста!

О русских нравов простота!

Я, право, человек нелживый

А из-за ширмов раза два

Такие слышал я слова...

XI?

Итак, тамбовская красотка

Ценить умела уж усы

Что -ж? знание ее сгубило!

Один улан, повеса милый

(Я вместе часто с ним бывал),

В трактире номер занимал

Окно в окно с ее уборной.

Он был мужчина в тридцать лет;

Штаб-ротмистр, строен как корнет;

Взор пылкий, ус довольно черный:

Короче, идеал девиц,

Одно из славных русских лиц.

XV

Он все отцовское именье

Еще корнетом прокутил;

С тех пор дарами провиденья,

Как птица божия, он жил.

Он спать, лежать привык; не ведать,

Чем будет завтра пообедать.

Шатаясь по Руси кругом,

То на курьерских, то верхом,

То полупьяным ремонтером,

То волокитой отпускным,

Привык он к случаям таким,

Что я бы сам почел их вздором,

Когда бы все его слова

Хоть тень имели хвастовства.

28

XVI

Страстьми земными не смущаем,

Он не терялся никогда.

Бывало, в деле, под картечью

Всех рассмешит надутой речью,

Гримасой, фарсой площадной

Иль неподдельной остротой.

Шутя однажды после спора

Всадил он другу пулю в лоб;