гнусным для себя.
ФБ."
13 августа 1945 г.- Письмо Ф.Х.
конец лета 1945 г.- визит дочери Марии с сыном Мишей после
отдыха в г.Скопине
Из этого визита мне запомнилось только то,что Дед в бе
лом халате, остро пахнвшим лекарствами,небрежно погладил ме
ня по голове, а потом меня выпроводили на улицу. Я довольно
долго прождал мать под навесом крыльца, рассеянно разгляды
вая унылых прохожих за жидкими кустиками прибольничного сад
294
ика на фоне серого неба и мелкого противного дождика.
1 сентября 1945 г. - освобожден от должности врача-ординато
ра в ЭГ5383 (Приказ N 153 от 2.09.45.)
8.09.-7.10.1945г. - числится в очередном отпуске и живет в
Москве у дочери Марии
16 сентября 1945 г.- Письмо Ф.Х. в Ленинград
9 ноября 1945 г. - принят на должность Главного врача д/инв.
N24 ст.Куровская
С этого момента почти каждую субботу и воскресение дед
приезжал к нам в Москву на Сивцев-Вражек. Жилось ему и рабо
талось там как-то неуютно, особенно от сознания своего бесс
илия чем-то радикально помочь и улучшить условия жизни подо
печных инвалидов ввиду мизерности содержания выделяемого го
сударством. Средств этих было так мало, что не хватало даже
на сносную еду не говоря уж об одежде и медикаментах.
С наступлением дня все, кто мог хоть как-то передвига
ться отправлялись на приработки - собирание милостни по эле
ктричкам или на паперти немногих еще действующих в Московс
кой области церквей или где придется.
Несмотря на все это дед все-таки старался что-то сдел
ать. Он первым делом выгнал проворовавшихся поваров и присл
ужников. Силами персонал сделал при своем активном участии
самый необходимый ремонт. И после первого же лета организов
ал лечение своих больных травами,коих он был большой знаток.
Результаты деятельности деда сказались в радикальном
уменьшении количества побирающихся пациентов этого Дома инв
алидов. Говорят, что когда дед весной 1947 г. увольнялся, то
весь дом плакал навзрыд - жалко было краткого мига сравните
льно блгополучного существования.
К вотчиму моему дед относился весьма сдержанно- ему оч
ень нравился мой отец. Познакомившись поближе с новым мужем
матери, Володей (Владимиром Дмитриевичем Янчиным),дед как-то
сказал ей:
- Эх, Муська, Муська сменяла сокола на воробья!
Он как-то внутренне не отделял его от меня и несмотря на
нашу разницу по возрасту называл в своих письмах матери нас
"твои балбесы, лодыри" и т.д. Что было вообщем несправедливо
по отношению к Володе - он был в своем деле очень серьезный
человек и в театре и дома лентяем уж не был. Наш семейный быт
только на нем и держался - мать по дому если что-то и делала,
то только по крайней нужде.
Находясь у нас дед много читал, благо после отца библи
отека наша включала в себя почти 5000 названий (по моему ка
талогу - 1956г.).
Читал он на диване около моего письменного стола рядом
с окном целыми ночами при свете настольной лампы. Читая дед
295
обязательно делал выписки того, что ему особенно нравилось.
Куда делись его выписки не знаю. Но в его Записной книжке
1942-1944 гг.выписаны следующие цитаты и даже целые стихи:
"Если жизнь тебя обманет
Не печалься, не сердись
В день уныния страшись,
День веселья, верь, настанет
Сердце в будущем живет
Настоящее уныло:
Все мгновенно, все пройдет,
Что придет, то будет мило.
/Пушкин/
Счастье по опред. Ляли:
"оно не ласково, сурово и бессонно и
с гибелью подчас сопряжено"
"Всяк пребывающий в любви - пребывает в Боге и Бог преб
ывает в нем, ибо Бог любовь есть."
Уметь любить, значит все уметь - Горький
Хорошие люди редко бывают талантливы - Горький
Хорошее смешно и жалко - Горький
Печальное безобразие - красота старости
- Горький
Жизнь украшается вещами бесполезными
- Горький
Быть честным человеком на Руси - очень дорого стоит
- Горький"
Спал я у дальней от окон стены нашей достаточно большой
комнаты. Нередко просыпаясь утром в воскресенье я почти не
видел наших высоких итальянских окон - из-за клубов табачно
го дыма, в которых еле проглядывалась массивная фигура деда
с круглой головой и остатками легких седых кудрей над нею.
Курил дед как паровоз - в его трубку входило полпачки
махорки. Одно время курил он кепстен - очень крепкий и духо
витый трубочный табак, который ему регулярно присылал какой
то,вылеченный им в Тульском госпитале, капитан дальнего пла
ванья.
Спал он тут же на диване ничком и совершенно бесшумно.
Бывало проснешься, а в комнате тихо-тихо, аж жутко становит
ся. Встану, подойду поближе, посмотрю - нет дышит, и успоко
енный иду опять спать.
Запомнились удивительные методы его самолечения. Прини
296
мать таблетки не любил, но приходилось. Тогда он всю дневную
порцию собирал у себя на ладони и разом глотал- мол, там са
ми разберутся для чего какая. Чаще всего лечился сам и лечил
окружающих дымным порохом, разведенном спиртом в различных
пропорциях.То и другое носил в заднем кармане в плоской кру
глой фляжечке, разделенной на две половины с завинчивающейся
крышкой. Разводил составы в серебряной рюмочке грамм на 25 с
голубой эмалью на внешней стенке и на витой ножке, которую
носил в кармане пиджака.
Помню, бывало, приедет вечером в субботу продрогший в
электричке. Разденется, чаю выпьет, а потом ходит по всей
квартире и собирает на спичку чистую паутинку.Наберет с кру
пную горошину, разведет в спирте. Хлопнет рюмку и спать. Ут
ром встает здоровый и бодрый.
Как то раз строгал я при деде доску финкой. Нож сорвал
ся и я проткнул им левую ладонь насквозь, аж острие ножа с
другой стороны вышло.
Дед схватил меня за руку,выдернул финку, задрал мне ру
ку вверх и заставил сжимать и раззжимать кулак.Кровь, как ни
странно, течь весьма быстро перестала - только кулак сжимать
больно было
Дед тут же вынул рюмочку, налил в нее спирт и насыпал
пороху. Сделал кашицу и затем большим пальцем вмазал мне ее
в рану с обеих сторон ладони. Заставил подержать руку вверх,
а потом - полежать немного. Зажила рана быстро - только года
два или три на той и другой стороне кисти было по синей чер
точке. Дед тогда сказал, что мне крупно повезло - разрезав
сухожилья - мог стать инвалидом.
Он удивительно здорово умел подмечать смешное.
Так вплоть до начала перестройки в разговорах об огрех
ах нашего социалистического планирования кто-нибудь обязате
льно вспоминал грубоватую частушку, которую услышал дед в
электричке на пути из Куровской:
"Все по плану, все по плану,
С..ть велят по килограмму,
Как нас...шь килограмм,
Когда хлеба триста грамм?"
Помню одно из довоенных писем его ко мне начиналось так:
- "О сын белого слона и зеленой обезьяны, а спины нет..."
"Белый слон" - это мой отец - Юрий Николаевич Либединс
кий, а "зеленая обезьяна, а спины нет"- мать моя - Мария Фе
доровна Берггольц.
Первое прозвище, очевидно, намекало на то, что отец,не
смотря на всю партийную ортадоксальность, был человеком неп
рактичным и по сути своей идеалист-мечтатель. А мать так бы
ла прозвана из-за вертлявости и почти девичьей ледащности.
Дед вообще любил давать прозвищи и смешные имена.Так по
рассказам бабушки детей брата ее отца звали Ардальон и Вифс
толия. Дед притворялся, что не может этого произнести и звал
