Наиболее глубокие достижения в психиатрии последнего времени переопределили основные категории и допущения самой психиатрии. Мы сейчас находимся в переходной стадии, где до некоторой степени все еще продолжаем использовать старые мехи для нового вина. Нам приходится решать, употреблять ли старые термины по-новому или выбросить их в мусорное ведро истории.
Нет такого "состояния", как "шизофрения", но этот ярлык является социальным фактом, а социальный факт - политическим событием [39]. Это политическое событие, происходящее в гражданском порядке общества, накладывает свои определения и следствия на заклейменную личность. Именно социальное предписание рационализирует набор социальных действий, посредством которых заклейменная личность аннексируется другими, имеющими законные санкции, медицинские средства и моральные обязательства стать ответственными за заклейменную личность. Заклейменной личности придается не только роль, но и карьера пациента взаимными действиями коалиции ("заговора") семьи, государственных служащих, работников здравоохранения, психиатров, медсестер, а часто и собратьев пациентов. "Вверенная" личность, заклейменная в качестве пациента, а особенно в качестве "шизофреника", низводится с полного экзистенциального и легального статуса человека и ответственной личности; такой человек уже не обладает собственным определением самого себя, он не способен сохранять собственное имущество, ему не позволяют по собственному усмотрению делать то, что он хочет, и встречаться с теми людьми, с которыми он хочет. Время уже не принадлежит ему самому, а место, в котором он находится, он уже не может выбирать. После того как он подвергается церемонии низведения [17], известной как психиатрическое обследование, он лишается своих гражданских свобод и помещается в заключение в учреждение [18], известное как больница для "душевнобольных". Более полно и более радикально, чем где бы то ни было в нашем обществе, он делается недействительным в качестве человеческого существа. Он должен оставаться в психиатрической больнице до тех пор, пока его ярлык не будет аннулирован или изменен на "исправившийся" или "освободившийся". Став "шизофреником", человек вечно должен рассматриваться как "шизофреник".
Почему и как это происходит? И какие функции выполняет данная процедура в установлении общественного порядка? Эти вопросы лишь начинают задавать, а время ответов еще не наступило. Вопросы и ответы пока сосредотачивались на семье в качестве социальной подсистемы. С социальной точки зрения данная работа теперь должна обратиться к дальнейшему пониманию не только внутренних беспорядочных и вызывающих беспорядок моделей общения в семьях, процедур двойной связи, псевдовзаимности, того, что я назвал мистификациями и незащищенными положениями, но также и смысла всего того, что находится в более широком контексте общественного порядка -то есть политического порядка, способов, посредством которых личности осуществляют контроль друг над другом.
Некоторые люди, заклейменные как шизофреники (не все и не обязательно), проявляют себя в словах, жестах и действиях (лингвистически, паралингвистически и кинетически) не совсем обычно. Порой (не всегда и не обязательно) такое необычное поведение (воспринимаемое нами -другими, как я уже говорил, посредством зрения и слуха) выражает, вольно или невольно, необычные переживания, которые испытывает этот человек. Порой (не всегда и не обязательно) такие необычные переживания, выражаемые посредством необычного поведения, оказываются частью потенциально организованной, естественной последовательности переживаний.
Такой последовательности очень редко предоставляется возможность осуществиться, потому что мы чересчур заняты "лечением" пациента, будь то химиотерапией, шоковой терапией, групповой терапией, психотерапией, семейной терапией -в данное время, порой, в самых лучших и усовершенствованных заведениях большим количеством всего этого.
То, что мы порой видим у некоторых людей, которых заклеймили и "лечим" как шизофреников, является поведенческим выражением некоей драмы переживания. Но мы наблюдаем эту драму в искаженном виде, который наши терапевтические усилия стремятся еще больше исказить. Итогом такой неудачной диалектики является fbrme fniste потенциально естественного процесса, которому мы не даем возможности осуществиться.
Характеризуя эту последовательность в общих чертах, я буду писать всецело о последовательности переживания. Поэтому мне придется пользоваться языком переживания. Очень многие люди чувствуют, что должны переводить "субъективные" события в "объективные" термины для того, чтобы выглядеть научно. Быть подлинно научным -значит обладать языком выбранной области реальности. Так что в дальнейшем я буду использовать язык переживания для описания событий, происходящих в переживании. При этом я буду описывать подробно не отдельные события, а последовательность в целом с разных точек зрения и использовать для этого многообразие средств. Я предполагаю, что именно таков естественный процесс, который наша терапия, умеющая наклеивать ярлыки и имеющая добрые намерения, стремится исказить и остановить.
Начнем опять-таки с расщепления нашего переживания на то, что представляется двумя мирами -внутренним и внешним.
Нормальное положение вещей заключается в том, что мы Мало знаем о любом из них и отчуждены от обоих;
но мы знаем, вероятно, чуть больше о внешнем, нежели о внутреннем. Однако тот факт, что вообще необходимо говорить о внешнем и внутреннем, предполагает, что уже произошел некий исторически обусловленный раскол и внутреннее уже лишено сущности, а внешнее - значения.
Нам нельзя ничего не знать о "внутреннем" мире. Мы не осознаем его существования большую часть времени. Но многие люди входят в него -к несчастью, без проводников, путая внешнюю реальность с внутренней, а внутреннюю с внешней -ив общем теряют способность функционировать как следует при обычных взаимоотношениях.
Этого не должно быть. Процесс вхождения в иной мир из сего мира и возвращения в сей мир из мира иного так же естественен, как смерть, роды и рождение. Стоит ли удивляться, что в современном нам мире, который и пугается, и не осознает иного мира, когда "реальность" - ткань сего мира разрывается, а личность входит в иной мир, она совершенно потеряна и напугана, а у других встречает лишь непонимание.
Некоторые люди умышленно, некоторые неумышленно входили или были брошены более или менее полно во внутреннее пространство и время. Мы же в соответствии с социальной обусловленностью полностью погружены во внешнее пространство и время как нормальное и здоровое. Погружение во внутреннее пространство и время рассматривается как антиобщественное бегство, патологическое само по себе, необоснованное и в некотором смысле позорное.
Порой, после того как человек прошел сквозь зеркало, сквозь игольное ушко, эта территория признается потерянным домом, но большинство людей находятся во внутреннем пространстве и времени как на незнакомой территории, они -в испуге и смятении. Они потерялись. Они забыли, что бывали там раньше. Они хватаются за химеры. Они пытаются сохранить манеру поведения, скрывая свое смятение, посредством проекции (наложения внутреннего на внешнее) и интроекции (введения внешних категорий во внутреннее). Они не понимают, что происходит, и, похоже, никто их не просветит.
Мы неистово защищаемся даже от всех переживаний нашего ограниченного эго. Между тем насколько сильнее должны мы переживать страх, смятение и "защиты" в ответ на угрозу потери эго. Нет ничего существенно патологического в переживании потери эго, но, возможно, очень трудно найти живой контекст для такого путешествия.
Это путешествие переживается как движение дальше "внутрь", как возвращение назад через личностную жизнь - внутрь и назад, через и за -в переживание всего человечества, первого человека, Адама и, вероятно, даже еще дальше -в бытие животных, растений и минералов.
Во время этого путешествия имеется множество возможностей для потери пути, смятения, частичной неудачи, даже для окончательного крушения: много ужасов, духов, демонов, с которыми встретишься и которых то ли одолеешь, то ли нет.
