А теперь цитирую не по книге, а по памяти - так, как мне пересказала этот разговор Раиса Максимовна первоначально, без последующей нашей с нею - по ее настоятельной инициативе - редактуры.
"- Мадам, - сказала она. - По долгу службы я вижу много высоких особ. Я переживаю за Вас... Вас предадут. Многие люди, из тех, кто сейчас окружают Вас, улыбаются Вам, Вас предадут и отвернутся от Вас..."
Шел девяностый год.
Уезжая, я оставлял вопросы для следующей встречи. Приезжал - включал диктофон. Иногда она просила его отключить и перепроверяла, выполнил ли я ее просьбу - с диктофоном управлялась увереннее меня: сказывалось социологическое прошлое. Передавала мне ворох листков с ответами на мои вопросы. Переписав или "озвучив" их, я возвращал эти листки хозяйке и советовал их сберечь - чтобы никто потом не сказал, что книга целиком написана мною, а не ею. Она улыбалась - не знаю, сохранились ли эти листки сейчас: она заполняла их между домашними делами, но потом цепко сражалась со мною за каждое написанное ею слово - даже когда я убеждал, что "разговорно" так не говорят. Кстати, первоначальная идея книги принадлежала не мне и даже не ей, а одному хорошему известному писателю, фронтовику. Я пытался сговорить их работать вместе, но Раиса Максимовна все же выбрала в собеседники меня. Думаю, тут сыграл исключительно земляческий фактор, потому что из моих книг она слыхала только об "Интернате".
Сидели допоздна. Иногда звонил - с работы - М.С. К слову, сам он при наших беседах ни разу не присутствовал и ни с какими ценными указаниями по поводу книги ни разу не возникал.
И еще одна деталь: при мне Раиса Максимовна мужу на работу ни разу не звонила: это тоже вопреки расхожему мнению, что она якобы "руководила" Кремлем. Ей был присущ совершенно искренний, я бы даже сказал, несколько патриархальный пиетет перед мужниной государственной работой.
...В 91-м году мою жену наряду с другими женщинами пригласили в канун 8 Марта в Дом приемов на улице Косыгина. Прием устраивала Раиса Максимовна. Познакомившись - по протоколу - и с моей супругой, как и с другими участницами приема, Раиса Максимовна из учтивости похвалила ей меня.
- Вы знаете, - сказала, улыбнувшись, моя жена, - хоть лично я его и не знаю, но Ваш муж тоже хороший.
Они засмеялись.
Время показало, в том числе и год жизни М.С. без Раисы Максимовны, что моя половина была абсолютно права: дай бог нам всем быть такими мужьями, как Михаил Сергеевич.
Быть достойным мужем, особенно в современной России, - это уже много.
Сейчас, задним числом, поражаюсь действительно провидческой прозорливости судьбы: в апреле 1991 года Раиса Горбачева читала в резиденции "Бориса Годунова" и даже цитировала его мне - как будто готовилась здесь, под Москвой, в Раздорах, к Форосу.
Да, закончили работу мы перед Пасхой. И на прощанье, в последний приезд, она подарила мне красивую поделку: золоченое, с финифтью, в стиле Фаберже, пасхальное яйцо.
- Сохраните, - сказала, - мне передал его Патриарх.
Я, к сожалению, не уточнил, какой из них: покойный патриарх Пимен, с которым у Горбачевых тоже были хорошие отношения, или вновь избранный Алексий Второй.
Так и стоит, светится оно сейчас у меня на полке среди книг. А строки эти дописываю как раз в пасхальную, но уже 2000 года, неделю.
Раиса Максимовна все-таки прорвалась к своему народу - я ведь тоже был в многотысячной процессии на Гоголевском бульваре в скорбные дни прощания с нею и видел своими глазами: прорвалась. И отчасти даже вторично соединила с народом своего мужа.
Она наконец услышана им, народом, оценена и оплакана - даже женщинами, с которыми у нее всегда были осложнения.
Но все это, как, к горькому сожалению, и водится у нас в России, - ценою смерти.
Царство ей небесное.
Виталий ГУСЕНКОВ
Непростая судьба книги "Я надеюсь..."
Утром 19 августа я позвонил из дома в Кремль руководителю аппарата Президента СССР Болдину, который был едва ли не самым доверенным лицом М.С.Горбачева. Попросил дежурного секретаря, хорошо знавшего меня, соединить с Болдиным. Секретарь долго с кем-то совещался, а мне сказал, что его начальника нет на месте. Ответ вызвал у меня еще больше вопросов по поводу случившегося. Мы сразу же встретились с Г.В.Пряхиным, который, так же, как и я, был референтом Президента СССР. Долго бродили по арбатским переулкам, обсуждая события. Говорили о том, как можно помочь Горбачевым. Мы не знали, что делать, к кому обратиться. Все, кого мы близко знали, были в Форосе.
Я вспомнил, что в ближайшее время предполагался выход в свет книги Раисы Максимовны "Я надеюсь...". Пряхин хорошо знал, какое значение она придавала своей книге, сколько сил и души было вложено в эту работу. Я сказал Георгию Владимировичу, что тревожусь теперь за судьбу книги, что надо ее спасти во что бы то ни стало и встретиться с директором издательства "Книга" В.Н.Адамовым, с которым мы тесно сотрудничали в период передачи рукописи в издательство. Условились, что я попытаюсь встретиться с Адамовым.
Я позвонил ему из телефона-автомата, и он тотчас же ответил: "Приезжайте". До издательства, которое находилось тогда на улице Горького, добирался "задворками". По улице шла колонна танков и бронетранспортеров. Что и говорить, было жутковато...
Адамов сразу же принял меня и стал расспрашивать о том, что произошло, что известно о судьбе Горбачевых. К сожалению, я не смог сказать ничего вразумительного. Лишь сказал, что абсолютно не верю в утверждения ГКЧП о болезни Горбачева.
Прямо спросил Виктора Николаевича, сможет ли он издать книгу. Ведь неизвестно, как повернутся события, что будет дальше со всеми нами. Поэтому выход в свет книги Раисы Максимовны - самое доброе дело, которое мы можем сделать. Адамов, не колеблясь, ответил, что у него не было и нет сомнений: книга уже в печати, и она выйдет. Он стал вслух размышлять, как распространить книгу, если будет введена цензура. У меня есть надежные связи в некоторых московских магазинах и особенно в союзных республиках, сказал он.
Виктор Николаевич достал бутылку коньяка, и мы выпили за Горбачевых, за книгу Раисы Максимовны. Адамов сдержал слово - книга вышла в срок. Спустя какое-то время Адамов поделился со мной "секретом": утром 19 августа он собрал членов коллегии издательства и поставил вопрос о книге. Из всего состава коллегии лишь один предложил подождать до тех пор, пока не прояснится ситуация. Его сомнения были отвергнуты.
По возвращении из Фороса Раиса Максимовна недели две не звонила мне. А когда позвонила, подробно рассказала о событиях на форосской даче. Я чувствовал, как она переживает, да она и не скрывала этого. У нее случился микроинсульт, было задето зрение.
Отвечая на ее вопрос, как обстоят дела с книгой, я рассказал о встрече с Адамовым 19 августа. Позднее мне сообщили, что руководство другого издательства, в которое была передана рукопись книги, решило в дни путча рассыпать типографский набор. Быстрый провал авантюры ГКЧП помешал осуществлению этого решения.
Раиса Максимовна была очень рада выходу книги. Помню ее слова, что в трудной драматической обстановке публикация "Я надеюсь..." стала для нее моральной поддержкой. Она говорила тогда, что набралось много материала и она хочет написать другую книгу - о встречах с разными людьми в Советском Союзе и во время поездок в другие страны.
Гонорар за книгу "Я надеюсь..." Раиса Максимовна передала в детскую клинику для лечения лейкозов.
Юрий СОЛОМОНОВ
Визит Первой леди
В России никогда не любили жен великих людей.
Неприязнь проистекает из некоего несоответствия избранницы тому идеалу, который мерещится возбужденной общественности. Не соответствовала Наталья Николаевна Гончарова мужу своему Александру Сергеевичу, больше того, по мнению многих, она-то его и сгубила.
А разве не от Софьи Андреевны отправился Лев Николаевич Толстой помирать на станцию Астапово? Он гений. А она кто? Напоминала о том, что дети должны жить "как все". Что "нужно иметь деньги, надо выдавать дочерей замуж... нельзя ссориться с правительством, иначе могут сослать".
