Пожалуй, впервые в условиях гражданской войны при разработке плана контрнаступления был воплощен принцип массирования сил и средств в оперативных масштабах. На решающем направлении, в полосе около 200 км, М. В. Фрунзе решил сосредоточить 49 тыс. штыков и сабель при 152 орудиях, выделив для удержания остальных 700 км фронта всего около 22 тыс. штыков и сабель при 80 орудиях.

Намеченные и энергично осуществляемые Реввоенсоветом Южной группы меры по подготовке мощного удара по наступающим армиям Колчака полностью соответствовали обстановке и новым ответственным задачам, поставленным партией Восточному фронту.

11 апреля 1919 г. Центральный Комитет партии утвердил написанные В. И. Лениным "Тезисы ЦК РКП (б) в связи с положением Восточного фронта". В этом историческом документе был сделан вывод, что победы Колчака на Восточном фронте создают большую опасность для Советской Республики. Центральный Комитет партии призвал все партийные организации, профсоюзы, рабочий класс и трудовое крестьянство напрячь все силы, взяться за работу пореволюционному, чтобы разбить Колчака. Тем самым ЦК РКП (б) определил, что Восточный фронт снова стал главным фронтом Республики, и дал конкретную программу действий по всемерному укреплению обороны страны в целом и Восточного фронта в особенности. Боевой штаб партии большевиков во главе с В. И. Лениным выразил твердую уверенность: "Мы можем победить Колчака. Мы можем победить быстро и окончательно... Волга, Урал, Сибирь могут и должны быть защищены и отвоеваны"{115}.

Такой же убежденностью, непоколебимой верой в грядущую победу были проникнуты в те дни все помыслы и дела М. В. Фрунзе, хотя некоторые командиры и работники штабов выражали сомнение в возможности остановить наступление противника, не говоря уже о том, чтобы перейти в контрнаступление. Характерный в этом отношении разговор произошел 11 апреля между М. В. Фрунзе и Г. Д. Гаем, командовавшим в то время 1-й армией. "...При таком энергичном отступлении 5-й армии, - сказал Г. Д. Гай, никакие маневры наши не помогут, и через неделю 1-я армия должна бежать в панике... Каждую минуту зовут меня начдивы с просьбой разрешения об отступлении... кроме высказанного отступления, я оттого выхода не нахожу..."{116} "Я знаю, что положение тяжелое, - ответил Фрунзе, - но мне кажется, что вы слишком сгущаете краски: оно отнюдь не столь безнадежно, как вам кажется. ...Достаточно минимальной активности с пашей стороны и твердости проведения принятого решения, чтобы положение изменить к лучшему. ...> Я настаиваю на принятии и проведении самой твердой политики и неуклонном выполнении намеченного плана и уверен, что командарм, имя которого известно не только нам, но и противнику, сумеет это сделать с успехом"{117}.

Тем временем в стане колчаковцев сложилось и окрепло мнение, что исход борьбы за овладение Волгой предрешен в их пользу. Еще 12 апреля Колчак объявил, что советские войска на всем фронте разбиты, деморализованы и отступают. Исходя из этого Западной армии была поставлена задача: "...продолжая преследование, отбросить красных от Волги на юг, в степи; правым флангом быстро выдвигаться к переправам через Волгу у Симбирска и Сызрани..."{118}

Белогвардейское командование объявило своим войскам, что тяжелые бои, лишения, холод и стужа остались позади, "впереди же солнце, тепло и благовест златоглавых московских соборов".

17 апреля 1919 г. один из лидеров Антанты премьер-министр Франции Ж. Клемансо направил командующему войсками интервентов на востоке России главному военному советнику Колчака генералу Жапену военно-политическую директиву, в которой писал: "...я считаю возможным поход ваших основных сил в главном направлении на Москву, в то время как левый фланг обеспечит связь с Деникиным с тем, чтобы создать непрерывный русский фронт, овладеть богатыми областями на другом берегу Волги..."{119}

В труднейшей для Советской Республики обстановке, когда воодушевленные успехами белогвардейцы и интервенты рвались к Волге и Москве, особенно ярко проявилась решающая роль руководящей и организаторской деятельности партии большевиков. Выработанная В. И. Лениным и одобренная Центральным Комитетом партии программа укрепления обороны страны и оказания всесторонней помощи Восточному фронту претворялась в жизнь целеустремленно и энергично. Уже 11 апреля Петроградский комитет РКП (б) на экстренном заседании решил немедленно мобилизовать и отправить на фронт 200 опытных партийных работников. 12 апреля Московский комитет РКП (б) утвердил список отправляемых на фронт членов коммунистической фракции Моссовета и предложил всем райкомам партии срочно выделить на Восточный фронт группы коммунистов. Состоявшийся 13 апреля Пленум ЦК РКП (б) заслушал доклад В. И. Ленина о задачах партийной работы в связи с объявленной мобилизацией и постановил: командировать группу ответственных работников на места для все .мерного развертывания мобилизационной работы; провести в центре мобилизацию коммунистов; укрепить кадрами органы управления Восточного фронта; обязать все парторганизации мобилизовать на фронт не менее 20 процентов, а в прифронтовых районах - не менее 50 процентов своего состава.

По указаниям ЦК РКП (б) на Восточный фронт были направлены значительные пополнения. Главное командование Красной Армии 18 апреля сообщало: "...нами спешно перебрасываются из центра страны свежие части и технические средства для усиления войск уфимского направления..."{120}

Исключительно важной частью мобилизационной и организаторской деятельности партии большевиков в тот тяжелый период была повседневная напряженнейшая работа, проводимая коммунистами Южной группы Восточного фронта во главе с М. В. Фрунзе и В. В. Куйбышевым. Они хорошо понимали, насколько необходимой и ценной была оказываемая им В. И. Лениным и Центральным Комитетом партии помощь. Так, 13 апреля, выступая на собрании коммунистов Самары, В. В. Куйбышев сообщил, что трудящиеся Советской Республики активно помогают Восточному фронту, и особо подчеркнул, что из центра на фронт прибывают лучшие партийные силы. На этом же собрании выступили член Президиума ВЦИК П. Г. Смидович и председатель городского Совета Самары Н. М. Шверник.

О многом говорит и краткая телеграмма, которую М. В. Фрунзе послал в ЦК РКП (б) 15 апреля: "Прошу немедленно выслать возможное количество ответственных и средних политических работников для работ [по] срочному формированию частей четырех армий Южной группы Восточного фронта. Остальное положение фронта вам известно"{121}. Через несколько дней Михаил Васильевич попросил Иваново-Вознесенский губком РКП (б) направить в его распоряжение "мобилизованных коммунистов из Иваново-Вознесенска".

И все же при разработке замысла и плана контрнаступления М. В. Фрунзе рассчитывал вырвать инициативу из рук противника, используя наличные силы Южной группы, пополненные местными формированиями. Сложная обстановка на фронте не позволяла ждать прибытия выдвигаемых из стратегического тыла резервов. Между тем главком считал целесообразным осуществить переход в контрнаступление только после сосредоточения свежих сил, хотя для этого понадобился бы по меньшей мере месяц. Командование фронта также склонялось к мысли о переходе в наступление после периода распутицы. Твердо отстаивая свою точку зрения, Фрунзе заявил командующему фронтом: "... мы стоим перед альтернативой, - либо перехода в наступление самим, либо отказа от инициативы в пользу противника"{122}.

Проявленное командующим Южной группой Восточного фронта высокое искусство диалектической оценки обстановки, принятие единственно правильного решения, инициатива, непоколебимая воля к победе и готовность принять на себя огромную ответственность за исход столь важной операции сыграли чрезвычайно большую роль. Впоследствии, вспоминая те тревожные дни, Михаил Васильевич говорил: "...требовалась не только колоссальная воля, но и яркое убеждение в том, что только переход в наступление изменит положение, чтобы действительно начать таковое. В тот момент пришлось считаться не только с отступательным настроением частей, но и с давлением сверху, со стороны главного командования..."{123}